Алтай 2009-01

— Правильно сделал, — сказал Яковлев. — Я думал, что он отстал в Тюмени.

— Он как репей на собачьем хвосте, — засмеялся Гузаков и тут же, согнав с лица улыбку, сказал: — надо поставить кого-нибудь, чтобы следил за екатеринбургскими. Случайностей у нас быть не должно.

Яковлев замер, прислушиваясь к стуку вагонных колес. Ему показалось, что поезд сбавляет ход.

— Пора, — не произнес, а выдохнул Гузаков и, поправив кобуру так, чтобы при первой необходимости из нее было удобнее выхватить револьвер, направился в тамбур.

Яковлев прошел в купе к царской семье. Александра Федоровна, положив под спину подушку и прикрыв ноги шалью, полулежа расположилась на нижней полке. Государь с Марией сидели напротив нее. Они снова о чем-то говорили, но, увидев, комиссара, сразу замолчали.

— Пора, Ваше Величество, — сказал Яковлев. — Через несколько минут поезд прибудет на станцию.

— Скажите, — Александра Федоровна посмотрела на Яковлева и свесила ноги в красивых туфельках на пол, — почему мы должны все время разлучаться? Иногда мне кажется, что мы участвуем в каком-то непонятном спектакле.

— Вся наша жизнь спектакль, Ваше Величество, — сказал Яковлев, изобразив на лице горькую иронию. — Мне поручено оберегать вашу безопасность. Все, что я делаю, делаю ради нее.

Государь поднялся. Яковлев вышел из купе, подождал, пока Николай выйдет в коридор, и закрыл дверь. Затем жестом подозвал стоявшего недалеко конвоира и пальцем указал ему на место около двери. А сам вместе с Государем прошел в соседнее купе.

Поезд остановился. В вагоне наступила такая тишина, что слышно было, как за окнами, шурша галькой и на ходу отдавая распоряжения, бегают люди. Затем вагон вздрогнул от легкого толчка, раздалось шипенье тормозов и снова послышались беготня и голоса команды. Поезд тут же тронулся, вагоны заскрипели, набирая ход, и голоса замолкли. Сквозь шторы на окнах мелькнули огни нескольких станционных фонарей, колеса торопливо застучали, отбивая дробь и ускоряя поезд, и Государь увидел, как Яковлев облегченно вздохнул и расслабленно навалился спиной на стенку вагона.

Закинув ногу на ногу и сцепив на колене пальцы, Государь несколько минут молча смотрел в одну точку. Затем повернулся к Яковлеву и сказал:

— Мне кажется, мы едем в обратную сторону.

— Да, Ваше Величество, — ответил Яковлев. — Я решил изменить маршрут и направиться в Москву южной дорогой, минуя Екатеринбург. Мне не очень нравится этот город. Скажу вам больше, я не люблю его.

— Чем дольше мы едем, тем больше вопросов возникает по поводу этого путешествия, — сказал Государь. — Здесь все покрыто то ли тайной, то ли мистикой. Не могу понять, чего больше.

— И того, и другого в нашей жизни всегда хватает с избытком, — ответил Яковлев. — А что касается вопросов, они есть и у меня. Я думаю, у нас еще будет время поговорить о них.

В коридоре вагона раздались шаги. Яковлев быстро встал и выглянул из двери. Навстречу шел Гузаков. Остановившись около Яковлева, он сказал:

— В Тюмени будем через час. В кабину к паровозной бригаде я посадил трех наших. — Посмотрел через плечо Яковлева на сидевшего у окна Государя и добавил: — Тюмень будем проезжать с выключенными огнями.

— Выставь посты в тамбурах всех вагонов, — распорядился Яковлев. — Проследи, чтобы ни один человек не имел никаких контактов на тех станциях, где будем останавливаться. Теперь любая информация о нашем движении будет использована против нас.

Гузаков ушел, а Яковлев, закрыв дверь купе, сел напротив Государя. Николай внимательно посмотрел на него, ожидая разъяснений. Но Яковлев молчал, плотно сжав губы. Его глаза блестели, несколько раз он нервно проводил ладонью по волосам, пытаясь пригладить непослушную прическу, и тут же опускал руку. За все время знакомства Государю ни разу не приходилось видеть комиссара в таком возбужденном состоянии. До этого казалось, что он весь состоит из непроницаемой материи.

Яковлев прекрасно осознавал и всю ответственность, взятую на себя, и те последствия, которые может иметь для царской семьи неожиданное изменение маршрута. В Москве есть надежда сохранить царю жизнь, гам за него могут заступиться германское и английское посольства. Большевики не посмеют не прислушаться к их требованиям. А в Екатеринбурге у Государя не будет никакой защиты. Яковлеву до боли в сердце стало жаль Государя и его семью, оказавшуюся в таком несчастье. Он сам не знал, почему вдруг проникся симпатией к бывшему Императору. Да и не только он. Ведь Гузаков тоже сочувствует Николаю.

Но возникал и другой вариант, о котором Яковлев боялся даже думать. На восток от Омска советской власти не было вообще. Там еще царила патриархальная Россия, где Николая II до сих пор почитали за Государя всея Руси. Правда, окажись там Николай, сам Яковлев и его люди стали бы в этом случае для Свердлова и Голощекина самыми подлыми предателями революции. Но что такое революция? Азартная игра, в которой побеждает тот, кто стреляет первым. А, значит, надо все время держать руку на спусковом крючке.

Яковлев почувствовал, как при мысли об этом у него застучало сердце. Словно уже через мгновение предстояло ворваться в кассовый зал банка. Он посмотрел на Государя, который сидел, наклонив голову и положив руки на маленький столик, втиснутый у окна между двумя нижними полками. В тусклом свете электрической лампочки матово белели его виски, в аккуратно подстриженной бороде переливалась похожая на искрящийся снег седина. О чем сейчас думал этот человек? О себе и своей семье или о России, оказавшейся в бездне сумасшедшего водоворота? Ведь в том, что она угодила в этот водоворот, есть и его немалая вина. Точно так же, как и вина самого Яковлева. И это в какой-то степени роднило бывшего Императора и бывшего боевика.

Государь поднял голову, и Яковлев увидел поразившие еще при первой встрече его необыкновенные глаза, в которых даже в эту тревожную минуту отражалось удивительное спокойствие. Неужели он не понимает того, что сейчас решается его судьба? Или снова так умело, с нечеловеческой выдержкой скрывает свои чувства за маской безразличия? Яковлев так долго и с таким удивлением смотрел в лицо Государя, что тот невольно спросил:

— Вас что-то мучает, Василий Васильевич?

— Мне не дают покоя некоторые очень важные для меня вопросы, — сказал Яковлев, приподнявшись и пересев так, чтобы оказаться напротив Николая.

— Каждого человека мучают какие-то вопросы, — заметил Государь, давая понять Яковлеву, что готов выслушать все его откровения.

— Я понимаю, что вы не можете быть со мной совершенно искренним, — произнес Яковлев, — но скажите, если это возможно: вы до сих пор считаете, что поступили правильно, отказавшись от власти?