Н. Келби - Белые трюфели зимой

— Quand même, — сказала Сара и засмеялась — все тем же звонким и неистовым смехом.

И Эскофье тоже засмеялся.

Яичница так и не была приготовлена. И шампанское не было выпито.

И за окном город Париж, город дыма и шелка, отчего-то вдруг притих.

— Я люблю тебя, Повар, — сказала она.

— Шеф, — возразил он.

Больше четырех тысяч раз Сара умирала на сцене, но ни одна из ее ролей так и не подготовила ее к реальной смерти. Смерть пришла так тихо. «Да нет, я ошиблась», — думала Сара. Но на следующий день камера заметила произошедшие в ней перемены — словно что-то слегка сдвинулось, и теперь она неотвратимо ускользала. Но сцена была уже отснята. И Сару перенесли в постель. Несколько дней подряд возле ее дома собиралась толпа. Люди ждали. И Морис каждый час выходил и сообщал о ее здоровье.

— Ничего, я заставлю их помучиться, — говорила она. — Они всю жизнь мучили меня, а теперь пришла моя очередь.

Когда зазвонили колокола, весь Париж высыпал на улицу. Люди плакали. Но Эскофье к ним не присоединился. Не мог.

Ему пора было возвращаться домой.

Человек из компании «Кьюнард» [135] «Кьюнард» — крупная судоходная компания, обслуживающая линии между Великобританией и Северной Америкой. Основана в 1839 г. и названа по имени своего основателя Сэмюэля Кьюнарда. выразился не совсем ясно. В своем письме он сообщил, что Эскофье приглашен в качестве гостя на лайнер «Беренгария», лайнер миллионеров, и путешествие на нем в Америку является подарком на восьмидесятилетие от бывшего нанимателя. Что ж, это было понятно. Письмо, кстати, было весьма дружелюбным; там упоминалось, в частности, что это судно было названо в честь королевы Беренжеры, или Беренгарии Наваррской, супруги Ричарда I, сына Элеоноры Аквитанской. [136] Ричард I Львиное Сердце (1157–1199), английский король из династии Плантагенетов, правил с 1189 по 1199 г. На Беренгарии Наваррской женился по настоянию матери, Элеоноры Аквитанской. Беренгария Наваррская известна как единственная английская королева, никогда не ступавшая на землю Англии. Элеонора (Алиенора) Аквитанская была женой Генриха II Плантагенета, в 1152 г. ставшего ее вторым мужем (после французского короля Людовика VII).

«Эта королева и ее Ричард десятилетиями жили порознь, — писал Эскофье человек из компании „Кьюнард“, — но мы не настолько жестоки, чтобы разлучить Вас с Вашей супругой, известной поэтессой Дельфиной Даффис. Она оказала бы нам большую честь, если бы смогла присоединиться к Вам во время этого путешествия».

Ирония ситуации была Эскофье ясна. Он отослал в компанию подтверждение на себя одного, а письмо с приглашением тут же потерял. Он снова жил в Париже. Совершенно один. И ему было трудно поддерживать в доме порядок. Благополучного и спокойного возвращения на виллу «Фернан» не получилось даже после его выхода на пенсию. В очередной раз. И дело было даже не столько в Дельфине и детях, сколько в самом Монте-Карло. Этот город стал каким-то неправильным, слишком шумным, полным раздражающих звуков суетливой повседневной жизни. Париж — вот место, где Эскофье жить хотелось, но Дельфина отказывалась покинуть свой дом и бесчисленных детей и внуков. Вот почему Эскофье в ответном письме тому человеку из компании «Кьюнард» сообщил, что мадам Эскофье слишком больна, чтобы совершать подобные путешествия, а потом, обнаружив, что Дельфина и в самом деле больна, страшно удивился, но втайне испытал некоторое облегчение: все-таки он почти не солгал.

Однако, как оказалось, человек из компании «Кьюнард» сообщил ему в своем письме далеко не все.

Когда Эскофье прибыл в порт, уже один лишь вид этого огромного корабля вызвал у него самые неприятные чувства. Это был не пароход, а небольшой городок; одна только его команда состояла из нескольких тысяч людей. И потом, это судно чрезвычайно напоминало «Титаник».

На пристани Эскофье встретил человек из компании «Кьюнард» и заботливо поддерживал его под локоть, когда они поднимались по длинным сходням на борт корабля. Был этот человек высок, худ и, в общем, ничем не примечателен; словом, был таким же, как и многие другие молодые люди тех лет.

— С днем рождения! — воскликнул он, едва увидев Эскофье, и хлопнул его по спине так, словно они были старыми друзьями.

Разумеется, Эскофье сразу понял, что перед ним американец. Впрочем, человек из компании «Кьюнард» и сам этого не скрывал, тут же сообщив, что он из Нью-Йорка, и продолжал болтать без передышки по-английски. В этом неумолчном потоке Эскофье сумел разобрать лишь несколько слов — что-то насчет «юных пташек» — и пришел к выводу, что, скорее всего, на борту будет Жозефина Бейкер из «Фоли Бержер» со своим «La Revue Negre»: он хорошо знал, как одеты «пташки» из ее африканского ансамбля. Затем молодой человек из компании «Кьюнард» принялся что-то втолковывать ему о «миллионерах» и так часто повторял это слово, причем с невероятным пылом, что у Эскофье просто духу не хватило остановить его и сказать: «Je ne parle pas l’anglais», хотя это была чистая правда: он действительно не говорил по-английски. После тридцати лет жизни в Англии, после двух длительных поездок в Америку он по-прежнему упрямо твердил, что не станет учить английский язык, поскольку тот, воздействуя на его ментальность, окажет негативное воздействие и на его кулинарные способности. А потому он, слушая молодого человека, просто кивал и улыбался, зная, что таким, как этот юнец, вполне достаточно и звуков собственного голоса.

— Нам нужно дождаться месье Бертрана, — удалось все-таки сказать Эскофье.

Дело в том, что совет директоров лондонской компании «Кьюнард Лайнз», решив доставить знаменитому шефу удовольствие, пригласил также его старого друга, инспектора сети ресторанов «Кьюнард Лайнз».

Человек из компании «Кьюнард», которому имя инспектора Бертрана было явно знакомо, постучал пальцем по наручным часам и заметил:

— Он что-то опаздывает.

Это Эскофье понял. Впрочем, его старый друг всегда опаздывал.

Но человек из компании «Кьюнард», решив, видимо, что долее ждать недопустимо, схватил Эскофье за локоть и повел сквозь толпу, желая представить капитану корабля. Этот капитан показался Эскофье ничем, пожалуй, не отличающимся от всех прочих капитанов, с которыми он был знаком прежде, — он был не слишком молод, вполне спокойного, внушающего доверие возраста, с легкой сединой на висках, и одежда его была тщательнейшим образом отглажена.

На мгновение Эскофье вдруг подумал: а не похож ли этот капитан на капитана «Титаника»? Было ли и тому свойственно это изящество манер и холодноватая любезность? Нет, ничего он не помнил. С капитаном «Титаника» они не раз встречались, прежде чем этот злосчастный корабль покинул причал, и тем не менее Эскофье ровным счетом ничего не мог о нем вспомнить.