Ирвин Шоу - Хлеб по водам

— В конце концов приземлились в Ницце, — ответила Лесли. — А в данный момент я звоню тебе из домика Линды в Мужене. Она сказала, что, раз мы все равно так близко, просто грех не заехать в Мужен, тем более что я там у нее ни разу не была. Здесь просто божественно!.. Как бы мне хотелось, чтобы ты был рядом!

— Мне тоже.

— Ну, каковы новости с фронта?

— Накапливаются понемногу, — неопределенно ответил Стрэнд.

— Что это означает?

— Ромеро выпустили под залог. И он уехал в Уотербери, пожить в семье Роллинза.

— Кто же заплатил?

Стрэнд замялся.

— Друзья, — ответил он после паузы.

— Рассел, да?

— Он никогда не был другом Ромеро. — Стрэнд не стал говорить, что в данный момент Ромеро вряд ли считает другом и его самого.

— Надеюсь, так будет лучше, верно?

— О да, значительно лучше.

— Как ты там? Тебе очень одиноко?

— Знаешь, едва замечаю твое отсутствие, — со смехом ответил он. Смех получился вымученным. — Миссис Шиллер носится со мной как с грудным младенцем.

— Я так о тебе беспокоилась… особенно когда летела над Атлантикой.

— Лучше б ты о пилоте беспокоилась. Тебе еще повезло, что вас не в Варшаве посадили. Нет, я в полном порядке.

— Правда?

— Правда.

— А голос такой усталый…

— Да нет, просто связь плохая. Собирался завтра покататься на лыжах. Синоптики обещали снег. — Ему приходилось делать над собой усилие, чтобы голос звучал беззаботно и весело. Хоть и с трудом, но получалось. Если бы Лесли была здесь, с ним, он бы рассказал ей все. Ну, или почти все. Все, через что ему довелось пройти в этот день. Но тревоги, как он знал, растут в геометрической прогрессии от расстояния, а Лесли находилась сейчас в трех тысячах миль от него.

— А чем ты сейчас занят? — спросила Лесли. — Я имею в виду — в данную, конкретную минуту?..

— Как раз собирался влезть в ванну с горячей водой.

— А я завтра прямо с утра собираюсь нырнуть в бассейн Линды. Представляешь, плавать в открытом бассейне в середине ноября!.. Нет, знаешь, когда мы оба выйдем на пенсию, думаю, нам стоит поселиться в Мужене.

— Ну да. А ты пока подыскивай там хорошенький маленький домик стоимостью эдак в миллион долларов.

Лесли вздохнула:

— Все-таки хорошо иногда быть богатыми, правда?

— А вот Торо [42] Торо, Генри Дэвид (1817–1862) — философ, писатель, один из основателей американской литературы, разделял взгляды Р. Эмерсона. В жизни и творчестве опирался на идеи последнего искать опору в близости к природе и во всем надеяться только на свои силы. никогда не доводилось видеть Средиземного моря. Но он был вполне счастлив возле своего маленького пруда.

— Он не был женат.

— Да, так говорят.

— Если я хоть чуть-чуть расслаблюсь, — сказала Лесли, — то, думаю, непременно превращусь в кокетливую и легкомысленную, обожающую роскошь дамочку. Ты ведь тогда просто не сможешь меня выносить, верно?

— Да, пожалуй.

Она опять засмеялась:

— Мне нравятся мужчины, которые так хорошо знают себя. Ладно, мы и так болтаем едва ли не вечность. Этот звонок обойдется Линде в целое состояние. Скажи, ты счастлив?

— Никогда не чувствовал себя счастливее, — ответил он.

— Знаю, что врешь, и все равно люблю тебя за это. — Сквозь шумы и шорохи на линии прорезался звук поцелуя, и Лесли повесила трубку.

Стрэнд тоже опустил трубку, снова пошел в ванную и наконец-то погрузился в теплую воду. «Вот мое маленькое личное море», — подумал он и задремал. Подобно Торо, он вполне мог удовлетвориться прудом.

После занятий он пошел прямо домой и страшно удивился, когда, открыв дверь, увидел в гостиной Хейзена. Тот стоял возле книжной полки и перебирал сложенные на ней журналы. Со дня последнего пьяного разговора по телефону, состоявшегося примерно с неделю назад, Стрэнд не слышал от него ни слова.

— Привет, Аллен, — сказал Хейзен. — Надеюсь, вы не возражаете против моего присутствия? Миссис Шиллер меня впустила. — Он протянул руку, Стрэнд пожал ее. — Привез вам маленький подарочек. — Он указал на стол за диваном — там стояли две бутылки «Джонни Уокера». То было самое любимое виски Хейзена.

— Спасибо, — сказал Стрэнд. — Оно как нельзя более кстати.

— Приехал извиниться за то, что так грубо говорил с вами тогда по телефону. — Хейзен смотрел на него, как-то странно щурясь, точно вовсе не был уверен в реакции Стрэнда.

— Забудьте об этом, Рассел, — сказал Стрэнд. — Лично я уже забыл.

— Рад слышать это. — Манеры Хейзена тут же изменились, он оживился, голос зазвучал тепло и сердечно. — Время от времени даже между самыми лучшими друзьями возникает недопонимание, верно? К тому же тогда я страшно разнервничался, ну, из-за той дурацкой статейки в «Таймс».

— Как, кстати, продвигаются дела в этом направлении? В газетах я больше ничего такого не видел.

— А ничего и не было, — ответил Хейзен. — Полагаю, забросили удочку, а потом решили, что улов хлопот не стоит. Ну а в министерстве юстиции, как мне кажется, тоже не увидели в этом деле никакой перспективы. Вот и решили оставить его.

— Рад слышать. Налить вам выпить? Только боюсь, придется воспользоваться одной из ваших бутылок. Потому как домашние запасы я прикончил еще с неделю назад.

Хейзен взглянул на часы:

— Что ж… самое время для выпивки. Давайте. Но только если вы ко мне присоединитесь.

— С удовольствием выпью немножко, — ответил Стрэнд. — В такую погоду только и пить. Пока дошел до дома с занятий, продрог до костей. — И он пошел на кухню за льдом, захватил там же стаканы и кувшин с водой. Хотя доктор Филипс и прописал ему выпивать стаканчик-другой, со времени, когда Роллинз прикончил ту, последнюю, бутылку, Стрэнд так и не выбрался в город, чтобы купить виски. Стояли холода, он старался как можно больше времени проводить дома. У него по-прежнему не хватало смелости попросить миссис Шиллер купить ему бутылку виски, когда она отправится за покупками в город. И уж определенно, если бы он даже попросил, то не «Джонни Уокер». На такое баловство лишних денег у него просто не было.

Хейзен откупорил одну из бутылок, и Стрэнд разлил виски по стаканам. Они чокнулись и выпили. По всему телу моментально разлилась приятная теплота, и Стрэнд решил, что отныне непременно будет каждый день выпивать немного перед обедом.

Миссис Шиллер заранее разложила дрова в камине. Стрэнд чиркнул спичкой и поднес ее к смятым клочкам газеты, что лежали в самом низу. А затем стал смотреть, как поначалу робкие язычки пламени начали лизать растопку. Минуту-другую он грел перед камином руки, потом вернулся к столу перед окном, за которым расположился Хейзен. На улице уже смеркалось, с темнеющего неба падали редкие снежинки, образуя причудливый подвижный узор на фоне покрытых инеем рам. В окне отражался профиль Хейзена, и два этих образа — самого человека и его отражения в стекле — производили какое-то странное двоякое впечатление. Реальное лицо было спокойным, дружелюбным; профиль же, казалось, резали по металлу, и он был холодным, строгим и аскетически-суровым. Он напоминал голову императора, отчеканенную на старинной монете; при одном взгляде на него становилось ясно, что этот облеченный властью человек просто не способен на сострадание.