Дарьяна Антипова - Козулька

В это время из дома вышла красивая девушка с распущенными темными волосами из-под меховой шапки. Она чмокнула Диму в щеку и взяла его под руку.

Пока они удалялись от подъезда, на высоком крыльце которого висела надпись известного в городе косметического салона, Дима еще раз обернулся на машину. Яна сидела на корточках, и ей было стыдно смотреть в сторону подруги.

Наконец они обе поднялись с грязного льда, и Катя, отряхнувшись, молча пошла обратно к школе. Яна следовала за ней.

Как объяснить подруге, что с ней происходит? Она и сама ничего не понимала.

Между ними никогда не было никаких тайн и разногласий. Они всегда ходили вместе в школу. Потом вместе пошли в литературный класс. Катя даже пыталась ходить в ту же самую музыкальную школу, что и Янка. Но у нее ничего не получилось. И вообще Яне всегда казалось, что она ей немного завидует. Поэтому и пытается быть умнее.

К чему бы ни прикасалась Яна — все у нее выходило хорошо. Написала две статьи в школьную газету — и ее заметила директор литературного класса. Сыграла один раз джазовую композицию «с листа» — и ее отправили на джазовый конкурс. Но почему-то теперь ее это совсем не радовало.

Они так же молча ехали вдвоем в автобусе. Был вечерний час пик, они еле влезли в автобус № 85, который проезжал мимо дома Кати, а потом мимо гаражей еще минут десять ехал до Янкиной остановки. Автобус даже со стороны казался совершенно замороженным изнутри. Катя хмуро кивнула на прощание головой.

На улице было уже совсем темно. Сильный ветер раскачивал деревья и тусклые подвешенные фонари. А Янке было страшно. Хотелось, чтобы с ней рядом шел кто-нибудь. И чтобы он молчал, а Янка говорила. Говорила о школе, о джазовом конкурсе и о том, как ей не хочется на нем выступать. А еще она спросила бы этого человека, кем была та девушка, явно старше Димы, которая так нежно его поцеловала.

Но только ветер выл в проводах и снежная метель будто толстыми шерстяными рукавицами хлестала по лицу. Иногда она подталкивала Яну вперед по дорожке, а иногда заносила ее в сугробы. Метель явно была сильнее.

Яна вспомнила о сотовом телефоне, включила звук и увидела пять пропущенных звонков от мамы. Мама всегда слишком волнуется, когда становится темно. Да, между остановкой и их домом — почти десять минут ходьбы мимо гаражей и подвалов. Это очень неприятно, если не знать всех бывших одноклассников ее родной школы, которая стоит около дома. А у этих одноклассников есть старшие братья и сестры, которые и сидят сейчас в подъездах и греются, и щелкают семечки. Их встретить не страшно.

Яна быстро забежала на четвертый этаж и позвонила в дверь.

На следующий день Дима не пришел на занятия. Катя с Яной не разговаривала. И Яна сидела в классе, слушала про Одиссея, а пальцы ее автоматически бегали по столу и вспоминали самый сложный пассаж в этюде.

История про Одиссея была очень грустной. Всем ученикам задали до завтра посмотреть фильм. Катя радостно кивнула. Наверное, фильм про Одиссея относится к артхаусу, и она его уже видела.

Как сквозь сон Яна слышала Катькин ответ на уроке по русской литературе: «Меня волнует вопрос, почему, почему же все-таки Островский не сохранил жизнь Катерине, ведь ее страданий было достаточно, чтобы показать сущность окружающих Катерину людей? Я думаю, что Островский сам не мог противостоять року, висящему над Катериной. Рок оказался сильнее Островского».

А потом с места начал говорить Руслан: «Кудряш и Варвара делают вид, что не происходит ничего особенного. Как дождевые черви… они становятся только активней после обильного дождя. А молнии, гром грозовой их не пугают! Привычное дело».

На третий урок к ним привели маленьких детей и предложили провести целый творческий час наедине. Руслан хмыкнул и уткнулся в тетрадь. По Катьке явно было видно, что она не знает, как обращаться с детьми.

Яна отложила в сторону «Обыкновенную историю» Гончарова и вышла вперед.

— Дорогие… мальчики и девочки! — произнесла Яна громким голосом. — Вы ведь любите сказки?

— Да! — робко произнес мальчик в широких и почему-то фиолетовых штанах.

— Герои сказок как инопланетяне, — кивнула девочка с белым бантиком.

— А мне кажется, что сказка… — Янка откинула от себя все лишние мысли. — Это… Это Мы! Ведь когда кто-то берет книжку, ее очень сложно положить на место. Потому что сказка притягивает и начинает командовать нами. Книжка светится, и она заставляет себя читать. А герои сказок ждут, когда же их освободят. Да?

Еще одна девочка потянула руку с листиком.

— Смотрите! Я нарисовала. Солнце вместе со звездами у домика Кощея Бессмертного — а у него усы и глазки…

В класс вошла и села за крайнюю парту директриса. Надежда Васильевна каждый день меняла платье. А еще она любила красный цвет, и на ней всегда было что-то красное. Либо помада, либо ногти с красным лаком, либо серьги. Сегодня красными были туфли на высоком каблуке.

Яна тоже вырядилась. Да, видимо, перестаралась. Она никогда не красилась в школе. Только на концерты или мероприятия в музыкалке.

Она очень боялась выйти перед детьми и своими одноклассниками. Казалось, что сейчас все будут тыкать в нее пальцами и обсуждать. Вечером у нее был конкурс в консерватории, и ей некогда было возвращаться домой и переодеваться. Жаль только, что Дима не оценит ее черную юбку и блузку с вырезом. Завтра она придет, как обычно, в синтепоновых штанах и теплой кофте.

— Яночка, прекрасно выглядишь, милая! Не зайдешь ко мне на минутку в кабинет, когда закончишь? — Надежда Васильевна мило улыбнулась и пошла к себе.

Яна быстро раздала вырванные листики из тетради детям и попросила нарисовать их любимых сказочных героев. Затем под взглядами одноклассниц тоже поднялась и подкинула яблоко. Не поймала. Яблоко покатилось куда-то под стол. Дети засмеялись. Яна вздохнула грустно и не стала его поднимать.

Директриса, Надежда Васильевна, сидела за рабочим столом. Преподаватели вышли куда-то. Кабинет был не очень большой, учителя на переменах ютились здесь же, в кабинете директора. И во время занятий все называли этот кабинет директорским, а во время перемен — учительской. Здесь стояло всего два стола и большой шкаф с учебниками. Ремонт еще не был завершен, и на окнах еще даже не висели занавески.

— Яночка, хочу тебе сказать, что ты — единственная девочка в классе, которая когда-либо занималась журналистикой…

Надежда Васильевна замолчала.

Яна взмахнула руками и быстро зажала их между ног.

— Ну… я бы так громко не стала об этом говорить… Это всего-то две глупые статьи… и темы там были банальные…

— И все же… — Надежда Васильевна аккуратно сложила книги на столе в стопочку и отодвинула в сторону. Казалось, она никуда не спешила, и разговор должен был затянуться. — Мы всегда хотели, чтобы наш специализированный класс стал не просто грантовым проектом на один год. Мы хотим воспитать целую плеяду талантливой молодежи, которая когда-нибудь будет заведовать и нашим телевидением, и газетами. Я хочу, чтобы вы стали редакторами наших газет. Чтобы уехали учиться в Москву, а затем вернулись и наполнили наш город культурой и настоящей, свободной, творческой атмосферой. Но для того чтобы нас спонсировали и дальше, нужно вас раскрутить. Ты меня понимаешь?