Кэрол Берч - Зверинец Джемрака

Мы повернули на восток. Всю дорогу сильно штормило, наш китобоец взбирался на крутые склоны волн и спускался вниз под их нескончаемый рев, повинуясь ритмичному дыханию океана и дикому вою ветра; за кормой вздувались темные воды. В этих бушующих широтах было немало судов. Издалека они казались игрушечными, едва видимые сквозь серое свистящее безумие, облепленные, как и наш «Лизандр», черными тучами птиц, которые издавали резкие зловещие крики. Порой другие суда подходили так близко, что можно было разглядеть темные татуированные лица матросов. Бывали и встречи — тогда лица с выцветшими глазами, отмеченными печатью моря, становились реальными и обретали имена. Дни начинали путаться. Мои глаза постепенно привыкли к морю, и я постепенно научился видеть далеко в бескрайнем водном пространстве. За два месяца мы набрали пять сотен бочек китового жира и потеряли одну шлюпку и одного члена команды. В районе полуострова Кейп-Код матрос по имени Джордж решил сбежать. Безжалостные волны разбили вельбот в щепки, пока мы поднимали его обратно на «Лизандр».

Мы встретили корабль, с которого нам передали газеты и вести из дома. Письма получили не все. Биллу, Яну, Феликсу и Скипу, да и мне, никто не написал. Тим получил письмо от Ишбель, и я видел, как он принялся его читать. Поначалу он улыбался, но спустя короткое время улыбка исчезла, и глаза, приняв серьезное выражение, забегали по тексту, то и дело возвращаясь к началу послания. С оборотной стороны письма я разглядел аккуратные ровные ряды слов, с длинными закорючками и легким наклоном влево, а также длинные вертикальные линии, которыми сестра Тима заполняла поля. В конце страницы явно прочитывалось ее имя с эффектной завитушкой начального «И».

Тим перевернул страницу и принялся читать то, что было на оборотной стороне. Слов различить я не мог, но где-то ближе к началу сумел разглядеть собственное имя рядом с именем друга: «Дорогие Тим и Джаффи».

Тим хмыкнул, взглянул на меня, покачал головой и опять углубился в чтение.

— Передает тебе сердечный привет, Джаф, — бодро сообщил он, опять перевернул лист бумаги и еще раз перечитал самое начало письма.

— Про мою маму пишет что-нибудь? Виделась с ней?

Тим не ответил.

— Посмотрим. — Я навалился на него сзади.

— Пусти! — Тим дернулся и убрал руку с письмом в сторону.

— Оно же и мне адресовано! — возмутился я.

— Нет, это личное. Только мне. Смотри. — Он показал конверт. — Чье тут имя? Мое. Письмо для меня.

— Так нечестно, — возразил я, — там и мое имя есть.

— Неправда! Что за чушь! Ты ж его даже не видел.

— Можно подумать, ты мне дал посмотреть.

— Там нет твоего имени, Джаф. — Тим взглянул на меня как на недоумка. — Письмо мое! — Он сложил его в несколько раз и запрятал в складки одежды. Мелкие пакости — как всегда. Я снова его возненавидел, хотя и начал сомневаться: может, я действительно плохо разглядел? Может, да, а может, и нет, но вдруг? Так бы и убил его на месте.

— Дрянь ты, вот что. Какой ты мне друг? — Я схватил Тима за горло и принялся душить. — Грош тебе цена. — И с ужасом почувствовал, как к горлу подступают слезы.

Он улыбнулся странной спокойной улыбкой и сообщил:

— Старик-то помер.

— Как?

— Старик. Отец. Умер.

Я не знал, что и сказать. Дома Тим обращал на отца не больше внимания, нежели на ведро для угля.

— А, — холодно произнес я, сжав зубы и пытаясь подавить желание сдавить Тиму глотку большими пальцами. — От чего умер?

— От смерти, — беззаботно ответил мой напарник, — вот от чего. От смерти и умер.

— Там было мое имя, — не унимался я, — на самом верху. Она написала письмо нам обоим.

— Нет, Джаф, — Тим с грустью взглянул на меня, — неправда. Извини, но ты ошибся. Сестра передает тебе самый теплый привет. Я же сказал.

Жаль, что матушка не умела писать. Я соскучился по ней. И соскучился по Ишбель. Пришлось отвернуться: я вдруг почувствовал, как на глаза мне наворачиваются слезы. Ублюдок! Я был готов вытолкнуть Тима за борт.

— Не будет больше этих чертовых русалок, — пробормотал он.

— Я видел свое имя, — повторил я.

Тим склонил голову набок и, нахмурившись, снисходительно пожал плечами. «Я что, врать тебе буду?» — как бы говорил его взгляд. Он словно был удивлен, что я могу ему не доверять.

Я отошел к борту. В груди щемило. Кому какая разница? И почему она не написала мне отдельное письмо? Со временем боль удалось вытравить. Не осталось ничего, кроме залитой пеной палубы и темного грязного кубрика, где доски скрипели и ныли день и ночь. Что я делал в этом тесном безумном мирке, пребывающем в постоянном движении? Времени как такового больше не существовало. Ни времени, ни пространства, ни места для мечтаний. Только сон. Правильно сделал Джордж, что сбежал с корабля у Кейп-Кода. Мне не хватало рыночного шума и ароматов еды в таверне «У Менга», звука колокольчика на входной двери у Джемрака, запаха соломы и навоза во дворе и грубой булыжной мостовой под ногами. Мое место было там. Здесь я оставался всего лишь мальчиком на побегушках. Пенные брызги летели мне в лицо. Мир был чересчур велик. Я обернулся и увидел Дага — тот стоял, изо всех сил стараясь удержаться на ногах, светлые волосы прилипли к большой голове, а вокруг него бушевала стихия. Даг пытался не спугнуть огромную белую птицу, которая опустилась на борт и вцепилась когтями в перила, с безумным видом открывая и закрывая изогнутый клюв и расправляя крылья. Что ее так разозлило?

Хлопья пены падали, точно снег. Волна накрыла нос корабля и разбилась в мельчайшие капли, точно стекло, промочив нас насквозь. Брызги долетели аж до камбуза. Когда я смог открыть глаза, птицы на борту уже не было.

— И что же это за тварь? — поинтересовался Скип.

— Какая тварь?

— Та самая. Дракон.

— Никто не знает.

Ужин был съеден, и мы пристроились покурить на палубе. Скип рисовал какие-то бессмысленные узоры у себя в альбоме.

— Та самая тварь, — повторил он, — дракон, которого вы ищете, на кого он похож?

— Ора… — начал я. Именно этим словом называл иногда дракона Дэн Раймер, и я жестом подозвал его, — Скип хочет узнать про Ору.

— Я и сам ничего толком про него не знаю, — сказал Дэн, опершись на мачту. — Просто говорил с одним человеком, а тот говорил с другим человеком, который говорил с третьим человеком, а тот — еще с одним… Такая вот зверюга. Разное рассказывают. Лютая тварь, ясное дело. Есть острова — туда даже местные не плавают. — Он начал свой рассказ совершенно серьезно, но вдруг оскалился в усмешке. Зубы его у корней начинали желтеть, лоб прорезали несколько глубоких морщин. — Слушайте, парни, я вам такое расскажу — кровь в жилах застынет, — насмешливо произнес он, потирая руки и облизывая губы.