Филип Дик - На территории Мильтона Ламки

— По крайней мере, какое-то время, — сказал он.

И тут, безо всякого предупреждения, Сьюзан сказала:

— Брюс, а давай от него откажемся. Почему бы и нет? Пусть остается Зое. Мы предложим ей купить его, за любую цену, которую она захочет уплатить. Может, договоримся о ежемесячных выплатах. Сколько ты получал в том дисконтном доме?

— Около трехсот пятидесяти, — с трудом ответил он.

— Этого не хватит, но с тремя тысячами мы сможем продержаться, пока ты не станешь получать больше, а я еще могла бы печатать по вечерам. Ты можешь вернуться на прежнюю работу?

По неведомым самому себе причинам он сказал ей правду:

— Да.

— Давай так и сделаем. — Она говорила с детской настойчивостью. — Давай переедем в Рино. Там, по-моему, великолепно. И воздух намного здоровее, правда? Поэтому-то ты туда и переехал; я помню, ты мне об этом говорил. Забыла только, когда именно. Отличное место, чтобы воспитывать ребенка; там все такое чистое и современное. И очень космополитическое.

— Верно, — признал он.

— Ну так что ты думаешь? — Сидя с ним рядом, она так и жаждала услышать, что ему это по нраву. Своей позой, своей напряженностью она молила его согласиться.

— Ты слишком часто передумываешь, — сказал он.

— Брюс, я должна быть уверена в средствах существования. Я знаю, что ты талантлив, разбираешься в том, как покупать и продавать, но это слишком рискованно. К тебе это не имеет никакого отношения, все дело в том, сколько мы сможем выручить капитала, ну и в самом бизнесе. Это плохой бизнес. Я знаю. Я занималась им несколько лет, а ты нет.

— Я собирался попробовать.

— Но тогда придется выкупить долю Зои и лишиться трех тысяч. — Потребность сохранить наличные выступала как основной фактор, направлявший ее мысли. Очевидно, теперь, когда пришло время расстаться с деньгами, она просто не могла этого сделать.

— Выкупи ее долю, — сказал он. — Как ты и намеревалась.

— Нет, — сказала она, но голос ее дрогнул.

— Выкупи, — повторил он. — Мы попробуем справиться. Если я не смогу заставить фирму нас обеспечивать, то устроюсь на работу, а ты сможешь либо продать ее, либо управляться в ней сама. Время покажет.

— Ты и впрямь думаешь, что добьешься прибыли? Сразу же?

— Да, я так думаю, — сказал он, и это прозвучало достаточно твердо, чтобы произвести на нее впечатление; он дал ей понять, что у него нет никаких сомнений.

— А если ты ошибаешься?

— Не помрем. Голодать не будем. В худшем случае, ты потеряешь свою долю. Но как только я устроюсь на работу, мы будем себя обеспечивать. Будем жить, как все остальные семьи; тем, что я буду зарабатывать, мы запросто сможем продержать и себя, и Тэффи. И у нас есть дом. У большинства нет и этого. Пусть даже кредит еще не выплачен. Ну же, не будь такой робкой. Никто в этой стране не голодает.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнула она.

— Отдай ей деньги, — снова сказал он.

— Я… подумаю об этом.

— Нет, — сказал он. — Думать не надо. Просто вручи их ей. Мы можем поехать к ней прямо сейчас и прямо сейчас все ей и отдать. Разбуди ее и сунь их ей в лицо. Где она живет?

— Я отдам их ей завтра, — сказала она, покоряясь его уверенности.

Той ночью она ворочалась в кровати, пока не оказалась лежащей под ним, цепляясь за него руками и коленями, всем своим худым и гладким телом. Она хотела так и уснуть, но он не мог на ней спать: она для него была слишком твердой, слишком неровной. Тогда она решила проверить, нельзя ли примоститься на нем сверху. Легла головой ему на грудь, обвила руками его шею, просунула ноги между его ног. Долгое время на него давили ее тазовые кости, но потом она наконец расслабилась и впала в дремоту. Руки перестали сжимать его шею. Голову она повернула набок, и ее дыхание со свистом устремлялось ему под мышку; оно щекотало его, и он по-прежнему не мог уснуть.

Ладно, подумал он, во всяком случае, она спит.

Сразу после этой мысли зазвенел будильник, и Сьюзан, соскользнув с него, выбралась из постели. Она умудрилась пролежать на нем всю ночь. Откинув одеяло и встав, он обнаружил, что у него все одеревенело и болит. Из-за костистого колена на ноге у него образовался темный кровоподтек.

В то утро, в офисе, Брюс уселся напротив Сьюзан и не сводил с нее глаз, пока она не позвонила Джеку Фанкорту и не попросила его прийти. Потом он добился, чтобы Зоя де Лима выползла из своей квартиры и явилась к ним. Заполучив всех троих, он стал давить на каждого из них по очереди, пока наконец Фанкорт не дал Сьюзан знак действовать. С застывшим от страха лицом она выписала чек на три тысячи долларов, промокнула его и передала его Зое. Атмосфера в комнате была похоронной.

Зоя, как только чек оказался у нее в руках, холодно им кивнула и удалилась.

Фанкорт произнес несколько фраз, быстро просмотрел официальные бланки, а потом тоже ушел.

Сьюзан, сидя за столом, сказала:

— Чувствую себя так, словно вот-вот случится какое-то ужасное бедствие. Даже вставать не хочется. Так бы здесь и сидела…

Он отпер дверь для посетителей, чтобы они могли приступить к работе.

— Просто церемония, вот и все, — сказал он.

— Боже, — отозвалась она. — Ну да что ж теперь поделаешь.

Через час зазвонил телефон. Подняв трубку, он обнаружил, что говорит с Пег Гугер.

— Ты, я слыхала, женился, — сказала он.

— Верно.

На заднем плане пищали чьи-то приглушенные голоса: она, несомненно, звонила из своего адвокатского офиса, и это жеманное попискивание издавали ее приятельницы-секретарши.

— Просто не верю своим ушам! — воскликнула она. — Значит, это правда? Что ж, поздравляю. Мне придется прислать вам обоим по свадебному подарку.

Ее тон ему ничуть не нравился.

— Не стоит беспокоиться, — сказал он.

— Это так невероятно — ты ведь только что с ней познакомился. На той вечеринке. У вас, должно быть, все было так, как об этом пишут в романах. — Она сделала паузу, чтобы подавить смех, — взволнованная болтовня на той стороне провода не давала ей сосредоточиться. Он стерпел это, не имея другого выбора. — Значит, так, — продолжила Пег. — Вы вместе должны ко мне заглянуть, и мы устроим вечеринку.

— Хорошо, — сказал он. — Увидимся.

Опять послышались приглушенные смешки. Он попрощался и отсек ее от себя, положив трубку посреди какой-то ее фразы.

Чертова тупица, сказал он себе. Дурацкий звонок испортил ему настроение, но усилием воли он выкарабкался. Вот уж с этим я мириться не должен, решил он. С намеками безграмотных секретарш, в умишках которых плещется грязь, а сердца пусты и злобны. С их глупостью и крохотными кликами прихвостней, которые помогают им скоротать рабочий день.

Какая же разница между ними и Сьюзан… контраст, который так поразил его в тот первый вечер. Лепечущие чушь инфантильные клерки, а потом Сьюзан, сдержанная и серьезная, даже слегка трагичная в этом своем черном свитере. Но — женщина до мозга костей. Совершенно от каждого из них отдаленная. Задумчивая, сама по себе, но именно та, кто достойна внимания и уважения. И глубочайшей любви.