Анатолий Тосс - Попытки любви в быту и на природе

— Дело есть, — толково объяснил я. — Видишь ли, нам надо к изнасилованию подготовиться, а для этого заранее отрепетировать его на ком-то. Вот ты в кандидатки первым номером и попала. Ты как?

— Я согласна, — мгновенно отреагировала Жека.

А как могло быть иначе? Мы же только проверенных товарищей к проекту подключаем.

— Только проясните, — попросила она вскоре. — Первое: кто именно насильничать будет?

— Мы и будем, — ответил за меня Илюха, и Жека покатилась по дивану. Сначала со смеху покатилась, а потом от хохота.

— Вы… насиловать… — и она вытащила свой палец и навела его на Илюху. — Ты насиловать… — не могла остановиться она. — Да из тебя насильник… — После каждого слова она заходилась новым приступам, да так заразительно, что на нас тоже начало перекидываться. — Как из меня Марлен Брандо какой-нибудь, — и она свалилась с дивана.

Теперь нам тоже стало смешно, потому что такая асимметричная ассоциация нашей Жеки с чужим американским актером никогда нам в голову не приходила. Особенно мне, хотя когда-то раньше я находил для нее немало асимметричных ассоциаций.

— Кто она такая, Марлена из Бордо? — тут же уцепился за незнакомое название Инфант. А потом посмотрел на бутылку красного. — Это что, там, где вино делают?

— Да нет, так артиста одного звали, он помер давно, — пояснила сквозь смех иностранное имя Жека, и Инфант от имени тут же отцепился.

Мы посидели, разлили снова, отглотнули, подождали, пока она отойдет от смешного своего приступа, пока снова не станет дееспособной. И она отошла и снова уселась на диван.

— Вопрос второй… правильно… ли… я… поняла… — Ей после каждого слова приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. — Меня вы насиловать не будете? Или будете?

— Нет, — пообещал я, — мы вообще никого не будем.

— Так я и думала, — сказала она, похоже, разочарованно.

— Смотри, — начал я, — тут дело вот в чем…

И кратенько пояснил общую задачу и общее

решение про Инфанта, про его девушку, про «не дает», ну и прочее. На самом деле вкратце пояснил, минут за пять, на протяжении которых Жека все время сбивала меня своим смехом. И тем не менее проблему «не дает» она сразу оценила и прониклась ею, особенно применительно к Инфанту.

— Ты только ей пить не давай никогда. И самое главное перед… — сначала посоветовала ему Жека, а потом спросила, ежась от нескрываемого удовольствия: — Кто это все придумал?

— Да вот мы и придумали, — сознались мы. — Прямо вот здесь, прямо вот сейчас.

— Ну вы, ребята, даете, — похвалила нас Жека. — Нескучно вам жить, похоже. Да не только вам, вокруг вас тоже нескучно. Ну так где и когда действие происходить будет? — спросила она снова, уточняя.

— Завтра получите текст и расписанные мизансцены, — пояснил я. — Выучите за ночь. А послезавтра в шесть я буду вас ждать у метро Сокольники. Там в парке и отрепетируем по-настоящему.

Мы откупорили закупоренную бутылку и разлили ее тоже. Про Инфанта с его не дающей ему девушкой было в общих чертах понятно, пора было переходить к новой теме. И потому я, скорее для поддержания разговора, спросил:

— Ты почему, Жек, про своего отца сказала, что он не рубит? Я ведь с ним знаком, он производит впечатление вполне рубящего человека. Кроликов он ведь нарубил небось целую кучу. Кстати, как они, кролики? Приплод дают? Надои повышают?

— Да кто их знает, — откликнулась Жека. — Я в отцовское животноводство не вмешиваюсь.

— Какое животноводство? Какие кролики? — выпучился на Евгению Инфант, подозревая, по-видимому, что у темы про Жекин хвостик существует продолжение в виде кроликов и общего животноводства.

— Да, — ответил я за девушку, хотя она сама за себя могла не хуже ответить. — У нее, — я указал на «нее», — родители биологи, титулованные какие-то. Папка, как ты, Б.Б, на меньше доктора не тянет, да и мамаша тоже не… — я задумался про мамашу и придумал: — …не лаптем щи хлебает.

— Не, — согласилась Жека, сибаритствуя в свое удовольствие на диване со стаканом красного. — Совсем не лаптем. Да и не щи. Да и не хлебает. А медленно так, со вкусом.

— Ты почему, — обратился я к ней, — сама-то наукой пренебрегла? В рекламу зачем-то подалась. Тем более в пошлую, телевизионную. Ну придумываешь ты свои ролики, ну пусть даже смешные они, но кому от них польза? А вот наука, соединенная с сельским хозяйством…

— Да ладно, — огрызнулась Женька, но совсем безобидно, — на себя лучше посмотри.

И я посмотрел, и ничего особенного не увидел.

— Хорошо, — согласился я. — Вернемся к родителям. В общем, они, будучи людьми еще достаточно нестарыми, решили всю эту биологию в свои собственные руки прибрать, чтобы экспериментировать на ней по своему усмотрению. У вас там что, дача? — спросил я дочку кроликоведов.

— Не дача, а дом в деревне. Но большой дом.

— Да, да, — подтвердил я. — Дом большой, плюс постройки на участке для подсобного хозяйства. В общем, они там стали кроликов разводить. Давно уже, несколько лет как. Так как там их кроличья ферма, процветает?

— Нормально, — ответила Жека. — Тушки, шкурки — производство, одним словом, вся деревня участвует. Они расширились и что-то типа колхоза организовали. Под своим, конечно, научным руководством. Жутко подняли народное деревенское благосостояние, не говоря уже про свое. Ну и мое тоже немного приподнимают.

— Вот, — сказал я поучительно, обращаясь в основном к Инфанту, — видите, как все хорошо выходит, когда с умом. — А потом снова к Жеке: — А папка как — все меня небось недобрым словом вспоминает? Во сне небось моим именем бредит?

— Да нет, — отмахнулась девушка, — он отходчивый и не злопамятный. И вообще ему кролики важнее каких-то там… — И она намекнула на меня.

— А что случилось-то? — поинтересовался Илюха, который не был ни биологом, ни кроликов никогда не разводил. За всю свою жизнь так ни одного и не развел. Я даже не уверен, что он повышал чей-то жизненный уровень, хотя целыми днями участвовал в своей экономической науке.

— Да, — отмахнулся я, — история одна щекотливая.

— Он тебя защекотал, что ли? — всплыл Инфант, который вообще с Жекиным появлением сразу взбодрился, приподнялся духом и стал приноравливаться к жизни. Вот как новость про хвостики, растущие у девушек сзади, влияет на парней. На всех, даже доселе унылых.

— Давай-давай, рассказывай, — приободрил меня Илюха.

Я посмотрел на Жеку.

— Евгения, — проронил я, — я-то не против с товарищами поделиться. Все от тебя зависит, твоя честь в этой истории, сама знаешь, довольно сильно замешана. Девичья честь. Но если ты за нее не опасаешься, то я могу рассказать. А если не хочешь, то и не буду. В общем, сама решай.

— Да ладно, чего там, давай чеши языком, повесели всех напоследок. Ведь кто знает, может быть, после скорой попытки изнасилования вам так вольно посидеть, поболтать больше и не придется. То есть посидеть-то, возможно, и придется, но только в разных камерах. Потому что подельников в одну камеру не сажают.