Джек Керуак - Доктор Сакс

Из змейских труб вознеслись ревующие вои.

Из земли, пердя, вылез Великий Крот. Все бежали. В воздухе тек млечно-белый ужас. Лишь Сакс не испугался. Он бегом вернулся к парапету, который не опрокинуло, и встал, схватившись за один чокнутый поручень, и полез в карман за своими волшебными травяными порошками. Вся белизна сгинула, когда Сакс встряхнул свой вакуумный шар, — вернулась обычная серость мира. Будто вышел из техниколорного кино и вдруг на серой костюмной копоти мостовой видишь блестящие кусочки стекла в неоновых огнях разочарованного субботнего вечера. Дикий гуд взверещал, он воспрянул сиреной из жаркого провала, где в ответ донесся более глубокий рокочущий подземный гудок, скорее похожий на отрыжку тяжкозвучного ада в своей Огромной Простофильности — Кое-какие придворные заломили страдальческие руки к глазам, заслышав, как Змей подает голос. То было неимоверное переживание, исполненное содрогающегося и общего ужаса, пробившего меня до самых костей, а Замок до самых камней. Земля покачнулась. Интересно, что делает весь Лоуэлл, подумал я, — я видел, что брезжит день. Воскресное утро, колокола Св. Жанны д’Арк сзывали Джина Плуффа, Джо Плуффа и всех прочих — В Потакетвилле никаких взрывов, никакой изрыгнутой травы у церкви, где мужчины стоят и курят после Мессы — Лео Мартин подходит к св. Людовику-Тени, который читает Розарий своими ястребиными устами, говорит: «A tu un cigarette?» (Сигаретки не найдется?)

Но Доктор Сакс стоял у Парапета, щерясь вниз с безумным хохотом, — плащи его опять были черны, а вся фигура полутаилась в сумраке. «Ах жрецы сокрытой Гефсимании, — орал он. — Ох расплавленный мир челюсто-пламеней, сочащихся слюной свинца — Питтсбургские Сталелитейни Рая — небеса на земле, земли, пока не сдохнешь — Закон всемогущ, как говорили в Монтане — но очи старого Доктора Сакса и впрямь зрят кошмарную мерзопакость львинозевного говна и пистолетележной кровищи, что плавает в этой дикой среде, где Змей осуществил свое бытие и пьет за все что тут уж близ — Спаситель на Небеси! Приидь и вознеси мя —»

Похоже, он бредил и был невнятен даже мне.

Все стражники и Придворные, кто миг назад пререкались из-за ареста Амадея Барокка, ныне затерялись в завихрени собственных толп, меня поразили масштабы и численность Злоистской Колонии Колдуна.

Затем я услыхал отчаянные вопли тысяч гномов в невероятно громадном погребе под Замком, в подвале до того огромном, до того наполненном домовинами, и уровнями, и шахтными штольнями, по коим пытаешься выползти наружу, а они чем дальше, тем уже — там внизу умирали гномы.

Парапет вздыбился выше, еще немного — и сам себя заглотит, летели скальные обломки, и пыль, и песок, Доктор Сакс достал свои присоски и вскарабкался по отвесной стене Парапета, и с воем подступил к самому краю.

Я увидел обезумевшего разочарованного кукловода с длинными черными ногами — он бежал под падающими валунами. «Должно быть, много правды в том, что сказал Доктор Сакс, если это он стоял в дверях Замка, бия поясные поклоны», — сказал я себе в помраченности. Воаз-мл. поднялся выше, вскарабкавшись по нескольким балконам: он был в безопасности — сидел на другом парапете со старым усохшим Колдуном и его белыми волосами. Восходящий из Провала поток воздуха ставил им волосы дыбом, они как бы пламенели.

Доктор Сакс в ярости орал: «А теперь вы узнаете, что Великий Всесветный Змей лежит, свернувшись кольцами под этим Замком и под Змеиным Холмом, местом моего рожденья, в сотню миль длиной громаднейшей извилиной дотягиваясь до самых кишок и могилы земной, и все акты жизни [120] Аллюзия на «семь актов жизни» (Уильям Шекспир. «Как вам это нравится», акт 2, сц. 7, пер. В. Левика). по дюйму, по дюйму, дюйму в час тянулся вверх, вверх, к солнцу, из невыразимых центральных темных глубин, в кои изначально был свергнут — а теперь возвращается, и лишь пять или четыре минуты до того, как он проломит корку земную еще раз и явится выдавленным прыщом зла, полной пылающей пылкой яростью дракона на золотые солнечные светы воскресного утра, когда колокола людские трезвонят по всей округе, возвращается проползти по земле тропою огненной, разрушительной и склизкой, дабы горизонты почернели от его громадного горизонтального поползновенья. Йях, безумный усохший колдун, что фальмигирует вокруг Си — знаменитого ебокружева истории, — вернись из отвратительной могилы собрать вампиров, гномов, и пауков, и комитеты экклезиастов черной мессы, и оборотней души, стремящихся снова уничтожить злом человечество, окончательным злом, — Йяаах, изверг грязных костров —»

Гномы под низом начали выползать из Провала группами, словно тараканы, сбегающие из горячей печи — годы труда, кошмарной надсады на тайных баржах и крошечных землетачках в подземельях Старого Быстроводного Мерримака — все это сейчас взрывалось им прямо в рожу.

Теперь как никогда видел я, что в Замке бессчетное число уровней, миллионы свечей держались в руках каждым гномом порознь, и конца-края им не видать, а разнообразные уровни над парапетом, на которых стояли ряды черноблаченных фигур безумной и злокозненной церкви Колдуна, еретики в черном дыму, на других уровнях были женщины с жидкими волосьями дыбом, на третьих пауки со смешными глазами, которые глядели вниз почти по-человечьи, — вся эта обезумевшая галерея покачивалась в одержимом мраке. Происходило там и то, чего я не мог постичь, какой-то огромный оползень, вешалка с болтающимися галстуками — все вместе невообразимая катавасия. Всего в одном уровне над парапетом, где мы были, я увидел, что мимо плывет лодка, и в ней сидят люди в удобных креслах под настольными лампами, беседуют. И они понятия не имели, что творится под ними. Будто старухи, что покачивались на крылечке в Новой Англии, которые даже не представляют, что эта чертова штука под землей, безмятежно почитывают «Новоанглийские вести». Я же видел все, видел цветного привратника, что опустошал наши пепельницы, потом ныкался и хлебал из бутылки в заднем кармане, и скрывался за распашными дверьми. Он не ведал, где он. Дальше я видел дальние парапеты — так далеко и до того высоко, что сомневаюсь, могли бы люди настолько вверху разглядеть Змея настолько внизу, либо же вообще увидеть хоть что-то, кроме мари, а может, они с такой огромной высоты могли лучше меня опознать голову Змея — Интересно, что население Лоуэлла раньше считало Замок заброшенным — Я посмотрел вдаль залы и другого края не разглядел, разве что смутные шевеленья, вроде парадов в Индии, что подносят благовонья Колдуну — Я воззвал к Доктору Саксу: «Это ли есть Всесветный Замок?»

«Он подобает всесветному змею, да, — ответил тот, — Сын мой, это судный день».