Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание

Это было плохо. Даже очень плохо. Потому что, согласитесь, одно дело играть в шпионов как бы понарошку, и совсем другое ― когда начинают палить из пистолетов по живым людям. Обычно в таких случаях нормальный человек либо пересаживается в бронированный «мерседес» с охраной, либо уходит в бега, либо пытается откупиться. «Мерседес» отпадал ― моих скудных средств не хватило бы и на бронированный ветровичок для него. Мысль податься в бега витала в воздухе и в головах Прокопчика с Малым-Малаем давно. Только не было полной уверенн-ности, что Пенза это что-то вроде канадской границы, за которой я буду чувствовать себя в полной безопасности. Но хуже всего, что и перспектива откупиться представлялась весьма туманной. Да, диски были у меня. Но во-первых, пока они являли собой просто две бессмысленные железяки. Во-вторых, если я и открою их, неизвестно, какая дрянь там обнаружится. В-третьих, не так уж важно это «во-вторых», ибо Хабар с Поносом все равно будут подозревать, что…

Я крепко обхватил голову ладонями, потому что всерьез испугался, что она вот-вот треснет. Сказка про беглого… нет, про белого бычка. Чистая оговорка по Фрейду. Если б не знать. Если б не знать.

И тут мандраж прошел ― как рукой сняло. Всего-то от одной простенькой мыслишки: когда нет вариантов ― это ведь само по себе вариант!

Куда я собирался сейчас двинуть? На поиски травести Голдовской, у которой по квартире бродят чужие люди.

Что они там ищут? Да то же, что искал я: следы сбежавшей хозяйки.

Зачем они это делают? Точно не знаю, но могу предположить, что две недели назад она оказалась свидетельницей чего-то такого, от чего одни люди запивают, другие лезут в петлю, третьи совершают самоубийственные поступки вроде похищения жестких дисков. Причем одной из последних, если не единственной живой и более или менее вменяемой свидетельницей.

Что мне сейчас остается? Двигать туда, куда с самого начала собирался. Ведь травести может и ситуацию помочь прояснить, и наши совместные шансы на выживание увеличить.

«Хонда» так и стояла с открытыми замками. Вопреки опасениям, из темного дворового лабиринта я выбрался на проспект практически с первого раза. Через семь минут я уже подруливал к подъезду дома на Войковской, еще через полторы стоял на полутемной лестничной площадке с верным стетоскопом в ушах.

В квартире, арендуемой артистками эротического жанра, было тихо. Никаких анонсированных Фаиной Семеновной шагов, двигания мебели. Стоять и слушать тишину можно было долго, но что-то подсказывало мне: по ту сторону двери никого нет. Язычок замка снова покорно спасовал супротив швейцарской стали, и я шагнул за порог.

В двух словах: если обыск и имел место в данном конкретном помещении, был он весьма грамотным. В том смысле, что видимых следов не оставил. Так что определить с уверенностью, что тут искали, а главное, нашли ли что-нибудь, я не мог. Да и не очень хотелось тратить на это время. Меня интересовали другие вопросы, ответы на которые я получил довольно быстро, осмотрев комнату инженю Марины Шлык.

Не вызывало сомнений, что последний раз она выходила отсюда, как говорится, с вещами. Из шкафа исчезли платья и куртки, из комода ― дамские аксессуары и постельное белье, не говоря уж о спрятанных в нем долларах. Я открыл тумбочку возле кровати: пропали даже тампоны с презервативами. Только одна вещь сиротливо оставалась лежать на верхней полочке: яркий буклет с девятью полуголыми девицами в гусарских киверах и доломанах, прикрывающих срамные места картонными буквами, составляющими слово «Потемкинъ».

Итак, налицо еще одно бегство. Шлык, Голдовская, Моченев ― всех охватила внезапная охота к перемене мест. Причем некоторых не только жительства, но и работы.

Кстати, о рабочих местах. Интересно, действительно ли Моченев в «Дюймовочке»? А Голдовская все еще в «Потемкине»?

Вытащив мобильник, я набрал номер Прокопчика.

― Как раз собирался тебе звонить! ― завопил он в трубку. ― Думаешь, это просто было? Они таких справок по телефону не дают! Пришлось прикинуться менеджером японского театра «Кабуки», женский коллектив которого желает знать, когда можно увидеть на сцене знаменитого Моченев-сан!

― Идиот! ― простонал я. ― В «Кабуки» нет женщин, там одни мужики играют!

― Да? ― озадаченно притормозил Прокопчик. — Ну, в «Дюймовочке» тоже не в курсе. Зарезервировали на завтра три столика у самой сцены. А Моченев сегодня взял отгул.

Указав Прокопчику бдеть на рабочем месте вплоть до особых распоряжений, я еще раз прошелся по квартире, пытаясь теперь смотреть глазами тех, кто что-то здесь искал. Если найти рассчитывали жесткие диски Нинель, то тут их, ясное дело, не было и нет. А если, как и я, искали следы, указывающие, куда подевались эти девчонки…

Я только что не хлопнул себя со всего размаху по лбу. А надо было бы, и посильнее ― за тупость. Ведь если шанс и имелся, то он все это время лежал, а вернее, стоял на тумбочке прямо перед моими глазами. В первый раз он не принес особых результатов, но авось повезет во второй?

Обернув по привычке руку платком, я снял с базы трубку «Панасоник» и нажал кнопку повторного вызова: на крючке затрепыхалось что-то похожее на добычу. В том смысле, что дисплей высветил незнакомый городской номер, а в трубке раздались длинные гудки.

― Алло, ― произнесли на том конце провода, и я сразу узнал этот поставленный актерский баритон профессионального героя-любовника.

На какое-то мгновение я задумался, что из этого факта следует. Но только на мгновение: если этот номер есть у меня, стало быть, он есть и у того, кто побывал здесь передо мной.

― Алло-о! Вас не слышно! ― нетерпеливо повторил Моченев. И пробормотал кому-то, как сказали бы в театре, в сторону: ― Черт, Маринка, что ли, из своего подвала? Второй раз уже!

Вот это «второй раз» окончательно решило дело. Оно могло означать только одно: время пошло.

― Привет, Валера, ― быстро заговорил я. ― Слушай меня внимательно. У вас большие проблемы. Вернее, у Ксюши. И ты об этом знаешь. Слушай, но не показывай виду: женские истерики нам сейчас ни к чему. Понятно?

― Чего-о? ― оторопело выпалил он, и я сделал вывод, что пока ему ничего не понятно.

― Моя фамилия Северин, я частный детектив, и меня вам бояться не нужно. Я на вашей стороне, ясно?

Моченев молча тяжело дышал в трубку. И я решил еще поднажать.

― Ты снял другую квартиру ― молодец. Она тоже съехала с Войковской. Но я, как видишь, вас нашел, и другие тоже найдут. Во-первых, заприте дверь на все замки и никому не открывайте на звонки. Кем бы они ни представлялись. Во-вторых, немедленно вызовите полицию. Скажите, что к вам ломятся в дверь, понял?

― Никто к нам не ломится… ― пробормотал он враз осипшим голосом, а я еле удержался, чтобы не сообщить ему, что он полный идиот. Но вовремя взял себя в руки и продолжил, правда, добавив жесткости: