Михаил Елизаров - Мы вышли покурить на 17 лет…

— Надо было все в одну комнату сложить и запереть ее, — сокрушался по-новой.

— Денег меньше было бы. Ты же пять сотен за двушку получал!

Назаров горько подумал, что лучше бы он получал меньше денег…

— Назарыч, это некрофилия, ей богу! Ветхость всякую любить! Убиваться по старой вертушке! Новую купи и будь счастлив!

— Да при чем тут некрофилия?! — обиделся Назаров. — Я ж не с трупами ебусь! Просто надеялся, что есть у меня место, где ничего не меняется! Где какое-то, — он задумался, — родное постоянство!..

Позвонил в Полтаву. Говорил с родителями бодро, без ноток уныния.

— Привет, пап… Нормально добрался… В порядке… «Китайцы» съехали… Ну, как почему?..

Вадюха, сложив ладони рупором, подсказывал: — Потому что пидарасы!..

Назаров улыбался, поясняя источник шума: — Это Вадим… Конечно, здесь, где ж ему быть?..

— Кланяйся! — суфлировал Вадюха.

— Привет вам передает… Пап, я цену на сотню поднял… Что значит, зря?.. Я не могу заниматься благотворительностью… Разберусь, не в первый раз… Давай маму на два слова… Да, мам, привет… Отлично все! Ну, съехали, да… Новых заселю… В порядке квартира, Вадюха ж следит… Дай еще бабушке трубку… Привет, бабуля! Как себя чувствуешь? Чувствуешь как?! Хорошо?! Ну, вот, приехал я…

Спустя час вышли во двор, свернули за гаражи. С обновленной стены в арке исчезла надпись «ВЕК-ВАК», сделанная четверть века назад городским безумцем Митасовым…

— Все прошлое спиздили, — с ненавистью бормотал Назаров.

В банке он обменял рубли на гривны и повел Вадюху в пиццерию. Пока ждали заказ, позвонил Вике, договорился на вечер.

Снова заворчал: — Блять, вот что за жизнь?! Даже бабу не на что положить теперь!

— Не вопрос, братушка, выдам тебе двуспальный матрас надувной!.. — Вадюха специально повысил голос, чтобы их за соседним столиком услышали молодые девицы. Симпатичные, крепенькие кобылки. Когда-то они таких на раз раскручивали…

— А если Вика не приедет… — кинул подводку Назаров.

— То охуенную надувную Вику!..

Молодцевато рассмеялись. Кобылки, кажется, все расслышали, и отреагировали как надо, обернулись с усмешками.

Заказали триста грамм коньяку. Назаров выпил и повеселел. Вадюха на ходу сложил куплет на донимавший из динамиков попсовый мотив:

Еще напевая, обратился к кобылкам: — Однажды вечером, вечером, вечером… Хотя мой триппер оставался недолеченным!.. Девчонки, какие планы?! Друг из Москау приехал. Успешный бизнесмен… — указал на Назарова, тот одарил чарующим взором — мол, вай нот, дамы, и успешный, и из Москау…

Кобылки гыгыкнули, залопотали между собой по-украински. От знакомства отказались и телефонов не дали.

— Да ну на хуй их, — Вадюха хмельно и благостно улыбнулся Назарову. — Чертихи западенские…

«Быстро его развезло, — отметил Назаров. — Это потому, что похудел… И курит много…»

Официант принес счет.

— А что, Назарыч, мы еще с тобой ничего! — хорохорился Вадюха.

— Мы ого-го, блять! — поддержал Назаров.

Вышли через стеклянную с зеркальными бликами дверь. Назаров разглядел у идущего впереди Вадюхи легкую плешь на макушке. Подумал: «Лысеет Вадюха», — и одновременно отразился сам — с пеликаньим подбородком, с двойной морщиной на лбу…

«Господи! — он ужаснулся. — Сорокалетние ебланы!..»

Настроение испортилось.

«Девятку» бросили в назаровском дворе — все равно завтра встречаться. Поехали на Алексеевку, к Вадюхе.

В троллейбусе их, наверняка случайно, толкнул юноша-гот: длинноволосый, бледнолицый, одетый в черные долгополые одежды. Вадюха для начала обратился к нему: — Жгучий брюнет! Извиниться не хочешь? — Затем пожестче: — Але! Девушка с татуировкой дракона!..

Гот молчал, презрительно отворачивался. Не отреагировал на: — Слышь, ты, София Ротару! С тобой говорят, онана!.. Вместе дружная страна!..

— Оставь его, — просил Назаров.

— Да заебал толкаться, цистит крашеный!.. Эй, цистит! Пизда свистит?!.

Чтоб предотвратить мордобой, Назаров вывел недовольного Вадюху на улице 23 Августа. Под предлогом, что еще в «Биллу» надо. Назаров накупил там гостинцев для Вадюхиных женщин — Светке и дочкам. Торт, конфеты. Ну, и еды понаряднее: икры красной, колбасы, сыра…

У Вадюхи дома все было по-прежнему. Как пять, как десять лет назад — бедная стабильность. Котенок появился — младшая дочь Настя месяц назад притащила.

— Рыжиком назвали, — недовольно сказал Вадюха. — Только он Срыжик, а не Рыжик. Срет и рыгает… — поймал котенка и поднял за беспомощную шкирку: — Видишь, какой глазастый? Прям Кот в Сапогах в 3D… Смотрел? Ладно, Рыжик, пиздуй… — Он опустил котенка на пол, и тот умчался прочь смешными сайгачьими подскоками.

Поговорили, обсудили планы на завтра. Стоило попытаться найти «китайцев» и стрясти долг.

— Не парься, Назарыч, вычислим, Харьков — большая деревня…

Вадюха, размякший от коньяка, сидел разложив грубые ладони с полупрозрачными янтарными мозолями. В пальцах коптила выхлопной гарью сигарета.

— Знаешь, что китайцы здесь делают? Настоящие, я имею в виду… Промышленным шпионажем занимаются. Для вида всяким говном торгуют — карандаши от тараканов, а сами по заводам, по заводам — что-где спиздить: схемы, чертежи… Выведают, скупят и в Китай свой съебывают… О, сигары кончились…

— Ты б это… — сделал осторожно замечание Назаров, — может, не стоит, после пневмоторакса? Легкие и так не в порядке, а ты дымишь…

— Не ссы, — беспечно успокаивал Вадюха. — Ничего мне не сделается. Проживу сто лет…

Назаров отправился в душ и прилег вздремнуть — в поезде ночи не было.

Пришла из школы Вадюхина младшая — такая же светленькая и тощая, как Вадюха. Назаров засобирался, Вадюха не отпускал, уговаривал «борща поточить». Смешное, из прошлого студенческого лексикона, слово — «поточить»…

Ну, поточили борща. Назаров захватил обещанный двухместный матрас, к нему увесистый, похожий на огнетушитель, насос и комплект чистого белья.

Поймал машину и вернулся в центр, на Пушкинскую.

В подвальном магазинчике набрал гору замороженной еды, вспомнил, что холодильника-то нет, и оставил только консервы с тунцом, яйца, нарезку сервелата, спагетти и банку с болоньезе. Купил мартини и минеральной воды. Подумал, что Вика наверняка бережет ладную свою худобу и шоколада не ест, но взял на всякий случай плитку французского черного, сыру подороже, груш дюшес, винограду. И пару йогуртов — Вика на ночь останется, чтоб было чем позавтракать.

Пришел домой и загрустил. Вика заканчивала работу в шесть. Еще собиралась заскочить к себе — переодеться и потом к Назарову. Договорились на восемь. В запасе было полтора часа.