Роман Солнцев - Дворец радости

Случались в те годы особо торжественные праздники литературы и искусства, которые проводились на государственном уровне, где выступали секретари ЦК КПСС, а то и сам генеральный... Мне не привелось бывать на этих сборищах (может, и слава Богу!), но вот в одну дальнюю поездку я был неожиданно включен. Это был выездной секретариат СП СССР, что ли?.. в южных республиках нашего тогдашнего огромного государства... Я уж теперь не упомню, и не по причине старости (просто нас как начали поить, начиная с города Самарканда, где самолет встретили золотозубые молодые девушки и парни с длинными трубами, вскинутыми в небо): то ли мы сначала в Таджикистан заехали, а потом в Азербайджан... то ли наоборот... Но Дворец радости - он точно в Азербайджане, в Баку. Называется Гюлистан, что-то вроде страны цветов, или дворца цветов. Но нам перевели: Дворец радости. И вот, о том, что я там увидел и что испытал, до последнего часа не забуду...

Но прежде - чё уж лукавить! - о том, в каком я тогда находился состоянии. Я пил. Жена, отчаявшись, уехала к своей матери под Кемерово, дочка проходила практику в лагере биофизиков на Ангаре... А я, редко заводившийся до той поры, вдруг в очередной раз заглянул в свою душу и понял: трус! И все, что я написал, - шелуха. Никому не нужно. И если меня тут немного знают - из какого-то квасного патриотизма. Лучше бы они Платонова читали, а не мои книжонки. А то еще на встрече в библиотеке подходят пионеры, честь отдают, как генералу, и хором цитируют страницу про глухариный ток из какого-то моего рассказика... Стараются, глаза возводят горе... А я уж и не знаю, куда от срама деться. Пукнуть, что ли, чтобы вернуть их к жизни?.. Да боюсь травмировать детей... потеряют уважение ко всей советской литературе... Ну, ладно, больше не будем шутить.

Итак, допился я до того, что на почту не ходил дня три, газет не брал. Мне, правда, послышалось однажды: в дверь звонят. Но вставать неохота... А это, как раз, как я потом узнал, телеграмму приносили: "Согласны ли принять участие... в том и том-то... " Помню только: гостиница "Россия", отлет такого-то... Я забежал к соседям, спросил, какое нынче число, запер квартиру - и в аэропорт: ежели самолет во время полетит, успею... Продолжаю. Почему я прежде всего золотозубых девиц упомянул - меня поразило, что такие свежие, молоденькие, смуглые, и у всех зубы золотые... Неужто сахаром испортили? А потом понял: для красоты. Как знак изобилия. Эти же не просто девицы встречали нас в аэропорту - так сказать, символ южной республики! А уж парни с хоркающими и завывающими трубами, воткнутыми концом в алый бархат заката (мы прилетели как раз перед обвалом черной звездной ночи юга) как бы оглашали на весь мир: смотрите, какие гости к нам пожаловали... Восток есть восток, руководителя нашей делегации, известного партийного писателя, старичка с красным бабьим лицом, заставили выпить рог с вином - и он выпил, хотя говорили: недавно перенес инсульт (а сейчас думаю - не могли не знать о болезни, наверняка рог был не полон...) - и, рассадив начальство в черные лимузины, нас - в автобусы, повезли в гостиницу. Я оказался на седьмом или восьмом этаже в огромном номере один, на столе стояла ваза с яблоками, бутылка вина и бутылка нарзана. И терзаемый муками совести и неким страхом (зачем я сюда поехал? В ногах слабость, в голове гул после двух самолетов...), я выпил сладкого вина и тут же опьянел. И, как всегда исполнившись дерзости, побрел поискать соседей - где-то должен быть хороший мужичок Михаил, писатель из Мурманска, лысый, скуластый, с походкой вперевалку, бывший моряк - мы рядом летели. И еще одна дама была - вроде бы переводчица, которая мне сказала: какой вы милый, какой смешной. На моем этаже все оказались из Прибалтики, этажом ниже - из Армении и Ленинграда... наконец, я нашел мурманчанина - он шел по коридору пятого, сам узрел меня, затащил к себе: "Давай вмажем по маленькой!" На столе у него, в отличие от моего стола, чернел коньяк, в тарелке светился розовый крупный виноград (как мраморный) и стояли три бутылки "боржоми". Я в шутку, как бы обижаясь, указал на явную несправедливость в распределении благ, на что бывший моряк смущенно ответил:

- Видишь, тут все по рангу... а я член правления... Ты бы посмотрел, что у генералов.

- Много? - залился я смехом, чтобы он не подумал, что завидую.

- "Не выдоишь за день - устанет рука". Но вот уже по всем номерам трезвонили телефоны - народ сзывали на ужин. Мы с Михаилом причесались и пошли по лестничным пролетам вниз - лифты вмиг стали заняты. На первом этаже, в пустынном ресторане, ярко горели все люстры, хотя было накрыто всего два-три стола. Мы, стесняясь, подождали в стороне, пока сядут "генералы", но те вообще не появились. Мы поняли - они там, в своих номерах, с хозяевами, а может, еще в каком-нибудь особом зале... Один из встречавших, с усами, но маленький, поднял тост за великую многоцветную советскую литературу, и сразу около нас опять появились радостно улыбающиеся девушки с желтыми зубами - под бряцание бубна закружились в танце. Мы ужинали. Знакомой русской дамы не было. За столами сидели неизвестные мне писатели из разных республик.

На следующее утро нас всех - на черных машинах и в автобусах, в сопровождении милиции с "мигалками" и сиренами - повезли в некий прославленный совхоз, где выращивают виноград. Нас встретили уже иные золотозубые девушки, погрубее (эти, видимо, еще и работают) и руководитель хозяйства, тучный пожилой мужчина при орденах, в соломенной шляпе.

- Ассаалям алейкум...

- Алейкум ассалям... - он почеломкался с приезжим начальством и, поклонившись гостям, тут же - верх восточной лести - попросил "ахтуграф" у нашего краснолицего классика. У того не оказалось в кармане авторучки - ему тут же была выдана авторучка с золотым пером, и хозяин в шляпе (уж не было ли все это разыграно, и не в десятый ли раз?) сказал: - От имени тружиников я жилаю: пуст наш великий писател напишит самый хороший книга нашим скромним золотым рущкой.

И приезжих повели по дороге. Я в жизни не видел такой дороги: справа и слева - стена черного и золотого винограда, а над нами - с разрывами для солнца - переброшены арки, с них тоже свисают тяжелые гроздья с крупным, дымчатым, светящимся виноградом.

- Кушийте!.. - говорили нам, и мы деликатно ели. Хозяин вел нас вдаль, где на пологом холме стояли под белыми скатертями длинные столы... а пока он милостиво обнимал то нашего первого секретаря, то его замов, а то и просто русских писателей. Причем, я заметил - он не обнял писателей из соседних республик...

- Вят, - говорил он с грустной улыбкой, как бы сам осознавая, что не очень правильно произносит русские слова. - Тут нидавно мой друг был, Вилли Брант, знаишь, да?.. Типер ты тут, мой друг... как тиба зовут? Саша теба зовут?.. Кюшай виноград, для сирдца полизно. Вилли мне так и писал потом: данке шён, говорит... зер гут...