Татьяна Устинова - Я - судья. Божий дар

Торговцы на удачу носили кто китайские монетки фэн-шуй под подкладкой или в кошельке, кто молитву в ладанке на шее. Арина полагала вернейшим средством от кризиса окропить прилавок святой водой. Иногда это и в самом деле помогало.

Люда несколько раз тоже кропила бокс святой водой.

За год работы на рынке она пообтерлась, со всеми перезнакомилась, научилась отличать настоящих покупателей от праздношатающихся зевак, ненавязчиво рекламировать свой товар и загодя отгонять бомжа Кузю, который, как рыба-падальщик за стаей акул, следовал за разносчицей горячих обедов, татаркой Зулейкой. Зулейка ходила между рядами, разносила горячий чай-кофе, пирожки, пюре с сосисками. Кузя шел за ней. Дождавшись, когда кто-то из продавщиц купит тарелку пюре, Кузя пристраивался рядом и, улучив момент, совал свой чернющий, никогда не мытый палец прямо в тарелку: «Доча, а доча! Ты это есть будешь?!»

Само собой после Кузиного пальца никто пюре есть не хотел, и довольный мошенник удалялся с добычей. Несколько раз мужики его поколачивали, но Кузя продолжал промышлять, и в конце концов все поняли, что легче присматривать за своим обедом, чем пытаться выжить бомжа с облюбованного места.

Люда подружилась со старушкой, которую каждое утро сын привозил на машине к рынку просить милостыню. Целый день бабка, стоя в драном ватнике, побиралась, а вечером сын увозил ее домой.

Сосед справа, грузин Жорик, пытался за Людой ухаживать, угощал чурчхелой, которую ему возили из дому, иногда предлагал водки выпить, но Люда отказывалась. Жорик виртуозно врал покупателям, но делал это так убедительно и обаятельно, что ему верили. Он торговал шубами.

— Молодой человек, из какого меха эта шуба? — спрашивала, бывало, покупательница.

— Это, жэнчина, мутон! — отвечал Жорик.

— А что за зверь такой — мутон?

— Вай! — говорил Жорик. — Мутон — такой дикий, как крис, только большой. У нас в горах водится, очень редкий, трудно поймать, он в норе живет. Ловят его с кошками.

Как правило, шубу из загадочного крыса-мутона покупательница брала.

Дела у Люды шли совсем неплохо. Каждый месяц она отправляла матери с Лидкой по семь-восемь тысяч рублей и была вполне довольна жизнью. Только спать все время хотелось, а так — ничего.

Мать писала, что на Людины деньги обустроила парник и купила два десятка цыплят, что Лидка научилась ходить и любит дергать кошку Маньку за хвост, отчего та орет дурным голосом. Что соседка дает им молоко бесплатно, а мама за это дает ей яйца. Однажды мать прислала Лидкину фотокарточку.

Люда иногда скучала по дому, но билеты стоили дорого, и в Козицы она за год не ездила ни разу.

Хорошая жизнь кончилась, когда Арина ушла со своего места и у Люды появилась новая соседка — Элла. Элла была молодая, наглая, регулярно перебивала у Люды покупателей, ругала ее товар и нахваливала свой. Это шло вразрез с рыночным неписаным кодексом чести, но с Эллой предпочитали не связываться. Она была стерва еще та, плюс ко всему говорили, что у нее есть дружок — милиционер.

Однажды Люда все же не удержалась и сказала Элле что-то резкое. На другой день Элла, глядя Люде в глаза и усмехаясь, опрокинула на ее товар полный термос кофе. Люда опять не сдержалась, вышел скандал. Кончилось тем, что Люда сунула тщедушную Эллу головой в лужу. Размазывая потеки грязи по лицу, Элла пообещала, что Люда ее еще попомнит.

Под вечер к Людиному боксу подошли трое парней в милицейской форме — поговорить. Итогом этого разговора, вспоминать который Люда до сих пор не могла без содрогания, стали синяки под ребрами, разбитая губа и предупреждение: никогда больше на рынке не показываться. Напоследок парень, который, судя по всему, был Эллиным другом, плюнул на корчившуюся в углу Люду и пригрозил, что, если она еще раз появится на рынке, ее бокс сожгут, а саму — в асфальт закатают.

Тамаркин жених сказал, что ему проблемы с милицией не нужны, и велел Люде искать другую работу.

Люда согласна была работать кем угодно — хоть дворником, хоть поломойкой. Но оказалось, что должность дворника — престижная и почетная, потому что им дают бесплатное жилье, и за то, чтобы тебя приняли, надо давать взятку — тридцать тысяч рублей, которых у Люды, само собой, не было.

Полгода она перебивалась случайными заработками, торговала в метро, работала в ночную смену кассиром на автозаправке, но после того, как ей разбили монтировкой стекло и саму чуть не убили, уволилась. Если ее убьют — кто станет кормить маму и Лидку?

Потом Люде повезло — она устроилась официанткой в кафе. Жизнь снова наладилась.

Ближе к лету ей удалось съездить домой, в Козицы. У соседки по комнате был друг — дальнобойщик. Он гонял фуры по всей стране, в том числе — и в Пензенскую область. Соседка уговорила его прихватить Люду в рейс.

Люда двое суток тряслась в кабине фуры, зато доехала до дому почти бесплатно — дальнобойщик с нее денег не взял, заплатить пришлось только за автобус до Козиц.

Дома Люда пробыла три дня.

В огороде созрела малина, мама наготовила картошки со свежим укропом, в доме вкусно пахло деревом и немножко — дымом от печки. Люде было так хорошо, что расхотелось уезжать.

Лидка стала совсем большая и хорошенькая. Свою маму она не узнала, но обрадовалась подаркам. Конфетами объелась так, что живот заболел, плюшевого слона, которого Люда ей привезла, весь день не выпускала из рук, а на ночь взяла в кроватку.

Вечером, когда Лидка заснула, Люда долго сидела с ней рядом, гладила по волосенкам и плакала. Потом они с матерью полночи пили чай и разговаривали.

Люда хотела вернуться, но если она перестанет работать в Москве, то денег не будет, на что жить? Вот если бы купить культиватор и распахать под картошку еще кусок земли — благо, в сельсовете всем желающим предлагают арендовать хоть гектар, хоть два, только обрабатывай… Да не сдавать ее закупщикам в Козицах, а возить на продажу в город… Тогда, пожалуй, можно было бы и в Москву на заработки не ездить.

Люда с мамой долго считали на бумажке, сколько денег нужно на культиватор, на аренду земли, на какую-никакую машину с прицепом, чтобы возить товар в город. Выходило, на все про все требуется минимум три тысячи долларов.

Через несколько дней Люда вернулась в Москву на той же фуре. Теперь у нее была цель: заработать три тысячи, вернуться домой и больше никогда не расставаться с мамой и с Лидкой.

Она откладывала каждую копейку, подрабатывала где возможно, по дороге с работы домой не брезговала собирать пустые пивные банки, чтобы потом сдать их и получить дополнительные двадцать рублей. Но до трех тысяч по-прежнему было далеко.

Однажды, когда стало совсем тоскливо, Люда села на бесплатный автобус, поехала в «Икею», ходила там среди красивых, почти игрушечных комнаток, смотрела на веселых, нарядных и счастливых покупателей (многие были с детками — такими же нарядными и веселыми) и воображала, что она пришла сюда не просто поглазеть, а купить Лидке кроватку с розовым покрывалом.