Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание

Он трагически выкинул руку в сторону отдыхающих в сторонке пальмоносцев. Оказавшиеся не столь востребованными на высокооплачиваемом бордельном поприще драматурги готовно закивали, всем своим видом выражая несогласие со своим нынешним статусом. На этот раз я все-таки не удержался:

― Авторы? А мне показалось, вы Шекспира репетируете.

― Шекспир не писал специально для эротического театра, ― с усталой снисходительностью пояснил Иван Палыч. ― В чопорной елизаветинской Англии это было невозможно. Поэтому кое-что мы домысливаем сами, вытаскиваем зашифрованные от простого обывателя темы и смыслы. Там, в общем-то, все заложено, прямо по Фрейду, но кое-какие линии приходится откидывать, другие, наоборот, усиливать, укрупнять планы. Вот вы видели Офелию с Гамлетом. В чем их трагедия? У Офелии явный комплекс Антигоны…

― В каком смысле, простите? ― не понял я. Антигона, сколько помнилось, тоже была литературным персонажем, только у древних греков.

― Ну, это примерно то же, что Эдипов комплекс, только наоборот, ― с видом учителя, вынужденного в сотый раз объяснять одно и то же, проговорил Иван Палыч. ― Если внимательно вчитаться в текст, становится совершенно ясно, что Офелия с ранних лет сожительствует с отцом, Полонием. Именно на фоне инцеста развивается ее душевная болезнь, по мере старения отца к тому же осложняющаяся геронтофилией…

Будучи лишенным возможности прямо сейчас внимательно вчитаться в шекспировский текст, я только и мог что открыть рот и трудно сглотнуть. Но Иван Палыч принял мой ошарашенный вид за проявление повышенного интереса, потому что с воодушевлением продолжал:

― Соответственно и королева. То, что у нее комплекс Иокасты, ежу понятно. Она обожает Гамлета не только как сына, но и как мужчину. Сцена их соития над трупом завернутого в ковер Полония ― мы ее репетировали на прошлой неделе ― это шедевр, можете мне поверить! Приходите на премьеру ― убедитесь! Шедевр, истинный шедевр!

Иван Палыч перевел дух. Я тоже. Но он раньше успел набрать воздуха в легкие:

― Ну а то, что у самого Гамлета наличествует Эдипов комплекс в самом что ни на есть вульгарном виде, прямо как в учебнике, объяснять, надеюсь, не надо. Он ревновал еще к покойному отцу, а уж когда дело дошло до дяди Клавдия…

При этих словах худрук издал губами характерный чмокающий звук, который можно было трактовать как угодно, но только не в положительном для короля смысле.

― Клавдий, без сомнения, педофил, ― рубанув рукой воздух, вынес приговор Иван Палыч. ― Причем педофил со стажем. Еще в раннем детстве Гамлета он совершал с ним развратные действия, почему родителям и пришлось спешно отправить ребенка из Эльсинора в Гейдельберг. Но там он тоже хорошему не научился. Эти его приятели… Так называемые друзья детства… ― Режиссер осуждающе покачал головой. — Вы же знаете, нравы времен Возрождения были весьма лукавы… Я полагаю, именно бисексуальность Розенкранца и Гильденстерна, вовлекших в групповой секс Гамлета с Офелией и целый ряд придворных дам и кавалеров, послужила истинной причиной трагедии принца датского. Ведь как раз там во время одной из оргий волею жребия партнером Гамлета, причем, заметьте, активным партнером, оказывается брат Офелии Лаэрт…

У меня заложило уши. Как при снижении самолета. Думаю, это была естественная реакция организма, не способного с подобной скоростью адаптировать поток ошеломляющей информации. Кое-какие обрывки фраз до меня доносились: «разнузданная оргия с бродячими актерами», «старый содомит Горацио»… Художественный руководитель продолжал развивать свою версию истории принца датского, но временно постигшая меня на нервной (или на датской) почве глухота дала спасительную передышку. Я использовал ее, чтобы собрать рассеянные под бурным натиском Ивана Палыча мысли. В конце концов, я пришел сюда не для того, чтобы слушать всю эту ахинею, а с какой-то целью, и следовало немедленно к этой цели вернуться.

― Потрясающе! ― вклинился я со всей доступной мне искренностью, по движению губ худрука догадавшись, что он сделал короткую паузу. ― Но мы говорили о Шаховой. Она-то какие роли играла?

Слух постепенно возвращался ко мне, но Иван Палыч снова приложил усилия, чтобы я об этом пожалел.

― Шахова? ― переспросил он. ― Играла, например, в «Горе от ума», причем главную роль. Ну, вы же проходили, в восьмом классе, должны помнить: Софья, дочка старика Фамусова. В школе нам пытаются преподать, во-первых, догматический, во-вторых, чопорный подход к трактовке ее образа. А ведь ее неудержимое стремление к промискуитету не спрячешь, как ни старайся, даже в классической версии. Молчалин, Репетилов, Скалозуб ― да она ни одних штанов мимо не пропускает, так и норовит в них залезть, а эти похотливые господа с удовольствием пользуются… И играла, надо признать, великолепно! Этакого кокетливого игривого подростка, маленькую Лолиту, меняющую партнеров как перчатки. Кстати, если не забыли, Лолиточка ведь и у Набокова тоже оказывается давным-давно оттрахана, и не раз, каким-то бесчувственным сверстником! А Чацкий ― это своего рода Гумберт Гумберт девятнадцатого века. Умный, тонкий и страстный. Он единственный среди мужских персонажей комедии желает не просто банального секса с Софьей где-нибудь в задних комнатах с задранным впопыхах кринолином. О, он мечтает о сладости дефлорации, о нежной девственной плеве, которую строго воспитанная дворянская дочь после многих метаний наконец стыдливо отдает в его трепещущие руки!

Тут Иван Палыч слегка запнулся. Думаю, как и я, зримо представив этот с физиологической точки зрения трудно осуществимый процесс. Но тут же отбросил прочь сомнения и вновь устремился на штурм всех чопорных и догматических подходов:

― В этом-то его мало кем понятая трагедия. Софья, если мне память не изменяет, отдается у нас Чацкому в конце второго акта. Отдается походя, вульгарно, на ломберном столике. И тут наконец ему открывается, что она всего лишь обычная, говоря современным языком, пэтэушница, давным-давно разменявшая невинность на бутылку, извините, бормотухи. Он шокирован, он едва не сходит с ума, он просто не может больше находиться в этом насквозь развращенном, потерявшем всякий стыд обществе! Вот отсюда его знаменитое «пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок»!

Худрук на мгновение умолк, но оказалось, только для того, чтобы снова набрать воздух в легкие.

― Мы на школьные каникулы подготовили специальную программу ― для тех, кому больше шестнадцати, ― продолжил он с энтузиазмом. ― Приходите сами и детей приводите. Кроме «Горя от ума» у нас в планах…

Я с ужасом понял, что сейчас снова услышу нечто такое, что навсегда подорвет остатки моего и так не слишком глубокого уважения к классике, и быстро задал новый вопрос: