Айрис Мердок - Книга и братство

Появился огонек, блуждающий огонек. Дверца над ней, за рулем, заскрипела. Кто-то пытался открыть ее. Наконец дверца открылась. Все-таки похоже на сплющенную банку, подумала она, и кто-то вскрыл крышку. Луч фонаря проник в машину, осветив ее колени, сорвавшееся с места сиденье, разбитое лобовое стекло, что-то вроде снега повсюду: осколки стекла, поняла она. Глядя на свои колени, она обратила внимание на чулки, коричневые чулки, которые выбрала, выбрала, когда поднялась в полночь. Перед этим Краймонд велел ей поспать, и она действительно заснула, хотя это казалось невозможным. Сейчас она вспомнила, что забыла спросить Краймонда, спал ли он сам. Она издала горловой звук, пробуя, может ли говорить, и произнесла не своим голосом:

— Я в порядке… кажется.

— Выбирайся наружу, — произнес другой голос.

Сможет ли она? Тело было таким слабым, таким избитым и как-то перекручено, как обмякшая дохлая змея. Зацепившись одной ногой за приборную доску и ухватившись за руль, она выгнулась вверх. Еще немного, теперь опираясь на руль, а другую ногу положив на бок открытой дверцы. Но ее руки были так бессильны, и она не могла подняться выше. Голова, ее голова, которая так болела и была как чужая, ею надо попасть в проем дверцы и не думать о боли в ноге. Протиснуться мимо рулевого колеса будет трудно. В какой-то момент она почувствовала, что стоит на коленях, затем, найдя опору для ног, наверное, это было пассажирское сиденье, сумела протянуть левую ногу и продвинуться вверх, сдвинув водительское сиденье, которое неожиданно пропустило ее, подавшись назад. Ее голова, а следом руки появились в помятом проеме распахнутой дверцы, который теперь ей освещал свет фонаря. Руки на секунду приняли на себя вес тела, пока левая нога не нашла другую шаткую опору, наверное, руль, и она села на краю проема и очень медленно, помогая себе руками, просунула сначала одну, потом другую ногу наружу.

Краймонд, не помогая ей, стоял чуть в стороне, светя на нее фонарем. Спросил:

— Идти можешь?

Джин едва не упала на землю, оперлась о машину, руки судорожно шарили по искореженному красному металлу, такому яркому в свете фонаря. Она должна идти, твердила она себе. Правая нога болела, но опереться можно. Головная боль, пропавшая было, пока она выкарабкивалась из машины, вновь вернулась. Она ответила:

— Да.

— Тогда шагай.

Луч фонаря метнулся в сторону дороги, и фигура Краймонда стала удаляться.

Джин, медленно возвращавшаяся к жизни, закричала:

— Подожди, подожди меня, пожалуйста, помоги мне!

Потом заковыляла за ним. Теперь она видела в луче фонаря коричневую колючую безлистную изгородь, дыру в ней, дальше асфальт дороги и, после шага или двух, огни машины Краймонда, освещающие ворота и конец каменной стены. Он развернул машину, чтобы вернуться назад.

Краймонд прыгнул в дыру и стоял на дороге.

— Я уезжаю, — сказал он. — Ты можешь делать что угодно. Больше мы не увидимся.

— Нет, нет… — пронзительно закричала Джин, — не бросай меня, Краймонд… возьми с собой, прости меня… не смогла я убить тебя, я люблю тебя, умерла бы за тебя, но убить не смогла… о, возьми меня с собой, возьми домой, ты не можешь уехать без меня…

— Я не шучу. Ты для меня теперь ничто. Убирайся, иди к черту, все кончено.

— Ты не хотел нам смерти, не мог этого хотеть. Знаю, не мог, это была только проверка, я сделала то, что, как считала, ты хотел!

Краймонд направился к машине, освещаемый ее фарами.

Джин дошла до изгороди, но не сумела пролезть в дыру. Доковыляла до ворот, но не сумела открыть их.

Краймонд распахнул дверцу машины.

— Подожди меня, о мой дорогой, подожди, подожди, не бросай меня здесь!

— Ты меня бросила. Мне ты больше не нужна. Не тащись за мной, не вынуждай ударить тебя. Все кончено, кончено. Можешь ты понять, что я не шучу?

— Краймонд, я люблю тебя, ты любишь меня, мы говорили, что наша любовь вечна!

— Была бы вечной. Теперь это невозможно. Разве я не страдаю тоже? Ты отняла у меня то единственное, чего я жаждал и что только ты могла мне дать. Ты сплоховала, и наш договор больше не действует.

— Я поеду с тобой, я приду к тебе завтра, у меня в мире нет ничего, только ты!

— Больше не приближайся ко мне, ни сейчас, ни завтра, никогда. Ты теперь для меня ничто, пустое место. Убирайся, получай свою свободу, попытай счастья. Мы уже попрощались, разве не помнишь? Между нами все кончилось, ты выбрала свой способ, как покончить с этим. Мы могли бы убить друг друга, но ты сумела только убить нашу любовь. Вот что умерло. Теперь уходи от меня, отправляйся куда хочешь, лишь никогда больше не приближайся ко мне. Мы чужие навсегда, не хочу тебя никогда больше видеть.

Краймонд сел в машину и завел двигатель.

Крича: «Нет! Нет!», Джин боролась с воротами.

Машина рванулась задним ходом на подъем, потом затормозила и стала разворачиваться. Джин, завывая, возилась с кольцом и цепью.

Машина помчалась, набирая скорость, и скрылась в низине. Потом задние огни показались на вершине холма и скоро скрылись. Вновь вернулись темнота и тишина, вновь появились луна и звезды.

Джин наконец открыла ворота и вышла на дорогу. Постояла какое-то время, широко раскрыв рог и откинув назад голову, вопя и крича, раздирая одежды, вырывая волосы и рыча, как дикий зверь. Потом зашагала по дороге. Надо добраться до Лондона, машина подберет ее, Краймонд вернется за ней. Она вновь почувствовала боль во всем теле и сильный холод. Идти было трудно и с каждым шагом все трудней. Теперь она плакала, повесив голову и готовая в любой момент упасть на колени. Остановилась, не прекращая рыдать, и оглянулась вокруг. Местность была погружена во тьму. Нет, тьма была не полная, в стороне светился огонек, окно в доме невдалеке от дороги. К дому вела тропинка. Она заковыляла по ней. Только оказавшись совсем близко от дома, она поняла, что это Боярс.

Роуз Кертленд спала. Ей снилось, что она и Синклер в Ватикане играют в бридж с Папой Римским. Папа беспокоился, потому что четвертый игрок опаздывал. Наконец раздался звонок, и они все бросились к двери, только дверь прикрывал тяжелый гобелен, и они, задыхаясь, долго боролись с ним, а потом проползли снизу. Они оказались в длинном совершенно белом зале, в дальнем конце которого в белой мантии и белом, похожем на судейский, парике восседал на троне Дженкин Райдерхуд. Она и Синклер медленно и торжественно направились к нему, и Роуз тряслась от страха.

Звонок не смолкал. Роуз проснулась и поняла, что это надрывается телефон. Она вспомнила свой сон и страх во сне и почувствовала новый страх от этого звонка. Зажгла лампу. Было около шести утра. Она выбралась из постели и побежала к телефону в темном коридоре, ощупью нашла трубку.