Маша Трауб - Пьяная стерлядь (сборник)

— Я не могу. Свихнуться можно, — сказала Света.

— Так уезжай, — тут же предложила Анька. — Я с папой останусь.

Света посмотрела на дочь, гадая, в какой момент упустила ее.

— Хорошо, позови папу, мне нужно с ним поговорить.

Анька выбежала из дома с криком: «Пап, мама сваливает. Иди, она хочет с тобой поговорить!»

От этого «сваливает» у Светы внутри что-то оборвалось.

Макс не заставил себя ждать.

— Уезжаешь? — радостно спросил он. — А мусор можешь захватить? Выбросишь по дороге.

— Больше ничего не надо? Может, еще Сашулю в роддом отвезти и ребенка вашего нянчить?

— Ну зачем ты так? Чего ты злишься?

— Я не злюсь. Мне все равно. Наплевать. Живите, как хотите. Только за Анькой тут присмотри. Она, если тебе это интересно, недавно пришла домой пьяная.

— Ну и что?

— Ей пятнадцать лет!

— Ну, я и говорю, что это нормально для ее возраста. Себя вспомни.

— С тобой невозможно разговаривать. Ты меня не слышишь! Я как со стеной разговариваю.

— Прекрасно я тебя слышу, не заводись. За Анькой я присмотрю.

— Это она из-за тебя такая выросла. Ты ей все разрешал. Всегда. А я была злой и плохой. Вот она и радуется, что я уезжаю. У тебя сейчас одна Сашуля в голове, а на Аньку тебе наплевать. Она и пользуется вседозволенностью.

— Перестань. Все будет хорошо. У Аньки есть голова на плечах.

— Ладно, я поехала.

Света, садясь в машину, не удержалась и посмотрела на Сашулю. Та сидела на качелях и ела клубнику, заглатывая целыми ягодами, не жуя. Анька о чем-то говорила с Сашулей, и обе смеялись, как лучшие подружки. Света хлопнула дверью машины и погромче включила радио, чтобы заглушить этот смех — молодости, радости, беззаботности. Тот смех, в голос, который Света себе уже позволить не могла — повода не было. И не будет.

Конечно, Макса понять можно. Как мужчину. Сашуля была для него словно наливное яблочко. От нее веяло свежестью. Света выглядела на свой возраст. Она была ровесницей Макса.

«Я толстею от лет, а не от котлет», — вспомнила Света присказку, глядя на себя в зеркало.

Что делать дальше, она не знала. Не понимала, как будет делить с Максом Аньку.

Неделю Света ходила на работу, заваливала себя делами и старалась не думать ни о Максе, ни о дочери. Она каждый день звонила Аньке, но у той телефон был или выключен, или она просто не отвечала. Пару раз Свете удалось до нее дозвониться — дочь была совершенно довольна жизнью, сказала, что ей некогда, что все в порядке и Сашуля должна скоро родить. Буквально через неделю.

В пятницу вечером Света напилась в одиночку перед телевизором. Показывали мелодраму — пустую и глупую, но Света расплакалась, начав жалеть себя и всех брошенных женщин в своем лице.

Утром в субботу она собралась и поехала на дачу под предлогом, придуманным самой для себя, — проведать Аньку, убедиться, что с дочерью все в порядке, что та хотя бы ночует дома, что-то ест и ведет относительно нормальный образ жизни.

В доме было шумно. Света шла по участку к гостевому домику, поскольку другой дороги не было, прислушиваясь к звукам, доносящимся из дома. Когда она уже почти дошла до забора, из дома выскочила незнакомая женщина и выплеснула воду из таза на цветы, которые Света лично сажала на лужайке перед окнами.

Женщина ее не заметила. Света зашла в гостевой домик — следов присутствия Аньки там не было. Кровать была не разобрана, вещи не валялись. Видимо, за эту неделю здесь вообще никто не появлялся — все было так, как Света оставила перед отъездом.

На участке за забором тем временем шум выплеснулся наружу.

— Девочки, кушать! Стынет! — судя по всему, кричала женщина, которая выплескивала воду.

Света не удержалась и выглянула из-за ширмы-забора.

На участок выскочила сначала ее Анька, а потом тяжело выползла Сашуля. Они сели за стол и начали уплетать все, что там было наставлено. А наставлено там было несметно.

— Тетьоль, очень вкусно, — услышала Света голос своей дочери.

Значит, эта женщина, судя по внешнему сходству, мать Сашули, была для ее Аньки уже тетьолей.

Макс тоже вышел на лужайку и сел за стол. Женщина носилась из дома на улицу, поднося тарелки, унося грязные.

Им было хорошо и привычно. Они так сидели и завтракали не в первый раз. Анька щебетала, Сашуля периодически ойкала и хваталась за живот — малыш толкнулся, — и все дружно улыбались. Семейная идиллия.

— Ой, мама, что ли, приехала? — Анька первой заметила машину, которую вообще-то не заметить было сложно. Но они, погруженные в свою жизнь, замкнутые на себе, на своем семейном мирке, не замечали ничего вокруг. — Не должна была вроде бы. — Анька подскочила и как молодая козочка понеслась за забор.

— Привет, мам, а ты чё приехала? — спросила Анька, увидев мать.

— Захотела и приехала, — ответила Света. — А что, нельзя?

— Ну ты опять в своем репертуаре. Опять злая и накрученная. — Анька состроила гримаску.

— Я смотрю, у вас все в порядке.

— Да, а что?

— Ничего. Я волновалась. Приехала тебя проведать.

— Да все нормально. Сашкина мама приехала, тетьоля. Дом отмыть и все приготовить — папа Сашу в роддом скоро повезет.

— Я уже догадалась.

Анька молчала. Света тоже.

— Ну, и что ты тут делаешь? — спросила наконец Света.

— Да все как всегда. Гуляю, купаюсь.

— Ты там ночуешь?

— Да, там . А что?

— Что за дурацкая манера? Без своего «а что?» ты не можешь обойтись? — не сдержалась Света.

— Ладно, мам, я пойду, — сказала Анька.

— Куда?

— Туда! — Анька выкрикнула это «туда» и унеслась в дом отца — к Сашуле, тетьоле, отцу. К той семье, в которой для Светы не было места.

«Ладно, живите, как хотите», — сказала она сама себе.

Дождавшись, когда все вернутся в дом, а тетьоля перестанет носиться по участку, Света села в машину и поехала домой.

И опять включила музыку, чтобы заглушить собственные мысли. Макс никогда не любил маму Светы, свою тещу. Терпеть ее не мог. На даче теща была только один раз и сказала, что ноги ее больше там не будет. А эту тетьолю он принял и поселил ее на даче. Ел ее оладьи, борщ, и что еще там готовила эта женщина.

«Отрезанный ломоть». Почему-то именно это выражение крутилось в голове у Светы. Относилось оно к мужу или к дочери, она так и не разобралась. К обоим. Света пыталась думать рационально — Анька накормлена, под присмотром, все в порядке, — но разум отказывал. Родную бабушку Анька не то чтобы не любила, но выносила с трудом. По острой необходимости. Звонила, если просила Света. Ездить к бабушке отказывалась наотрез. Света свою мать тоже выносила с трудом, на расстоянии, но дочери этого простить не могла. Как не могла понять, почему эта посторонняя женщина так быстро стала для дочери тетьолей.

Макс тоже хорош. Зачем он притащил на дачу Сашулину маму? Или это была просьба Сашули? Она вила из Макса веревки.