Анна Мосьпанов - Круглые кубики

Ну я и легла. Лежала себе в постели с ноутбуком и читала какие-то дамские сайты. Вдруг раздался звонок в дверь.

Я, уверенная, что это Михаэль вернулся домой, открыла дверь не глядя. На пороге стоял чумазый мужик восточной наружности. Новый сосед. Они только недавно переехали и затеяли крупномасштабный ремонт. Мы все время вежливо здоровались и с ним, и с его женой, но познакомиться поближе пока не успели.

Я – в неглиже, в кружавчиках и с ноутбуком. Он – в рабочей одежде, со щетиной и весь грязный.

– Добрый вечер! Простите, пожалуйста, за беспокойство. Ой, как неудобно! – Гость попытался отвернуться. – А ваш муж дома?

– Нет. Его нет. А что случилось?

– Ну тогда я пойду… еще куда-нибудь. Просто увидел, что у вас везде свет горит, и решился. А… когда он придет?

Я оставила его на пороге и пошла накинуть халат. Сосед так и остался стоять, где поставили. Когда я вернулась, он смущенно смотрел в пол.

– Так в чем дело? Помощь нужна какая-то?

– А… у вас вода есть?

– Питьевая?

– Ну, питьевая, например. Мы же ремонт делаем. Я стояк перекрыл. А назад не включается. Не знаю, что там. Мне бы хоть руки помыть. На работу же завтра в шесть утра. А я здесь никого не знаю, кроме вас. Вы простите… Ой, неловко как, что муж подумает!

До меня наконец дошло, что человеку нужно помыть руки. Выбора-то нет. Куда идти ночью, если вода из крана не течет и никого вокруг не знаешь? А руки все черные.

– Меня хозяин завтра убьет, если я в таком виде появлюсь, – начал оправдываться сосед. При этом он машинально теребил себя за подбородок, ерошил волосы и чесал нос, оставляя на лице грязные разводы.

– Проходите, – говорю, – конечно. Никаких проблем.

Он аккуратно снял обувь в коридоре, виновато улыбнулся. Я показала ему, где ванная комната, дала полотенце, закрыла дверь.

В этот момент в замке повернулся ключ. Вернулся муж. Увидев в коридоре чужие стоптанные ботинки, вопросительно поднял на меня глаза.

– Это кто?

– Мужчина.

– Мик, какой мужчина? Меня полчаса не было всего. – Дьявольски захохотал. – Как его зовут?

– Понятия не имею.

Муж все еще продолжал улыбаться. Говорю же, у меня совершенно уникальный муж. Другой бы со мной и месяца не выдержал. А этот на рекорд пошел уже.

– А что он там делает?

– Моется.

Миша по-прежнему улыбался. Но уже хищно. При этом зачем-то достал из чемоданчика молоточек, которым проверяют неврологические рефлексы и, жизнерадостно насвистывая марш Мендельсона, начал постукивать им по стене.

Умная Мика предприняла попытку объясниться. При этом, памятуя историю с коллегой-подругой-наставницей Мелиссой, постаралась сгладить острые углы. Ну, как умела, так и попыталась, чего ж.

– Что еще можно делать в ванной комнате, подумай сам? Разумеется, только мыться. Слушай, ну где ему еще смыть грязь после трудов праведных? Ну чего ты заводишься? Он же работал.

Психиатр напряженно смотрел на меня, прикидывая, пора ли уже предложить синенькую таблеточку, или можно обойтись молоточком.

– Работал, значит?

– Ну да. А воды нет. А дома только жена, и она не может починить… И как ему утром на работу идти в таком виде? – начала я путаться в показаниях. – И вообще не может же он теперь спать лечь таким?

В этот момент из-за угла вышел давешний восточный человек с полотенцем через плечо и широкой улыбкой.

Хорошо, что не на бедрах. Полотенце, в смысле. Мыслишка такая мелькнула. Молоточек в руках супруга убеждал в правильности хода мыслей.

– Спасибо вам большое! Ой… – Глаза навыкате стали как у совы, которую в целях зоологического эксперимента сняли с дерева и поместили в аквариум. – Я сейчас все объясню. Я сосед ваш. Вас не было, и я решил зайти… помыться. То есть я не это хотел сказать. Я хотел зайти, когда вы были, но вас не было… Ой…

Мужик дико покраснел, почему-то двумя руками передал мне полотенце и бочком прошел мимо мужа.

Мы оба начали тихо сползать по стенке от хохота. Муж обнял меня покрепче одной рукой, а другой продолжал кокетливо поигрывать молоточком. Словно остро заточенным мечом. Точь-в-точь самурай, ей-богу.

Бедолага натянул свои туфли, испуганно протянул Михаэлю руку и прошептал:

– Надеюсь, вы ничего не подумали? Я только мылся здесь! И вы приходите к нам мыться, если надо!

Ой… я хотел сказать… и если немытым, тоже приходите. В смысле не мыться, а просто так… Ой! Что ж это я…

И, окончательно запутавшись – немецкий и так-то не ахти, а тут еще и стресс, – не договорив фразу, быстро выскользнул за дверь.

Как мы не разбудили хохотом весь дом – не знаю.

– Ты почто его молоточком пугал, супостат? – насупила я брови.

– Профилактически, – усмехнулся доктор Миша. – Я должен охранять твой покой в горе и в радости. А молоточек для этого как нельзя кстати…

В горе и в радости, да. В тот вечер, когда мы стояли, обнявшись, в коридоре и, перебивая друг друга, повторяли реплики несчастного соседа, я вдруг вспомнила совсем другого мужчину и совсем другую историю – сладко-пронзительную, приторную и одновременно очень острую. Она, та история, оставила странное послевкусие. Вот там мой муж действительно должен был бы приревновать. Да не просто, а по-взрослому.

Должен был бы. Но мы же договаривались. В горе и в радости.

Произошло это почти десятилетие назад. В тот день, который перевернул мир. Не только наш маленький уютный мир для двоих, но и жизни сотен тысяч людей по всему свету.

11 сентября 2001 года мы купили первую в жизни новую машину. Именно 11 сентября 2001 года. Точнее, 11 сентября мы забрали ее, сияющую, из салона и обкатывали по полной программе. Приехали домой под вечер – с шампанским, фруктами, шоколадом. Праздновать. Гуляй, рванина! Наконец-то смогли себе позволить приличный автомобиль! Не какой-то хлам, прошедший через десять рук, а пусть и небольшой, но совершенно новенький «Фольксваген Гольф» темно-зеленого цвета. Цвет я сама выбирала, руководствуясь исключительно художественными предпочтениями. Хочу как в сказках у Бажова, сказала. Малахитовую шкатулку хочу!

Хочешь – будет тебе шкатулка, сказал Миша.

Вот в тот самый день мы и объезжали нашего нового скакуна.

Когда, накатавшись, вернулись домой, сразу почувствовали – что-то произошло. Мои мама с папой с перепуганными, перекошенными лицами застыли перед телевизором. Помню их, сидящих рядышком на диване и перебивающих друг друга, торопящихся донести до нас, пребывающих в своем пропитанном запахом бензина мире, вести из другой реальности.

Не успела я толком понять, что случилось, как позвонила давняя подруга. Последние несколько лет мы практически не общались. Она жила в Сан-Франциско, я в Германии. Новая жизнь, новые друзья. Изредка перезванивались – вот и все общение.