Владимир Чеповой - Перекресток

– Я не намекаю, а говорю прямо, – улыбнулся Ангел, – что у тебя всегда и во всем есть ВЫБОР и даже – сейчас…

– …А ты по-прежнему дурью маешься?! – прогремел из-за спины металлический голос отчима.

Клим от неожиданности вздрогнул и уронил красную ручку, которой только что закончил писать ключевую фразу: «Как стать счастливым». А Горыныч уже ловко выхватил дневник и стал бегло читать первые попавшиеся строки.

– Все смысл жизни ищешь, словоблуд? – криво усмехнулся. Его покрытое пунцовыми пятнами лицо не предвещало ничего хорошего.

– Какое вы имеете… – начал было Клим, привстав со стула, но тут же осекся.

Несколько долгих секунд они с Горынычем молча испепеляли друг друга неприязненными взглядами, пока Клим первым не нарушил свинцовое молчание. Глубоко вздохнув, как при погружении в некую бездну, он как можно спокойнее произнес:

– Михаил Фомич, присядьте, пожалуйста, есть серьезный разговор.

– Еще какой серьезный! – опять взвился отчим, не выпуская дневника из своих рук. – А ты думаешь, зачем я к тебе пришел?! Ахинею эту читать? – он ткнул толстым пальцем в свеженаписанные строчки.

– Я думаю, что вы пришли поговорить о моем поступлении в военное училище, – ровным голосом произнес Клим, не отрывая взгляда от выпученных глаз Горыныча.

– «Поговорить о моем поступлении!» – перекривил его отчим, грузно опускаясь на диван и расслабляя тугой галстук на покрасневшей от напряжения шее. – Да уже все давно решено, и твоя задача – немедленно выбросить этот хлам, пока я сам до него не добрался, и взяться за голову и за нужные книги.

– Но у меня уже есть все нужные книги, – сделал Клим ударение на последних словах. – Михаил Фомич, – продолжил он, чувствуя, как лоб начинает покрываться предательской испариной и как от волнения холодеют ладони. – Михаил Фомич, я передумал… То есть… Я никогда этого не хотел! Это было исключительно ваше желание и решение, чтобы я поступил в военно-инженерное училище. Но мне это не интересно! Я твердо знаю, чего мне хочется в этой жизни, я выбрал свой путь, и я уважаю свои мечты. Позвольте, – закончил он, решительно забрав дневник из рук оторопевшего Горыныча.

– Лида! – рявкнул отчим, да с такой силой, что тревожно зазвенел хрусталь в серванте. – Иди полюбуйся, кого мы вырастили и как он нас за это отблагодарил!

Тут же на крик прибежала побледневшая мать и застыла в дверях, нервно теребя край передника.

– Этот щенок решил на все и всех наплевать! – ревел Горыныч, размахивая руками, как крыльями ветряной мельницы. – Ему плевать на свое будущее, на мою заботу и, в конце концов, на мою репутацию! Он решил стать нищим!

Мать охнула и присела на край стула.

– Михаил Фомич, – спокойным тоном сказал Клим, радуясь в глубине души, что на смену привычному оцепенению пришла уверенность. – Как раз больше всего на свете мне не наплевать на свое будущее. Именно сейчас я закладываю фундамент, и это – мой выбор, который я для себя уже сделал. А что касается вас… Я вам искренне благодарен за заботу, поддержку и беспокойство о моей судьбе. Я знаю, что я вам не безразличен, и очень это ценю. Но позвольте мне отныне самому принимать решения и в том числе открывать холодильник тогда, когда мне этого захочется!

Клим не знал, откуда брались все эти слова, но он говорил так искренне, что и сам был готов поверить в то, что он действительно испытывает благодарность к деспотичному Горынычу.

Дальнейшие события развивались стихийно. Мама тихонько всхлипывала, боясь проронить лишнее слово, отчим сотрясал воздух угрозами и обвинениями, а он, стараясь отключиться от происходящего, бережно складывал разбросанные книги и записи на своем рабочем столе.

– И в кого ты превратишься? – сорванным от крика голосом прохрипел Фомич. Он заметно выдохся и теперь выпускал из себя остатки пара. – Станешь философом или, как его, баптистом каким-нибудь, спасающим заблудшие души? Впрочем, какая разница – все равно ты будешь нищим, поскольку ни одно из твоих излюбленных занятий не принесет тебе достатка.

– Все будет хорошо, – вежливо парировал Клим, ощущая долгожданное освобождение от тяжелого груза на душе. – Деньги честно приходят только тогда, когда работа доставляет истинное удовольствие! Но еще большая ценность – это Любовь к тому, чем ты занимаешься, а с Любовью можно горы перевернуть!

– Ну и переворачивай! – устало отмахнулся Горыныч, капитулируя к выходу. – Но только сам. Слышишь?! Теперь ты – сам. И не рассчитывай ни на мою помощь, ни на мои связи, ни на мои деньги!

Оставшись наконец один, Клим облегченно вздохнул, включил настольную лампу и нетерпеливо открыл свой дневник. Первое, что он написал после прерванного двоеточия, после ключевой фразы о счастье, было следующее: «Каждое желание и каждая мечта никогда не даются без того, чтобы не давались силы на их осуществление. Главное – уважать и беречь свои мечты, и однажды они непременно осуществятся!»

…Это уже с ним было… Когда-то… В одной из жизней или в одном из снов… Кажется, что он теряет сознание, но тут же опять выныривает из водоворота оборванных событий и коротких фрагментов и снова погружается с головой в фантомное будущее… или настоящее, или…

Книги. Горы книг. Такое впечатление, что он ими завален. Скомканные черновики… Бегущие куда-то мысли, которые нужно поймать и удержать… Тусклый свет настольной лампы… Как болят глаза… Копейки в рваном кошельке… Противное чувство голода… Злость… На самого себя… Я это смогу! Я это сделаю! Страшно хочется спать… Розовый рассвет за окном бросает луч на финальную страницу в толстой тетради… Я это сделал!

…Люди… Лица… Глаза, в которых притаился крик о помощи… Маленькая тесная комнатка превращается в большую светлую аудиторию, которая стремительно заполняется людьми… Аплодисменты… Его душа ликует и рвется наружу… Он стремительно идет по длинному темному коридору… Потрескивают тусклые лампочки… Коридор расширяется, и ослепительный свет, который бывает только ясным солнечным днем, брызжет ему в глаза…

Большая многолюдная площадь. Улыбки, поздравления, ему жмут руку, желают удачи. Небо над головой – синее-синее, как ЕЕ глаза… ОНА стоит рядом и улыбается счастливой улыбкой. Да, в ЕЕ лазурных глазах отражается небо, а лучики солнца играют в прятки в золотистых волосах…

Семен? Какая неожиданная встреча! Да нет, судя по всему, вполне закономерная.

– Старик! Ты ЭТО сделал! – радостно восклицает Сема и заключает его в свои крепкие медвежьи объятия.

– Это МЫ сделали! – отвечает он и с благодарностью обнимает верного друга.

– Я горжусь тобой, сынок! – легонько хлопает его по плечу вдруг появившийся Горыныч. В его глазах – неподдельное уважение и… Он улыбается! Широко и открыто! Оказывается, он умеет так улыбаться… Рядом, держа в руке букет нежных весенних цветов, умиленно всхлипывает удивительно помолодевшая мама. Видно, как она счастлива.