Григорий Ряжский - Точка

— Всё! — сказал одномерный Евклид. — Пиздец, приехали. Точка!

— Всё! — сказал многомерный Бернхард Риман. — Пиздец, приехали. Точка! — и, развернувшись к Евклиду, неучтиво бросил: — А, кстати, Евклид — это кликуха или фамилия? А то у тебя, может, как у Эдика, кроме имени и нет ничего, отчества даже? Хули тогда земными параллелями заниматься?

И оба они посмотрели в сторону начинающегося от Смоленского бульвара незаметного переулочка, уплывающего в глубь староарбатских земель. Риман — победителем, Евклид — побитой собакой, но оба, не сговариваясь, синхронно повторили:

— ТОЧКА! — и тут же оба исчезли в асфальтовом разломе земли на месте трамвайного крушения, так же как и родня, провожающая и встречающая меня здесь же, вдоль линии трассы Смоленского бульвара, но кто теперь из них был мне кто, я уже не знала точно. Другое нормально сообразила — вот где будет моя персональная точка, вот, где теперь я буду хозяйничать сама — на этом вот самом месте непараллельного пересечения параллельных рельсов. Пиздец!

После сна этого прошел ровно год, чуть больше — как раз и начинался мировой этот футбол, с чего я начала вспоминать всё третьего дня тому назад. И весь протекший год я про сон вещий вспоминала, никак меня он не оставлял, постоянно будоражил воображение, хотя работать продолжала как обычно — все дни подряд за вычетом трудных. И, знаете, несмотря, что особенно рисковых беспределов за отчетный период с нами не случилось со всеми, с Зеброй и Мойдодыром, но угомониться у меня насчет идеи о своей точке всё равно не получалось — так прикипел тот сон с Евклидом и другим геометром из Германии, который теорию на практике доказал — на живом Эдиковом глобусе мира.

И действительно, год был неплохим, если рассматривать историю с ватутинским бассейном не как драматическую опасность, а как просто неприятное происшествие, после чего у меня — ничего, у Зебры — ничего тем более, а у Нинки — простуда и температура с сухим кашлем ниже бронхов. Расскажу заодно.

Брали тот раз снова без отсмотра. Приехал джип с охранником и два микроавтобуса с возилами только. Охранник купил двадцать девчонок, ну и нас, само собой среди них. Лариска была первой, успела подвернуться под джип и сгрузила всю бригаду оптом — рада была до усрачки. И мы поехали в поселок Ватутинки по Калужскому направлению. Что будет праздник жизни, никто из девчонок не сомневался — так только самые крутые берут, без разбора, а значит, и без претензий на потом. Это я на всякий случай уточняю, к разговору. Время, если помните — дня за три перед футболом, конец самого мая.

Приехали. Ну — домина, как водится. Выходит сам, с пузом и не разговаривает, рядом охрана. Пить, есть — ничего подобного нету, нигде ни стола не видно, ни фуршета, ни музыкалки, ничего. Нас построили, как на показе: он смотрит, сам хмурый остается, без эмоций, без приветливого слова, без ничего опять. Больше всех это дело Светке-Москве не понравилось. Она меня тыкнула сзади кулаком и прошептала, что попали мы, точняк: она, зараза где человеческая — за версту чует, её на подозрительную ненависть прошибать начинает сразу и плохую догадку. Но не дёргается сама, потому что силу чувствует, от этого человека идущую и власть. А он всех так медленно пересмотрел, опять ни говоря ничего, глазами прощупал внимательно и охране чего-то шепнул. Главный по охране, бригадир их, к строю прошел, Зебру отделил и в микрик автобусный отвел. И Зебру увезли, а потом выяснилось, что обратно на точку — выходит, за так отпустили, без работы. А потом и сам ушел в дом, и больше мы его не видали на берегу.

Охранный бригадир после этого скомандовал всем раздеваться, одёжу на стульчики пластмассовые у бассейна складывать и голыми всем в бассейн купаться прыгать. Ну, немного после этого нас удивление непривычное отпустило, все расслабились, кроме Светки, всё с себя поскидывали и в бассейн тот попрыгали. И думали, конечно, что как всегда — тепло будет в воде и не глубже, чем по грудь, ну, а сам смотреть будет и кайфовать до того, как выбирать из нас начнет для секса.

А вышло наоборот: дна было не достать ногами по всей глубине, и вода теплой не была, а была естественного уличного градуса без дополнительного подогрева. Ну мы поплавали сколько-то, кто умел, а кто не умел, тот просто поплескался и руками за бортик держаться стал, чтобы ждать конца водной процедуры. Но глядим — кто за края держится, охранники подходят к ним и безразлично так ногой руки сталкивают, чтоб обратно в воду купались шли. И не в шутку, причём, а по-серьезному сталкивают, и по-серьезному неулыбчиво. Так проходит около часа. Девки уже телом все дрожат, я тоже со всеми вместе. Этого так и нет на берегу, а охрана молчит, наблюдает и сталкивает. Тогда стали сами вылазить, не держаться, а пытаться выйти через лесенку. Они снова не пускают и кивают, чтоб купались в воде. Тогда все заорали, когда поняли, что не игра это для хозяев, а план ублюдский, издевательский. И кинулись вылезать в разные стороны, все разом. Но и они тогда разбежались к нам, тоже почти к каждой, и в воду пошвыряли обратно, но уже грубо, с применением силы ног, ботинками.

На этом всё закончилось. Я имею в виду, любая попытка другая выбраться из воды на сушу. Светка-Москва больше всех мучилась от этого, что знала всё наперед и в воду изначально полезла. Но также знала она, к кому попали и что не стоит противиться — просто могут убить, если что. Коса в это не врубилась и попыталась права прокачать, на испуг взять охрану, ментами погрозить, омоном на завтра. Так с неё парик сдернули, за подбородок наверх вынесли и к лысому шару ненадолго сигарету поднесли горючим концом. Коса обратно рухнула в воду, тушиться, и больше оттуда не возникала. А мы, кто плавает сам, других девчонок под локти держали, чтоб они ко дну не пошли, и было уже не до тепло-холодно, а до держусь-тону, борьба на выживание под контролем специально обученного персонала. А сам, кто-то видел, из окна сверху смотрел через жалюзи. Зачем всё это — тоже мы никто не знали — может, тоже дрочил, как со мной тот, вежливый, с полотенчиком и аптечкой.

Махнул нам бригадир часов под пять утра, когда жалюзь захлопнулась наверху и, видно, сам спать отправился, насмотревшись на нашу беду. Рукой призвал, что, мол, вылазьте оттуда, хватит полоскаться. Быстро сказал одеваться, всех по машинам и в город назад, до первой метростанции, как из области ехать по шоссе.

Вот и вся неприятная история, последствия вы знаете, кроме тех, что воспаление легких у Косы случилось, и её на другой день по скорой в больничку повезли. А воспаление подхватила почему она, а не другие, я знаю точно. Коса — самая из нас рослая, и до дна ей удалось, в отличие от прочих, дотянуться цыпочками. Так она на них и простояла без движения почти, пока другие барахтались и волей-неволей себя вынужденно прогревали двигательными упражнениями, и мы все: кто простудился, кто — ничего, а Коса единственно свалилась в тяжелое нездоровье.