Татьяна Дагович - Ячейка 402

Дождь всё не прекращается. Мы выпили горячего чаю, измазались кремом от солнечных ожогов. Вчера переусердствовали с солнцем.

Кажется, я привыкла к пустоте и безлюдью, но всё равно пора что-то с этим решать. Раньше меня приводила в панику мысль, что у меня не будет детей, семьи. После того случая с Серёжей. Я имею в виду в гостях. Когда он заснул после секса, и я бросила взгляд на его лицо, я всё поняла: насколько мы были пьяны, насколько он не осознавал, с кем он и зачем, насколько это закономерно и насколько несправедливо. И началась моя любовь. Теперь, когда всё утряслось, я могу спокойно писать об этом. Думаю, у таких, как я, вообще не должно быть детей – зачем множить в мире бесцельность?

Мы живём вдвоём. В любом случае я благодарна Лиле. Три последних года я жила как без света, как искусанная блохами дурная собака, а с нею я успокоилась. Но теперь… Пора как-то заканчивать. Как мне объяснить ей, что этот период жизни окончен? Я уверена – стоит уйти от неё, и всё станет на свои места, нормальным, как раньше. Буду жить как все, исчезнут духи, буду ценить то, что есть, – жизнь среди людей. Тётю Тасю, коллег, знакомых, безопасность, деньги – те, что есть.

Хотя: кто знает, сколько времени я провела здесь. Вчера ли мы сгорели на солнце или это было сегодня? Или год назад? Меня пугает, что я постоянно путаюсь во времени.

Нужно позвонить родителям. Я соскучилась, давно не говорила с ними. Они, бедные, уже ни о чём не спрашивают. Когда я им звонила по-настоящему? Вроде бы за день до того, как поехала к Сергею. Вроде они тогда упоминали, что кто-то собирается жениться, – это и довело меня.

Я должна назначить себе день, час, не позже которого я скажу Лиле, что мне пора от неё уходить. Сегодня я ещё не смогу. Буду смотреть в окно».

Она отложила книгу с вложенной бумагой. Неуловимый стрекот швейной машинки сливался с гулом дождя. Посмотрела зажмурившись на ковёр. Уже привыкла к этому фокусу: если сильно зажмуриться – так, чтобы глаза напряглись, то узор на ковре кажется маленькими человечками. Будто они встают прямо из ковра. Такой рисунок, а часы тут ни при чём.

Подошла к окну. Столько воды, надо же. Как хороший душ. Внизу кто-то заходил за угол соседнего дома. Едва различимая в ливне фигурка, кажется, с рюкзаком. Не похоже на духа. Анна проводила фигурку взглядом – может, это Сергей? Лиля закончила строчить, ушла на кухню. Стучала там ящичками. Нет, не коньяк. Шаги Лили в коридоре. Приближаются. В комнате.

Подошла к ней, резко отдёрнула штору.

– Дерьмовая погода, Анютка. – Лиля нараспашку открыла окно, Анна с недовольством посторонилась, заметив между её пальцами зажигалку и сигарету.

– С каких пор ты куришь?

Из окна сильно подуло, шум стал громче.

– Я всегда курила. Но я несколько лет назад бросила. Иногда можно, в такую дерьмовую погоду.

Анна устроилась в кресле. Холод и запах дыма были ей одинаково неприятны. Поджала ноги. Подняла глаза на австралийский рассвет, но и аборигены не грели душу. С иронией вспомнила – совсем недавно эта комнатёнка казалась вершиной роскоши. Так хотелось домой, жить без Лили. Ходить на работу.

Анна едва успела поймать быстрый Лилин взгляд, отчаянный, глаза огромные. Лиля курила молча и быстро, без удовольствия, уже через минуту кинула недокуренную сигарету в дождь. Вода сбила и затушила на лету. Лиля не торопилась закрывать окно – Анна ждала, ждала. Посмотрела – хозяйка квартиры стояла, закрыв лицо руками.

– Лиличка, ты меня простудить намереваешься?

Гаражи обливало водой сверху, с неба. Как всё остальное. Бетонные, капитальные, они тянулись унылым лабиринтом, насколько хватает мысли, и ещё дальше, одинаковыми клеточками (в разном состоянии). Не все проезды между гаражами были заасфальтированы, как раз возле этого, со ржавыми воротами, лишь щебень насыпали. Внутри играли в карты.

– Бл… Та шо оно всё льётся там! Льёт, блин, льёт, льёт.

Дождь назойливо стучал по крыше. Второй уронил карту в лужицу томатного сока, но его взбесило другое – карта упала рубашкой вниз, и остальные засекли червей.

– Пойду поссу… – пробурчал с досады.

– Иди, иди! – Первый и Четвёртый зареготали ему вслед. Третий молча проводил колючим взглядом.

Игроков было четверо – с тёмной жёсткой кожей, с пугающим запахом людей вне гигиены. Они играли всегда.

Второй вышел под дождь, отвернулся к стене, вытащил из ширинки. Шум воды заглушил шорох колёс проезжавшей машины. Поднял глаза к небу в порванных тучах и слился в едином действии с дождём. Жёлтая струя чертила на щебне змеек и растекалась с остальной жидкостью. У Второго вырвался смешок.

Вернулся в гараж, где отродясь не стояло машины, но висел бензиновый дух. Недовольно плеснул себе из бутыли самогонки, обвёл остававшихся подозрительным взглядом – что они ещё подстроили за это время, Третий в особенности. Третий всё молчит, глазки мутные прищурил, опухший рот разинул.

Когда Второй сбросил карты на стол, показывая, что выходит из игры, остальные сопя уставились – не верили.

– Цыц! Не выссал я их себе!

Тут даже Третий ничего не придумал. Второй не стал дожидаться, когда до них допрёт, откинул табурет, взял солёный помидор из жестянки и завалился на кучу тряпок в углу. Его радовало, что он выиграл. Тряпки пахли машиной типа «Жигулей». Тусклая лампочка под крышей качалась на проводе. Он любил играть, и его злило, что он больше не играет. Не успел лечь, как вскочил и опять схватил самогонку – чтобы подмутить качание лампочки.

– Э-ей, ты шо? – Первый выхватил бутыль и потянул к себе, Второму пришлось выпустить, иначе разлилось бы.

Первый, Третий, Четвёртый засмеялись. Первый налил по стаканам. Второй, не получив ничего, вернулся в угол. Играли без слов, однако иногда пыхтели или бурчали, ворчали сквозь зубы.

Тощая гаражная собака просунула морду, обвела жёлтым взглядом людей, посмотрела на бутыль и убралась – она была дурная и боялась стать закуской. В щели ворот мелькнул хвост. Хлопнула дверца «Фольксвагена», остановившегося напротив пристанища игроков. Жирная капля, просочившаяся через крышу, упала на стенку консервной банки, скатилась на газету и расплылась жёлтым пятном.

– Тёлка! – Третий, торжествуя, выложил крестовую даму на стол, Первый хотел возразить, но в этот момент вошёл Шарван в сером костюме и мелких крапинах дождя. Непроизвольно сморщился от знакомой вони.

Трое посмотрели на него. Второй храпел на тряпках в углу.

– Опять нажрались, – пробормотал Шарван, будто не знал, что они вечно такие. – Вы мне понадобитесь.

– Шо?

– Да ничего. Быть на месте.

– Бабло?

– Как обычно.

– Ты уж не заложи… там… – проныл Первый и тут же получил от незаметно переместившегося из угла Второго в скулу. Огрызнулся.