Сесилия Ахерн - Сто имен

— Это центральный материал, даю тебе пять тысяч слов, но могу урезать до четырех тысяч, если у тебя столько не набирается. Нарисуй человечков, чтобы занять свободное место, — поддразнил он.

— Набирается-набирается. У меня другая проблема: слишком много материала. Попробуй-ка втиснуть сто человек в пять тысяч слов.

— Китти! — Это уже предостережение.

— Знаю, знаю, но послушай…

— Погоди. Я тебя выслушал. Ты предложила эту идею, ты ее отстаивала. Раз Констанс решила сделать такой материал, значит, она знала, как его сделать. Ты была с Констанс ближе, чем все мы, ты сама прекрасный журналист — ты найдешь этот способ.

Похвалу Китти не пропустила мимо ушей — много ли лестных слов выпадало на ее долю за последний год?

— Спасибо.

— Это правда, но не вынуждай меня повторять тебе это снова.

— Конечно-конечно. Могу себе представить, каково это — сказать мне доброе слово.

— Думаешь, я тебе враг? — Он улыбался, она слышала улыбку в его голосе. Понизив голос, чтобы никто его не подслушал, Пит добавил: — Что мне сделать, чтобы переубедить тебя?

— Хммм, — словно со стороны услышала она себя, и оба они рассмеялись.

— Чем, собственно говоря, ты занята нынче вечером?

— Ох, этого тебе лучше не знать. — Дерьмо на лестнице, разъяренный Чжи, долгая ночь уборки.

— Занята, значит?

— А что? — Она выпрямилась на сиденье автобуса, сердце забилось. Как бы переиграть, сказать, что нет никаких планов? О чем только она думала, ведь вопрос Пита напрямую вытекал из предыдущей его игривой реплики, был ответом на ее кокетство, а она, дура, про дерьмо раздумалась и вовремя не сообразила.

— Да нет, ничего. — Он слегка откашлялся. — Я тут засиживаюсь с работой допоздна. Обычно часов до десяти, до одиннадцати, так что, если понадобится помощь, захочешь что-то обсудить, загляни.

— Спасибо, Пит.

— А теперь я вновь усаживаюсь в кресло начальника и предупреждаю: дедлайн в пятницу, соберется вся редакция, будь добра явиться и представить свой материал. Никакие извинения не принимаются.

Она выпрыгнула из автобуса и понеслась, словно на крыльях. Сбавила темп на подходе к дому, опасаясь, что в нос опять ударит запах дерьма, но лестница была дочиста отмыта и пахла скипидаром — все лучше, чем навоз. Улыбаясь до ушей, Китти распахнула дверь химчистки.

— Чжи, огромное вам спасибо. Не знаю, как и благодарить вас за то, что вы все убрали. Я как раз собиралась…

— Моя жена. Она сделала, — буркнул он, и хмурая женщина, склонившаяся над гладильной доской, распрямилась и смерила Китти недовольным взглядом.

— Большое вас спасибо, миссис Вон.

Та что-то проворчала.

— Мы сделали не для вас. Для квартиросъемщика. Мы показываем квартиру. Две недели — новая девушка.

— Вы показывали мою квартиру?

— Мою квартиру. Да.

— Но вы не имеете права показывать ее без меня, Чжи! Пускать кого-то в мой дом, когда я и знать ничего не знаю. Это… это против условий нашего договора.

Он бестрепетно глядел на нее.

— Пишите в газету. — И фыркнул.

Китти еще постояла в растерянности, но здесь никому не было до нее дела, и она потихоньку отступила, пошла прочь из химчистки.

Китаец крикнул ей вслед:

— Две недели от сегодня. Выезжаете!

Китти присела за кухонный стол, аккуратно разложила перед собой карточки с именами шести персонажей — каждое имя на отдельной карточке, и под ним подписана «идея сюжета» — у каждого своя. Разложив карточки, она принялась изучать их одну за другой, надеясь, что подсознание обнаружит-таки связь. Побарабанила пальцами по столу, заглянула в список, где значилось еще девяносто четыре человека — кому-то из них она дозвонилась, но съездить повидаться не успела, про многих старалась даже и не думать, они жили чересчур далеко от Дублина. В желудке заурчало — маковой росинки не перехватила после ланча с Мэри-Роуз, — и холодильник пуст: не было времени зайти в магазин, не хотелось отклоняться от прямого маршрута. Она заблудилась в этих историях, мужские и женские голоса звучали в ее мозгу, заглушая ее собственный голос: Арчи, Эва, Берди, Мэри-Роуз, Эмброуз и Ендрек. Их тревоги стали ее тревогами, их проблемы — ее проблемами, их радости — ее радостями, их успехи, их провалы — всё Китти переживала вместе с ними.

Но — и это серьезное «но» — сколько ни перебирай карточки с именами, как глубоко ни погружайся в личную историю каждого, вместе эти истории не складывались в единый материал, в ключевую статью посвященного памяти Констанс раздела. Ничто их не связывало, не проступал ни сюжет, ни броский заголовок. Уткнувшись лбом в прохладную столешницу, Китти беспомощно застонала. Пятница, сказал Пит, крайний срок. Она должна будет представить свой материал — не выкрутиться. Он терпел ее отсрочки и отговорки, он сумел договориться с паникерами-рекламодателями, предоставил ей шанс напечататься в журнале, Китти должна быть ему по гроб жизни благодарна. Он по-рыцарски сражался за нее, и настала пора и ей сделать свое дело, выполнить данное Питу обещание, а она все носилась от одного персонажа из списка к другому, не оставляя себе времени взглянуть правде в глаза. Правда же заключалась в том, что она попалась. И пора признаться в этом не только себе, но и другому, более важному человеку.

Китти постучалась в дверь дома Боба — теперь уже только Боба. С кем еще она могла откровенно обсудить замысел Констанс? И еще оставалась надежда, что Боб, так хорошо знавший свою жену, поможет и Китти разобраться с этой историей.

Боб отворил дверь, улыбнулся устало:

— Давно тебя жду.

— Правда?

— Ты сильно задержалась, дорогая моя. Я начал ждать тебя уже несколько дней тому назад. Оставим это, входи. — Он распахнул дверь и повел Китти за собой по коридору.

Обращался он с ней приветливо, но какой же усталый у него вид, и шел он чуть ли не шаркая — бессилие человека, изнуренного неотступной печалью, сердечной пустотой. Сердце знает, что лишилось самого дорогого, и работает из последних сил, словно пытаясь возместить потерю.

В гостиной, как всегда, все вверх дном. Тут со смертью Констанс ничего не изменилось, разве что прибавилось беспорядка. Тереза даже не пыталась изменить что-то в налаженном хаосе этой жизни. Боб стоял бы насмерть, вздумай домработница предложить ему более правильный способ обживать свою среду обитания. В этом хаосе, в его недрах, таилась система, невнятная никому, кроме его создателей. За стол не присядешь, весь завален бумагами и прочими вещами, которые заполонили уже и шесть стульев вокруг стола.

— Кофе? — окликнул ее Боб из кухни.

— Да, спасибо.

Ей бы не мешало поспать нынче ночью, но тут ни чашка кофе, ни две не помешают, если ей суждено уснуть после долгих недель бессонницы. Вряд ли нынешняя ночь окажется лучше предыдущих, а пока что ей нужно взбодриться для разговора с Бобом. Рассеять туман в мозгу, проверить все возможные сюжеты, обыскать каждый дом на своем пути, как это делают, когда гонятся за убежавшим преступником. Заглянуть в уже осмотренные проулки, но свежим взглядом, не прокручивать бесконечно одно и то же, начать заново — и для этого требуется помощь Боба. Почему Китти не обратилась к нему сразу? Он так рыцарственно поддержал ее перед скептиками, Черил и Питом. Благодаря Бобу ей было поручено написать последнюю статью Констанс. А теперь — признаться, что она не справилась? Саму себя она подвела, тут спорить не о чем, а сейчас и Боб узнает, как она подвела его, но, войдя в дом, где еще недавно жила Констанс, вдыхая ее запах, ощущая присутствие подруги, словно та вышла не дальше соседней комнаты, более всего Китти страдала и мучилась от невыносимой мысли, что она подвела Констанс. Ей доверили быть голосом Констанс, высказаться за нее теперь, когда Констанс умолкла. И что же? Она бормочет и заикается, экает и бекает, ей далеко до красноречия, которое Констанс сохраняла и в смерти.