Марианна Гончарова - Дракон из Перкалаба

– Просто умылась и такая красивая? Вот бы мне так! Вот бы мне!

И потом приходила еще и еще, пока Владка гостила у Светы. И потом, как только Владка приезжала к Свете в Вижницу, Авлентина сразу появлялась на пороге, хотя ее и не предупреждал никто и тем более не звал и не ждал. Однажды пришла с парнем. Молодым, молчаливым. Она, Авлентина, привела его, Олеся, зачем-то, познакомить, или спланировала все, не знаю, силу свою проверяла, что ли, откуда такая уверенность была, что после этой встречи он с ней останется. Олесь, скучающий, немного зависимый от воли Авлентины, дергался от ее слов и прикрывал веки, как будто голова болела, иногда просто сжимался от неловкости. А уйти не мог — примета первая, что причарованный — привороженный, — так говорили гуцулки. Так потом и Василина говорила. Что человек как будто волю теряет совсем. Но на время, пока что-то дивное и настоящее его не заденет — то ли событие, то ли случай, то ли человек.

А пришла Авлентина и Олеся с собой привела якобы сарафан показать, нежно-голубой сарафан, длинный, батистовый, в оборках и мережках, модный и дорогой сарафан, привезенный кем-то на продажу из Польши — показать и посоветоваться, брать, не брать, уж слишком цену высокую спекулянтка заломила, ну и денег одолжить, если брать. Примерила похвастаться, мол, один такой, из Польши привезен — а сама круглая, и сарафан ее полнил. И вдруг Владка дразняще бровью повела, а дай мне прикинуть. И не хотела Авлентина, растерялась, но первая же начала такую игру, куда деваться. На, говорит. Но глаз потемнел, настроение испортилось, замолкла, затаилась. А Владка, недолго думая, никуда не выходя, не прячась, просто отвернулась, рраз — и сбросила старое домашнее платье, оставшись всего-то в маленьких трусиках, тут же набросила на себя сарафан, и сел тот как влитой, сразу засветился на ее смуглой загорелой коже, подчеркивая нежные ключицы, безупречные гладкие плечи, маленькую грудь и тонкую длинную талию…

Светка говорила, что Олесь тогда аж побелел, желваки заходили, глаза разгорелись.

– Знимай! Знимы зараз же! — мрачно приказала Авлентина, — Верта́ть буду, не хо́чу купл я ты, — тут же забрала сарафан, свернула его в комок и ушла, прикрикнув на Олеся, который растеряно замешкался в прихожей: — Йдешь чи шо?!

На следующее утро, рано-рано в дверь деликатно, коротко позвонили. Девчонки еще спали. Света завернулась в простыню и побрела открывать. Робко, в сопровождении растерянной Светки, в проеме двери комнаты, где спала Владка, показался Олесь. В руках он держал букет роз с каплями росы на лепестках и сверток. Сверток с тем самым нежно-голубым батистовым сарафаном.

Роман с Олесем не случился. Он был молод, зелен, безумно влюблен и, честно говоря, неинтересен. Владка из сочувствия провела с ним несколько вечеров в кафе, день на берегу речки, даже чинно сходила с ним один раз в кино, надев по его просьбе голубой сарафан, но дальше отношения не развивались.

Понятно, что Авлентина обо всем знала: Олесь немедленно ушел от нее в тот же вечер, когда решился выкупить для Владки польский сарафан. Ну и встречи с Владкой проходили практически у Авлентины на глазах — никто не прятался.

И ведь Светка потом вспоминала, что, когда Авлентина приходила в дом, Светкина кошка Шурочка вела себя странно — шипела, жалобно мяукала и пряталась. А потом, буквально через неделю после Авлентининого последнего визита, когда та сильно озлилась и на Владку, и на Олеся, Шурочка вообще ушла и не вернулась. Хотя была молода и ничем не болела.

Олесь потом, спустя какое-то время, на мотоцикле разбился. Просто взял прокатиться, ну просто от нечего делать — пустая воскресная летняя улица, никого, друг приехал новым мотоциклом похвастать. Олесь: мол, а дай прокатиться. Сел, завелся, разогнался, проехал пару сот метров и как будто повело его — в столб въехал, несколько раз перевернуло, как тряпичную куклу. И ведь мотоцикл — ни одной царапины. А Олеся не стало. В одночасье.

Владка испугалась — что-то слишком уж последовательно прошли события, как по-писаному, как только в страшном кино или в кошмарном сне бывает. Испугалась, кинулась к Василине, и вдвоем они пошли к Алайбе за советом.

Дед Алайба внимательно выслушал Василину и Владку и, неспешно раскуривая трубку, сказал, что то люди такие, они так рождаются, без души. У таких же босорок рождаются, а отец их — дюч, злой дух. Сразу готовые уйти за брамы, в черный свет, поэтому страха они не знают, добра — не ведают, не делают, не понимают и не принимают. И сочувствия не хотят — отталкивают руку приносящего, когда хворают, редко хворают, но тяжко, отвергают любое слово, любой жест человеческий или поступок от сердца. И понимание или жалость для них — отрава, яд. Они просто силы накапливают, чтобы потом там, в темноте, преодолевать и побеждать таких же, как они. И именно от этого испытывают они насолоду — удовлетворение. Чем больше слез прольют из-за них, босорков, обычные человеческие неокрепшие открытые души, тем крепче босорки становятся. Они ходят «межи люды» (среди людей) и особо счастливых, особо радостных преследуют — за плечи приобнимают, трогают, стараются разговорить и расспросить, берут у них безжалостно все самое дорогое, берут так, что человек и не замечает, что отдал сам — последний кусок, ребенку или старику предназначенный, вещь красивую, для праздника отложенную, или монеты — монеты они очень любят, босорки, именно монеты — к бумажным гро́шам безразличны.

Они среди людей, — так говорил дед Ива, — они среди нас, они рядом, они в семьи лезут бесстыдно, они в души лезут беззастенчиво, они детей наших хватают на руки, и не сразу можно понять, что это они. Только мачки — кошки и коты, — только они видят сразу, понимают, кто это, и ведут себя странно — иногда боязливо, иногда агрессивно, а самые преданные — они вообще на себя всю силу черную босоркинскую берут, чтобы защитить своих хозяев, берут и со временем сходят с ума и погибают.

– Поэтому, — говорил дед Ива Алайба, — просто смотрите, как мачка себя ведет.

А потом лил воск дед Алайба, разглядывал долго причудливые изгибы в воде, кивнул головой Василине и пробормотал:

– Айа, та-як-е. (Так и есть.) Гутрина донька. Авлентина.

Авлентина — злодеевица, карапузоватая (маленького роста) Авлентина, да, не иначе Авлентина, дочка покойной злобной бабы Гутри, босорки черной, и заезжего Шаларя, пьянычки, бездушного беса.

Вот так вот и случилось, что двое не очень сильных, но мудрых стариков встали на защиту своей ул ю бленицы (любимицы), чистой, сердечной и радостной Владки. Олэнки.

А встретились впервые Владка с Алайбой так. Когда Владка тихонько сидела у Василины в углу и шаркала карандашиком по листку на планшете, время от времени взглядывая на Василину, которая сворачивала веточки рослынок в кустики, а кустики в пучки, связывала все суровой ниткой, складывала на виду, чтоб развесить потом по всей хате на прытолок, на балки, во дворе вдруг радостно загавкал старый пес.