Роман Сенчин - Иджим (сборник)

Чеснов замолчал, вздохнул тяжело, покосился на женщину. Она, видимо, это заметила, отозвалась:

– Думаю, ты прав. Паразиты мы еще те. И таких сейчас в России каждый третий, если не больше. Как Солженицын назвал – образованщина. Один действительно трудится – строит, выращивает, изобретает, – а семеро рядом стоят и обсуждают…

– Да-а… – Чеснову понравились ее слова, но сил уже не было ни слушать, ни обсуждать. Налил в стаканы граммов по тридцать, подошел к кровати. – Что ж, Лариса, давай вот на посошок. Спать пора. Завтра в девять тридцать – заседание. В одиннадцать у меня доклад.

Она взяла стакан, посмотрела ему ниже живота.

– Может быть, еще?…

– Давай завтра лучше. Устал.

– Но, – ее лицо напряглось, снова, как час назад, стало некрасивым, – но мне тоже надо о многом сказать. Я тоже…

– Завтра, завтра, – перебил Чеснов, быстро прикоснулся своим стаканом к ее стакану, выпил, поставил на тумбочку и, перебравшись через вытянутые Ларисины ноги, лег на свободную половину кровати. Повернулся на бок, накрылся одеялом. – Все завтра.

Уже в полусне слышал, как она одевается, что-то ищет, чем-то шуршит. «Ничего не стащит?» – встревожился было, но тут же над собой хохотнул и, расслабившись, уснул глубоко, спокойно.

В восемь с четвертью, как и заказывал накануне, постучала в дверь горничная. «Поднимаемся-а!» – пропела ласково-повелительно. «Да-да, – отозвался Чеснов. – Спасибо».

Полежал минуту-другую с закрытыми глазами, приходя в себя. Потом поднялся. Голова была тяжелая, в висках билась кровь. Но особого похмелья не ощущалось.

Чеснов принял контрастный душ, растерся гостиничным махровым полотенцем. Выпил немного водки, запил минералкой.

«Т-а-ак-с!» Сложил продукты в холодильничек, оделся и пошел в буфет на этаже завтракать.

Степанов, Ремников и Зюзьков сидели за столом, ели кашку. Встретили Чеснова двусмысленными улыбками, шутками: «О-о, наш герой полночных утех!..» Чеснов присоединился к ним, привычно положил салфетку на колени. «Да ладно, ребят, не идеализируйте». Зюзьков укоризненно покачал головой: «Отбил у меня девушку. Я наметил, сценарий продумал, а ты…» – «Что ж делать, – развел руками Чеснов. – Надеюсь, ты-то не провел ночь в холоде». – «Да уж этого от меня не дождетесь». И все засмеялись.

За соседними столами тоже разговаривали и тоже временами начинали смеяться мужчины и женщины. Доктора и кандидаты, профессора, доценты… «Хорошо, что Лариса на другом этаже живет», – подчищая с тарелки геркулес, подумал Чеснов. Конечно, он был благодарен ей за проведенный вечер, но продолжения не хотелось. Особенно общих приемов пищи, прогулок…

«Вам чай, кофе?» – подошла буфетчица. «Чай… Чай, – зазвучало в ответ. – А мне кофейку, пожалуйста, мягонького… Чай, если можно, зеленый…»

Потом, когда после завтрака стояли в холле и курили, Зюзьков предложил: «Ребята, не завалиться ли нам после ужина в сауну? Тут есть недалеко. Говорят, приличная». «Женщин брать?» – бодро спросил Алеша Ремников. «Да кто же в сауну с женщинами ходит! – Зюзьков возмутился. – Они на месте ждут».

Снова посмеялись и решили вечер провести в сауне. «Я звоню тогда, заказываю», – сказал Зюзьков. Разошлись по номерам за пиджаками, галстуками, кейсами.

…Свой доклад Чеснов прочитал отлично. Не прочитал, точнее, а рассказал, лишь изредка заглядывал в бумаги, где были цифры, тезисы, цитаты… В зале было тихо – значит, слушали.

Во время обеда в университетской столовой (но блюда отменные, и аперитивчик имелся) Чеснов видел Ларису. Обменялись кивками, но не более. Мешало заговорить и расстояние, и не слишком приветливый взгляд женщины – видимо, обиделась на него за вчерашнюю бесцеремонность, когда улегся спать, а ее практически выгнал. «Но джинсы-то, – отметил с торжеством, – сменила на юбку!» И юбка была пышная, пестрая. «Или с собой взяла, или утром в универмаг сбегала».

…Ужин был в том же «Барском дворе», правда, без вчерашней пышности. Но насчет напитков – не поскупились. Трудно было не переборщить.

Время от времени Чеснов ловил взгляды Ларисы, уже потеплевшие и даже призывные, но не реагировал. Уже настроился на сауну. И она в конце концов перестала взглядывать, сдалась приставаниям писателя-почвенника, довольно-таки трезвого сегодня и даже галантного. «Ну и хорошо, – обрадовался Чеснов. – Им будет нескучно вместе».

В половине девятого, прихватив со стола пару бутылок водки, бутылку вина, две-три бутылки минералки, Зюзьков, Степанов, Ремников и Чеснов отправились в сауну.

В парилку почти не заходили. Завернувшись в простыни, сидели за низким столом на мягких диванчиках. Выпивали, травили анекдоты, вспоминали разные случаи из прошлых поездок. При каждом была девушка. Периодически то одна пара, то другая поднималась, уходила в соседнюю комнату, где была кровать…

Чеснов выбрал невысокую, стройненькую, на вид совсем девочку. Это в первый момент насторожило, спросил: «Сколько лет?» – «Двадцать три». И Чеснов успокоился: «Пусть так». Да и глаза у нее были недетские, многое видевшие.

И теперь они сидели рядом. Девушка (имени ее Чеснов не спросил, да и не хотел знать) как-то, как к защитнику, жалась к нему, а он ее почти не замечал. Только спрашивал, подлить ли вина. Она тихо отвечала одно и то же: «Капельку», – и затем эту капельку отпивала – в бокале все время было на донышке… Два раза сходили в комнату с кроватью. Чеснову понравилось, даже похвалил: «Хорошо работаешь».

Сауна была оплачена на три часа, поэтому в полночь нужно было уходить. Продлевать не стали – хотелось спать. Ноги дрожали от усталости, выпитой водки. Степанов попросил свою девушку: «Надюша, сходи, скажи, чтоб такси вызвали». – «Оно уже ждет, – сказала та, – у нас с этим налажено». Степанов хлопнул девушку по ягодицам: «Э-эх, переезжаю к вам! Все у вас хорошо в городе, прекрасно просто!» Посмеиваясь, стали одеваться.

Последний день конференции был отдан сообщениям кандидатов, аспирантов и студентов. Позавтракав, Чеснов решил не идти. Вернулся в номер, снял брюки. Лег на кровать, включил телевизор. Сразу наткнулся на выпуск новостей спорта и узнал, что сегодня вечером наша хоккейная сборная будет играть в полуфинале с финнами. Голос диктора был торжественный и тревожный. Чеснов иронически покривил губы: «Н-да, финнов победить – это вам не хухры-мухры». Вспомнил, что на прошлогоднем чемпионате наших тоже в полуфинале остановили финны. Но, может, и не на прошлом и, может, не в полуфинале – он давно не следил за хоккеем, не смотрел матчи с тем напряжением, которое называют болением. Узнавал результаты, иногда, по случаю, обсуждал на работе, возмущаясь очередным поражением, вспоминал былое величие нашего хоккея. «Вот Касатонов, Фетисов, Крутов, Ларионов, Макаров, это пятерка была! Тем более когда в воротах стоял Третьяк. А эти все шоумены… Пятнадцать лет ничего не могут».