Дороти Л. Сэйерс Array - Человек, рожденный на Царство. Статьи и эссе

М а р ф а. Спасибо, Иоанн. Ох, если б каждый так помогал! Теперь можно и стряпать. Сколько сегодня народу? Учитель, ты, нас трое, это будет пять…

И о а н н. Еще Иаков и Симон, если вовремя вернутся.

М а р ф а. Семь… Хоть бы Иаков пряности не забыл!

И о а н н. Уж он не забудет. Больше чинить нечего?

М а р ф а. Нет, спасибо. Беги. Учитель — во дворике, с Лазарем и Марией. (Уходя). Авигея! Горошек собрала? (Кричит издали). Да, Иоанн!

И о а н н. Что, Марфа?

М а р ф а. Как Он любит, со смоквой или с финиками? А то маслин и винограду?

И о а н н. Все равно. Давай со смоквой. (Тихо). Бедная,

как крутится! (Громко, уже во дворике). Добрый Вам вечер.

Простите, что запоздал.

М а р и я. Садись, Иоанн. Ты весь красный.

И о а н н. От очага, я вертел чинил. Вообще‑то и чинить нечего…

М а р и я. Да, да. Он и так работает. А мы тебе шербету оставили.

И о а н н. Спасибо, Мария. Здесь хорошо, прохладно. По мне, закат — лучшее время суток.

М а р и я. А осень — лучшее время года. Смотри, какие листья — зеленые, прозрачные. Тени на плитах…

Л а з а р ь. Листья скоро опадут.

М а р и я. Да, так красиво! Алые, ржавые, желтые, по краям — как оборочка… Ветер метет их по земле, а они шуршат, словно шепчут нам радостную тайну. А ты вот осенью грустишь. Учитель, скажи Лазарю, чтобы он был повеселее! Лазарь. Как веселиться в таком мире? Труд, тревога, страх — и проблески надсадного смеха… В лучшем случае мы дождемся покоя, да и то вряд ли. Наверное, страх — самая суть Божьей тайны. Прав я, Учитель? Ведь страх — начало премудрости.

И и с у с (отрешенно, словно во сне). Когда Он утверждал

основание Земли, я была при Нем художницей и радовалась с сынами человеческими.

И о а н н (удивлен, слишком это ему знакомо). Учитель, о ком это!

И и с у с. О Премудрости Божьей.

Л а з а р ь. Неужели радость — там, в самой глубине, у оснований мира? Что ж, постараюсь… Я по природе не склонен к веселью.

М а р и я. Верно. Даже в детстве ты был тихий, серьезный. А потом… Поистине, старший брат. Пытался меня укротить. Если бы я слушалась, я бы такого не натворила. Но, знаешь, я радовалась, что в мире так хорошо. Свет, смех, запахи, золото, драгоценные камни… Какая красота! Особенно я любила, когда меня хвалят. Я для них плясала, чтобы радовались. Вплету белые лилии в медные косы…

Л а з а р ь. Ты очень любила жизнь.

М а р и я. Я любила не то и не так — но любила, пока не нашла Лучшего.

И и с у с. Любила ты сильно, и тебе прощены грехи.

М а р и я. Учитель, так Ты сказал, когда я упала к Твоим ногам у Симона–фарисея. А знал Ты, что мы пришли над Тобой посмеяться? Мы думали, Ты — угрюмый, сердитый, ненавидишь все красивое. Я увидела Тебя и застыла — только Ты был там живым. Все мы — полумертвые, просто притворяемся, а жизнь — с Тобой, не с нами. Она сияла в Тебе как солнце, перед которым блекнут свечи. Я расплакалась от стыда — стою тут, в этих побрякушках. Но Ты заговорил, и в сердце моем тоже засияло солнце. Я впервые стала живой. Жизнь я люблю еще больше с тех пор, как узнала ее смысл.

И и с у с. Да, ты поняла. Я прищеп, чтоб у вас была жизнь, и без ущерба.

Л а з а р ь. Учитель, даже я греюсь рядом с Тобой, словно у очага. Когда Ты здесь, трудно умереть… Но я -не такой, как Мария. Я держусь за жизнь одной рукой, не очень крепко. Если смерть подползет ко мне без Тебя, я уступлю ей, ускользну — и не пожалею.

И и с у с. Ты так мало любишь Меня?

Л а з а р ь. Я очень Тебя люблю. Мало сказать, что я умер бы за Тебя. Я почти готов жить ради Тебя… если Ты попросил бы.

И о а н н. Учитель, поймай его на слове! Что ты, Лазарь, Мария плачет!

Л а з а р ь. Прости, сестра. Со мной — невесело. Не обращай внимания. Развеселись, вон и Марфа. Увидит тебя в слезах, мне влетит.

М а р ф а (быстро входит). Нет, вы подумайте, разбила желтый кувшин! И дверь не закрывается. Сколько их ждать, Петра с Иаковом? Мясо совсем засохнет. Мария, ты бы хоть немного поинтересовалась домом. Мне одной не управиться, от Авигеи проку нет. Мужчины — ладно, пусть весь день беседуют, а нам место — на кухне. Учитель, почему Ты ей все позволяешь? В конце концов, это несправедливо! Скажи, чтобы она мне помогла.

И и с у с. Марфа, ты очень добрая. Ты много делаешь, обо всем печешься — кроме самого главного. Мария выбрала лучшую долю, не отнимай это у нее.

М а р ф а. Учитель, я же ее не ругаю. Просто как‑то нечестно… Столько времени дома не жила… могла бы, по крайней мере…

И и с у с. Потерпят твои дела пять минут?

Марфа (не без ворчливости). Ну, вообще‑то…

И и с у с. Тогда не беспокойся о них и немного подумай. Присядь. Помнишь, что Я рассказывал, когда был тут в первый раз?

М а р ф а. Когда Ты привел Марию? Да, помню. Про младшего сына, который хотел мир повидать, все промотал, пас свиней. А потом вернулся домой, и отец простил его.

И и с у с. Вот, вот. А про старшего брата Я сказал?

М а р ф а. Нет, Учитель. Отец устроил пир, и все.

И и с у с. Старший брат был в поле, а когда вернулся, услышал музыку и крики. Он кликнул слугу и спросил, в чем дело. Слуга ответил;"Твой брат вернулся. Отец велел заколоть жирного теленка, очень уж рад, что он жив–здоров". Старший брат рассердился, на пир не пошел, сидит, грустит. Вышел отец, позвал его, а он отвечает:"Вот что, я для тебя работал все эти годы, слушался, служил, а ты мне не дал и козленка, попировать с друзьями. Приходит этот бездельник — и ты заколол теленка! Это несправедливо". Отец ответил:"Сын, ты всегда со мной, и все мое -твое. Как не веселиться, как не пировать, если брат твой жив, а не умер, нашелся, а не пропал?"

М а р ф а (взволнована). Учитель! Неужели я такая? Я же ее не ругала!..

М а р и я (огорчена). Нет, конечно — нет! Они оба были со мной, как ангелы!

М а р ф а. Не знаю… Может, я все‑таки сердилась… Там, внутри. Понимаешь, мне нравилось, что я добрая с виду. Когда ты вечно дома, становишься уже, строже… хоть капельку. Учитель, не говори! Я понимаю, что Ты скажешь.

И и с у с. Хорошо, не буду.

М а р ф а."Самодовольна"… Так и вижу это слово! Мария, душенька, Он прав. Прости меня! Ну, ну! Идемте, ждать не будем. Остынет ужин, пусть пеняют на себя. Нечего опаздывать!

И а к о в (входит). Это кто опаздывает? Вот и мы, полдороги бежали.

П е т р. Надо бы раньше выйти, но…

М а р ф а. Пряности есть?

И а к о в. Да, возьми… Учитель, помнишь того слепого? Ну, вчера вылечил.

И и с у с. Помню. А что с ним?

П е т р. Фарисеи разбушевались…

И а к о в. Повели его в синагогу…

М а р ф а. Ужин готов, потом расскажете.

П е т р. А на рынке говорят…

Уходят в дом, пылко беседуя.

Сцена II

Иерусалим.

1. Синагога

1–й с т а р е й ш и н а. Давай разберемся. Ты — Исаак бен–Иссахар, слепой, нищий?

И с а а к. Да. То есть, был слепым до вчерашнего дня. Меня все знают. Тридцать лет у храма сижу.