Марио Льоса - Город и псы

Вальс кончился. Иголка елозит на месте. Малышка ее снимает.

– Этот знает, что к чему, – говорит Эмилио про Малышку. – Будь здоров!

– Ничего, – говорит Богач, – Альберто уже танцует. Может, резанемся в «Веселый квартал»?

Первоначальное имя квартала, отвергнутое из-за сходства с Уатикой, вернулось – так назвали игру, которой Мексиканец научился в клубе месяца три назад. Играют в нее вчетвером, двое против двоих, с банком и козырями. Теперь в квартале не признают других карточных игр.

– Он выучил только вальс и болеро, – говорит Малышка. – Еще надо мамбо.

– Сейчас не могу, – говорит Альберто. – В другой раз.

В два, когда они пришли к Эмилио, Альберто веселился и отвечал на шуточки. Проучившись четыре часа, он выдохся. Теперь резвился один Малышка; остальные заскучали.

– Как хочешь, – сказал Малышка. – Только помни, вечеринка завтра.

Альберто вздрогнул. «Правда, – подумал он, – да еще у Аны. Весь вечер будут мамбо ставить». Ана, как и Малышка, танцевала на славу – изобретала па, умела делать фигуры и, когда партнер кружил ее в вальсе, млела от счастья. «Что ж мне, весь вечер торчать в углу, а другие пусть танцуют с Эленой? И хорошо, если только наши!»

С недавнего времени их квартал уже не был ни островом, ни укрепленным замком. Все кому не лень – и с 28 Июля, и с Кривой, и с Французской, и со Св. Исидора, и даже самые дальние, из Оврага, – хлынули к ним, заполонили лучшие улицы. Не обращая внимания на явную враждебность хозяев и даже на прямой вызов, они цеплялись к девчонкам и часами болтали с ними у дверей. Они были старше здешних и не боялись лезть на рожон. А девчонки сами их приваживали, обрадовались, видите ли, успеху. Сара, кузина Богача, водилась с одним со Св. Исидора, он приводил с собой еще двух приятелей, а те чесали язык с Лаурой и Аной. Особенно много этих нахалов таскалось сюда, если где-нибудь намечалась вечеринка. Они еще засветло бродили у дома, заигрывали с хозяйкой, подлизывались. Если же она все-таки их не приглашала, они весь вечер торчали под окнами, прижимались носами к стеклу и глазели на парочки. Они корчили рожи, ломались, хныкали, чего только не делали, чтобы девчонки посмотрели на них и пожалели. Иногда какая-нибудь (которую меньше приглашали) заступалась за них перед хозяйкой. И пожалуйста, ворвутся оравой, а потом, забив здешних, приберут к рукам и пластинки, и девчонок. Ана, честно говоря, была не лучше других: никакого патриотизма! Ей эти, чужие, даже больше нравились, она их пускала, а то и звала заранее.

– Да, – сказал Альберто. – Ты прав. Давай учить мамбо.

– Ладно, – сказал Малышка. – Только докурю. Потанцуй пока что с Богачом.

Эмилио зевнул и подтолкнул Богача локтем: «Покажи класс!» Богач заржал. Он смеялся особенно – от смеха у него все тело тряслось.

– Идешь или нет? – мрачно спросил Альберто.

– Не лезь в бутылку, – сказал Богач. – Иду.

Он встал и принялся рыться в пластинках. Малышка курил и отбивал такт ногой, вспоминая какую-то мелодию.

– Слушай, – сказал Эмилио. – Что-то я не понимаю. Ты ведь раньше всех умел танцевать. Ну когда мы только начали с девчонками. Забыл?

– Какие это танцы! – сказал Альберто. – Скакал, и все.

– Все мы сперва скакали, – не отставал Эмилио. – А потом научились.

– Да он сколько времени на вечеринки не ходит! Что, не заметил?

– Не хожу, – сказал Альберто. – То-то и плохо.

– Мы уж думали, ты в священники собрался, – сказал Богач; он выбрал пластинку и вертел ее в руке. – Все дома торчал.

– Да, – сказал Альберто, – я не виноват. Мать не пускала.

– А сейчас?

– Сейчас пускает. У нее с отцом лучше.

– Не понимаю, – сказал Малышка. – При чем тут отец?

– У него отец – донжуан, – сказал Богач. – Не знал? Что, не видел, как он домой приходит? Всегда перед дверью помаду вытирает.

– Да, – сказал Эмилио. – Мы его один раз встретили в городе. В машине ехал с бабой, первый сорт. Ух и сильна!

– Красавец мужчина, – сказал Богач. – И одевается что надо.

Альберто не возражал; он был польщен.

– А при чем тут вечеринки? – спросил Малышка.

– Когда отец загуляет, – сказал Альберто, – мама за мной следит, чтоб я не вырос такой, как он. Она боится, что я буду бабник.

– Вот это да! – сказал Малышка – Это мама так мама.

– Мой тоже дает жизни, – сказал Эмилио. – Иногда утром приходит, и платки у него всегда перемазаны. А маме хоть бы что. Посмеется и скажет: «Седина в бороду». Вот Ана, та его ругает.

– Эй, ты, – сказал Богач, – ты пойдешь танцевать или нет?

– Подожди, – сказал Эмилио, – дай поговорить. Завтра натанцуемся.

– Как про вечеринку скажем, так он бледнеет, – засмеялся Малышка, показывая нa Альберто. – Не дури. На сей раз не отошьет. Пари хочешь?

– Ты думаешь? – сказал Альберто.

– Готов, голубчик, – сказал Эмилио. – В жизни такого не видел. Я бы так не мог.

– А что я делаю? – спросил Альберто.

– Двадцать раз объясняешься.

– Три раза, – сказал Альберто. – Чего врать?

– А по-моему, так и надо, – твердо сказал Малышка. – Он имеет полное право ее преследовать, пока она не сдастся. Потом помучает.

– А гордость? – сказал Эмилио. – Меня одна отошьет – я сразу к другой.

– На этот раз не отошьет, – сказал Малышка. – Вчера, у Лауры, она про тебя спрашивала. Мексиканец говорит: «Ты по нему тоскуешь?», а она покраснела.

– Правда? – спросил Альберто.

– Втрескался, как собака, – сказал Эмилио. – Смотрите, глаза блестят!

– Понимаешь, – сказал Малышка, – ты не так объясняешься. Важнее всего произвести впечатление. Ну вот хотя бы: ты знаешь, что будешь говорить?

– Да вроде знаю, – сказал Альберто. – Приблизительно.

– Это главное, – твердо сказал Малышка. – Надо все продумать.

– Как когда, – сказал Богач. – Я, например, импровизирую. Я, когда втрескаюсь, очень волнуюсь, а начну говорить – так и чешу. Вдохновение!

– Нет, – сказал Эмилио. – Малышка правильно говорит. Я тоже все заранее готовлю. Тогда остается думать про форму – как посмотреть, как взять за руку.

– Все держи в голове, – сказал Малышка. – Если можешь, прорепетируй перед зеркалом.

– Ладно, – согласился Альберто. Он замялся. – А ты что говоришь?

– Разное, – ответил Малышка. – Смотря кому. – Эмилио серьезно кивнул. – Элену так прямо не спросишь, согласна она или нет. Надо подготовить почву.

– Наверное, я на том и погорел, – признался Альберто. – Прошлый раз я ее спросил: «Хочешь стать моей возлюбленной?»

– Кретин, – сказал Эмилио. – Потом, ты объяснялся утром. И на улице. С ума сойти!

– Я один раз объяснялся в церкви, – сказал Богач. – И знаешь, ничего!

– Нет, тут не то! – прервал его Эмилио и обернулся к Альберто. – Вот что. Завтра ты ее приглашаешь. Подожди, пока поставят болеро. Мамбо не подходит! Тут нужно романтическое.