Филип Дик - Прозябая на клочке земли

— Я выпишу вам квитанцию, — сказал мастер и сунул руку под прилавок. — Сразу не смогу сделать.

Она назвала ему свое имя и адрес, и он выдал ей квитанцию на получение, оторвав ее от ярлыка. Когда она зашла через несколько дней, приемник был готов. Обошлось это в семь долларов пятьдесят центов.

— За одну только лампу? — возмутилась она.

— Фильтры, — сказал мастер, показывая ей ярлык. — Полтора доллара за детали, остальное — работа.

Он включил приемник — тот работал нормально.

— Только за то, что поставили деталь? — все не могла успокоиться она.

Тем не менее она отдала ему деньги и ушла с приемником.

Вечером она рассказала Роджеру, сколько пришлось заплатить. Раньше, в Вашингтоне, он в гневе забегал бы по квартире, но теперь только взял квитанцию, посмотрел, положил и пожал плечами.

— Мухлюют, наверное, — сказала она, вспомнив одну статью, прочитанную в журнале.

Роджер лежал, растянувшись на диване и положив ноги на валик.

— Не думаю, — сказал он. — Они примерно так и берут.

Он лежал без очков, закрыв глаза рукой.

— Жалко, тебя со мной не было. — Она никак не могла унять раздражение. Цены на все росли, это было ужасно. — Ты мог бы поговорить с ним. Я в радио ничего не понимаю. А они, если видят, что ты не разбираешься, пользуются этим.

Но Роджера это не волновало, он, казалось, заснул. Полчаса он лежал на спине с закрытыми глазами, иногда вздыхал, ворочался, приглаживал ладонью волосы. Тем временем она стирала в тазу нижнее белье. Из квартиры внизу доносились звуки радио, во дворе залаяла собака. Кто-то завел машину. По бетонной дорожке под окном бегали дети, какая-то женщина громко звала их домой, ужинать.

Вирджинии было спокойно у себя в квартире: всеобщее напряжение спало, и люди радовались этому. Они закончили войну одним броском. Это тяжкое испытание не прекращалось ни днем, ни ночью; не было места ни веселью, ни, уж конечно, идеализму. И вот все закончилось: теперь можно было лежать на диване, стирать или сидеть и вслух рассуждать о том, как потратить заработанные деньги, какие возможности открываются перед ними. Начали возвращаться те, кто воевал. У них было мало денег или не было совсем, и многие хотели пойти учиться по программе Солдатского билля о правах [12] Солдатский билль о правах — ряд законов, принятых в разное время в США и предусматривавших льготы для ветеранов. или вернуться на старую работу, которую им обязаны были предоставить по закону, или же они просто проводили время с женами и детьми, довольствуясь тем, что могут теперь всецело посвятить себя этому. Рабочим военных заводов нужно было что-то большее, ощутимое. Они привыкли всегда что-нибудь держать в руках, какой-нибудь реальный предмет.

— Думаю, мы можем себе это позволить, — сказала Вирджиния.

Он что-то пробормотал, по-прежнему лежа на диване.

— Деньги у нас есть, — добавила она.

Она читала газетный раздел объявлений о недвижимости, в который время от времени заглядывала, чтобы узнать о ценах и новых участках продажи. Как выросли цены на жилье за последний год! Дом, который продавали за пять тысяч, теперь стоил десять. Появилась реклама новых земельных массивов — их называли жилмассивами, у каждого было свое громкое название. Самый маленький из типовых домов продавался за семь-восемь тысяч долларов. Она считала, что это слишком дорого. В рекламе типовых домов говорилось о снижении первоначального платежа для военнослужащих, а им без такой скидки придется труднее, думала она, понадобится тысяча-две.

— Строят их не очень хорошо, — продолжала она. — Эти новые дома. Из сырого дерева, кажется. Помнишь, мы про это читали?

Он сел на кровати, протер глаза, опустил ноги на пол и потянулся рукой за очками.

— Извини, — сказала она. — Не хотела тебя будить.

— Слушай, пойдем, сходим в магазин, купим чего-нибудь сладенького, — предложил он. — Мороженого или пирога. — Обуваясь, он оглядывался в поисках пальто. — Я все еще есть хочу.

Она тоже надела пальто, прямо на хлопковую блузку, и они неторопливо пошли по вечерней улице в супермаркет, где все огни слились в одно яркое пятно. На тротуаре валялись обертки от конфет, разный мусор, но никто не обращал на это внимания — все привыкли. Внутри магазина голубовато-белый флуоресцентный свет освещал полки с банками и бутылками. Набросав в тележку всяких мелочей: пива, банку маринованных огурцов, пачку маргарина, пучок салата-латука и ягодный пирог, Вирджиния и Роджер встали в очередь в кассу. По пути домой Роджер остановился у края тротуара и огляделся.

— Это вон там радио чинят? — спросил он.

— Да, — сказала она.

Мастерская была закрыта на ночь, неоновая вывеска не горела. В витрине виднелись образцы настольных радиоприемников, подсвеченные сзади выстроенными в ряд лампочками. Подняв сумку с покупками, Роджер сошел с тротуара и перешел улицу по направлению к витрине. Она последовала за ним.

— Интересно, сколько он в это вложил, — заинтересовался Роджер.

— Вряд ли у него тут большие запасы — несколько приемничков да радиолампы.

Роджер поднес руку к стеклу и стал всматриваться внутрь, за витрину, в глубь мастерской, где стояли полки и аппаратура.

— Думаешь, он сам все чинит?

— Ну да, — сказала она. — Тут, кроме него, никого нет.

— Приемники на пару сотен баксов, — стал подсчитывать он. — Бэушная аппаратура. Испытатель радиоламп. Запчасти. Что еще? Касса, наверное. Вот и все.

— Еще аренда, — напомнила Вирджиния.

— Скорее всего, он живет в задней части дома. — Отвернувшись от окна, Роджер пошел дальше. — Наверняка он открыл свою лавочку меньше, чем за три тысячи долларов.

— Не думаю, что он много зарабатывает, — сказала Вирджиния. Ей мастерская не понравилась, уж слишком пусто тут было. Как-то очень скромно и мрачно. Ей трудно было представить себя в таком заведении. — Ты думаешь, такая лавочка может долго продержаться? Да к нему никто не ходит, поэтому он и дерет втридорога. Его хватит на месяц-другой, не больше. И то, что вложил, он, скорее всего, потеряет.

— Сейчас продавать нечего, — сказал Роджер.

— Ну да, — согласилась она, — у него только эти приемники.

— Но потом, — продолжал он, — через пару лет, он будет продавать телевизоры.

— Если не разорится к тому времени.

Он не ответил. Она подождала и спросила:

— Так ты про такую мастерскую говорил? Я думала, у тебя в планах что-нибудь посолиднее, как те магазины в центре города.

Она представила себе уютные универмаги с коврами, продавцами, отраженным светом. С эскалаторами и жужжанием кондиционеров. Она всегда любила бродить по большим центральным универмагам, любила запах тканей, кожи, ювелирных изделий, надушенных продавщиц в черном, с цветами.