Елена Михалкова - Комната старинных ключей

Я наблюдал за ее действиями с тупым отвращением, ужасаясь, что она прикасается к нему с деловитостью уборщицы. Когда она взяла меня за руку, я вырвался. Я понимал, что она пытается помочь, но ничего не мог с собой поделать.

Мы вышли из номера и вернулись к себе. Нас никто не видел – было около полуночи.

В комнате я сначала заметался, потом упал в кресло и попытался собраться с мыслями. Мне стало ясно одно: нужно звонить в полицию. Я должен был признаться! Что бы ни случилось дальше, молчать было нельзя.

Но Вика напала на меня с яростью кошки. Она шипела, что я сошел с ума и собираюсь погубить себя. Убеждала, что меня посадят минимум на десять лет, потому что я не смогу доказать, что это было убийство по неосторожности. Потом разрыдалась и обвинила меня в том, что я хочу погубить и ее тоже. Ведь лекарство в аптеке покупала именно она. Ее привлекут как сообщницу, а ей всего девятнадцать, она не хочет в тюрьму!

Под этим бешеным натиском я совершенно растерялся. Поняв, что я не пойду сдаваться, Вика тотчас успокоилась. Она собрала наши чемоданы, спустилась к портье и объяснила, что нам придется срочно уехать.

Мы расплатились, взяли такси до вокзала и через час уже неслись по шоссе… В направлении, противоположном вокзалу.

– Заметали следы?

– Верно. Рассвет мы встретили в маленьком городке за сотню километров от того места, где все произошло. Вика спала. Я стоял на балконе и курил одну сигарету за другой, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Наше бегство представлялось мне все более бессмысленным. Нас объявят в розыск, найдут, и нам не оправдаться. Зачем мы это сделали?! Но винить я мог только себя.

Я спустился вниз, купил утреннюю газету. Руки у меня дрожали, когда я разворачивал хрустящие страницы. Мне казалось, на первой же полосе будет новость об убийстве отдыхающего. Но в газете я ничего не нашел. Очевидно, тело еще не обнаружили. Я представил, как Роберт лежит в своем номере, неестественно вытянувшись, и мне стало так плохо, что пришлось сесть на землю.

Новостей не было ни в этот день, ни на следующий. Вика твердила, что нас не подозревают, что никто не свяжет наш отъезд со смертью Роберта. И в конце концов уговорила меня поехать к ее друзьям, у которых был домик на Балтийском море. Когда заканчивался сезон, они возвращались в город, а ей оставляли ключи.

– И вы согласились?

– Видишь ли, Васенька, она начинала приобретать надо мной власть, силу которой я еще не осознавал. Что-то в ее отношении ко мне поменялось, и я это чувствовал. Появилась деспотичная уверенность в том, что я буду делать все, что она захочет. Окончательно это стало ясно, когда мы переселились в домик на море.

Ковальский закашлялся.

– Воды, Анжей Михайлович? – озабоченно спросил Василий.

– Да, налей холодненькой.

Полина побледнела. Взгляд ее остановился на графине с водой, рассыпавшем солнечные зайчики на кухонном столе.

Из столовой донеслись шаги.

Полина за дверью превратилась в статую. Она перестала дышать и вжалась в узенькое пространство между стеной и дверью, пытаясь слиться с обоями.

Василий прошел мимо нее. Скрипнула дверца шкафа, тихо звякнул стакан.

Услышав звук льющейся воды, Полина в страхе зажмурилась. Все. Сейчас Василий обернется и увидит ее.

Секунда, другая, третья… Стоять, зажмурившись, больше не было сил, и Полина открыла глаза.

В кухне никого не было. Василий ухитрился бесшумно пройти мимо девушки, не заметив ее.

– Спасибо, Васенька, – сказал в столовой Ковальский.

Полина вытерла мокрый лоб.

– Значит, вы стали жить вместе?

– Да. Очень скоро я понял, что совершил чудовищную ошибку. Вика становилась невыносима. Она придумывала идиотские игры и заставляла меня участвовать в них, она таскала меня с собой повсюду, словно комнатную собачонку. Отказаться – означало вызвать у нее истерику. Несколько раз она в ярости визжала, что вытащила меня из тюремной камеры, а я – неблагодарная мразь. Иногда она казалась мне помешанной. Я поражался, что не замечал раньше, насколько она неуравновешенная.

– Почему вы не уехали от нее?

– Пытался. После очередного ее припадка я сказал, что нам нужно поговорить. Объяснил, что мне тяжело с ней, что я хочу пожить один. Она слушала меня с окаменевшим лицом. Я боялся новых рыданий, но Викин ответ показал, насколько я ее недооценивал.

«Только попробуй бросить меня, и я тебя выдам, – предупредила она. – Не думал же ты, что я стану хранить твою тайну? Ты убийца, и все узнают об этом».

«Что ж, – ответил я, – выдавай. Давно нужно было это сделать. Я сам во всем признаюсь».

Когда она услышала это, по губам ее пробежала улыбка. Я не понимал, чему она улыбается, но у меня мурашки побежали по коже. Я не самый трусливый на свете человек, Вася, но эта женщина меня пугала.

«Признаешься?! – повторила она, смеясь. – В чем же? В том, что ты убил его из ревности? Я дам показания, что изменила тебе с ним и ты задумал убийство. Ты выпросил у меня снотворное и подсыпал ему. Я не догадывалась, что ты собираешься делать, и доверчиво отдала тебе таблетки».

Я онемел. А она расхохоталась, глядя на мое лицо.

«Ты убил его, а меня использовал! Двадцать человек подтвердят, что в тот вечер я была в городе. Другие двадцать докажут, что вы постоянно ссорились. Или ты забыл, как вы орали друг на друга? Как чуть не подрались, а я разнимала вас?»

Это была ложь. Но я вспомнил ход событий и понял, что именно так все и будет истолковано.

«Ты заставил меня уехать с тобой, шантажировал тем, что таблетки принадлежали мне. О, я только обрадуюсь, когда ты пойдешь в полицию! Наконец-то у меня появится возможность рассказать все, как было. И, клянусь тебе, я это сделаю».

Я спросил, зачем ей это нужно. Просил отпустить меня, нес какую-то чушь. Она слушала меня, как мать слушает капризничающего ребенка. Ей уже было понятно, что я никуда не денусь. Что она выиграла.

Ночью она снова плакала, цеплялась за меня и клялась в любви. Стонала, что не сможет жить, если я уйду, что ей никто не нужен, кроме меня. Я гладил ее по голове с таким чувством, будто глажу змею. Знаешь ли, они приятные на ощупь. Но от этого не становятся менее ядовитыми.

– Только не говорите мне, что вы и ее убили, – попросил Василий.

Анжей глуховато рассмеялся.

– Нет, мальчик мой. Я поступил куда умнее. Я убил себя.

От изумления Полина выпустила из пальцев яблоко. Попыталась подхватить его – но не успела: яблоко упало на ее туфлю, мягко отскочило и выкатилось на середину кухни.

Полина прикусила губу.

Но в соседней комнате яблоко, кажется, не заметили.

– Как вам это удалось?! – озадаченно спросил Василий.

– О, это было нелегко! Я перебрал сотни вариантов, прежде чем остановился на одном. Неподалеку от того места, где мы жили, была скала. Не очень высокая, но крутая. Она торчала из берега, как игла, и море под ней всегда было белым от бурунов. Местные рыбаки обходили ее далеко стороной, и даже в спокойную погоду не находилось смельчаков купаться внизу.