Чума в Бедрограде

— Слушай, я понимаю, что ты устал, ты злишься на эту дурацкую ситуацию с запросом. Но — как сможешь — возвращайся, пожалуйста, на кафедру.

— Зачем бы? Охровича и Краснокаменного вон нет, гэбня всё равно неполная.

— Да, но я не могу один, у меня не хватает рук. Сейчас-то точно нельзя что-нибудь проворонить…

— Ты за чем-то конкретным звонишь, или это снова некие абстрактные бесконечные дела, о которых я знаю только то, что они никому не нужны?

Ещё если не все, то многие знают , что Габриэль Онегин на самом деле — Гаврила Онега, это излюбленный истфаковский курьёз. Родился на Пинеге, но сразу после отряда уехал в Бедроград, Евгения Онегу не признаёт и «возвращаться в родную деревню» не намерен. Что Евгений Онега ему не отец — информация уже более сложная для понимания, ей в курьёзе места не находится.

— Сантехникам необходимо официальное разрешение на поисковую операцию. Мы пока только зачищали канализации в тех домах, где точно есть заражение, но это нерационально — вот как раз свободные сантехники-то у нас есть, это ж, как ты знаешь, не только студенческая практика. Кажется, — аккуратно посмеялся Ларий, — сантехники — это единственный свободный персонал, так что пусть не простаивают. Я могу подписать бумажку, но им нужен инструктаж по технике безопасности, карта города с заражёнными районами, тара для взятия проб, кого-нибудь из медиков бы в придачу — в общем, заняться этим делом надо плотно, и поскорее бы, а я ну никак не могу успеть… алё? Максим?

Все знают (леший!) про Габриэля столько всего, что любые попытки личной жизни превращаются в проходной двор, можно только сжать зубы и делать вид, что тебе всё равно.

Но не все знают, что иногда два и два полагается складывать.

Как бы ни было страшно.

— Максим, я в курсе, что, если бы это были не мы, предложение сейчас пойти поговорить с сантехниками звучало бы смешно, но ты-то понимаешь, что это правда важно и нужно — и чем скорее, тем лучше.

Пойти поговорить с сантехниками, потому что им нужен инструктаж и разрешение на поиски.

Когда-то Максим верил, что в государственном устройстве должно быть что-то большее — большее, чем бюрократия, чем условности и протоколы. Отстранённо подумалось: как же так вышло, что даже во вверенном ему клочке государства он не сумел устроить это большее?

— Если ты не можешь выкроить в своём чрезвычайно плотном графике времени на столь дорогое тебе городское дерьмо, то катись ты к лешему, Ларий, — вместе с сантехниками, канализациями, чумой и всем Бедроградом!

Так бывает со всем, ещё раз признался себе Максим. Со всем, кроме Габриэля.

И грохнул трубкой о телефонный аппарат, наслаждаясь коротким мигом звона, разлетевшегося по квартире. Он пожалеет об этом, конечно: Ларий всё делает правильно, старается удержать все нити в руках, ничего не упустить.

Только нет сил упоминать Габриэля в разговоре о сантехниках и бюрократии, просто нет сил, не поворачивается язык.

Максим взял выпуск «Литературы Нового Бедрограда» в руки — без особой цели, он и так знал, что дальше делать, и не ожидал увидеть ничего необычного. Разумеется, открыто «Белое дерево», рассказ Габриэля с давнего его второго курса. Рассказ Габриэля, который тот ни разу на памяти Максима, даже в минуты самой острой ностальгии, не перечитывал. На удивление хорошо сохранившаяся, хоть и довольно дешёвая, бумага, ставший почти символом времени шрифт с засечками — почти ничего необычного.

Почти.

Подхватив «Литературу Нового Бедрограда» и выдернутый из печатной машинки лист с запиской, Максим быстрым шагом (на бег, как он ни старался, всё-таки не хватило сил) бросился в коридор, накинул один из своих плащей — серый и нелюбимый, всегда бессменно висевший на вешалке.

Последняя страница рассказа — та, на которой главный герой нашёл труп своего двойника, — была вырвана.

Бедроградская гэбня. Гошка

На часах 10:32

— Это меня и поражает. Ты вообще способен признать свою вину?

— Вину?

— Ладно, не вину — не лучшее решение?

— Смотрите-ка, кто запел.

— Ночью что только не с микроскопом облазили…

— Знаю. А эта твоя финальная экспертиза?

— Да не было в ней смысла. Гошка, у Ройша чисто. Зря выманивали в Хащину.

— Девка защитила его сортир, как трогательно! Значит, и поделом девке.

— Как ты вообще мог повестись на её спектакль?

— А как ты мог попасться фалангам? Заткнись и радуйся, что вовремя очухались.

— Раньше у нас хотя бы был план! Опасный, но стройный.

— Ну и? Планы меняются.

На часах была половина одиннадцатого утра, самое время добропорядочным гражданам собрать манатки, покинуть уютные жилища и отправиться пахать в поте лица. Тем из них, кто не чувствует усталости, головокружения и симптомов тяжёлого ОРЗ, конечно. Но их и не должно шибко интересовать, что происходит на лестничной клетке, верно? У них другие заботы сыщутся.

В подвале похожего на башню дома номер 33/2 (33 — по проспекту Объединённых Заводоводств, 2 — по Поплеевской) было чистенько, уютненько и крайне двойственно. Подвалы — нейтральная территория, там университетский выход в канализацию и бедроградское всё остальное.

Оформлением конкретно этого подвала занимался Университет — и, судя по ровным слоям краски на стенах, его обитатели намеревались в оный подвал переселяться. Только кушетки с камином и не хватало.

— И дезинфекция уже пущена? — поёжился Андрей, повертел головой в поисках люка, ведущего в канализацию.

На проспект Объединённых Заводоводств ехали вдвоём: вчетвером — много, заметно, да и других дел для голов гэбни сейчас по горло. Именно с Андреем — потому что у него в одной руке шприц, а в другой руль, очень удобно.

Хотя кому Гошка это рассказывает?

Потому что хотелось. Ну, посмотреть на Андрея в действии после всей этой херни.

Самой сложной частью сегодняшней операции оказался выбор для него нормальной штатской одежды, поскольку выяснилось, что первые любимые брюки не подходят к рубашке, во вторых любимых он мотался по Столице и видеть их больше не желает, а третьих любимых, в общем-то, и нет — во всех потенциальных третьих что-нибудь непременно не так. Пришлось насильно отдирать от шкафа прямо в форменных гэбенных, что неконспиративно, но времени-то было не шибко.

Андрей потом никак не мог заткнуть фонтан на тему того, как хорошо некоторым быть вечным младшим служащим с набором повседневных туалетов, которых хватило бы на костюмерную театра средней руки.

— Весьма, — кивнул Гошка, отвинчивая последний шуруп из крышки щитка. У него, ясное дело, был ключ, но бригадирша электриков настояла на том, чтобы они с Андреем свинчивали крышку сразу — мол, ей всё равно потом придётся, нечего преумножать труды. Она вообще оказалась склочной бабой, чем и понравилась Гошке — знает своё дело, знает, кто здесь главный и вовсе не собирается поступаться своими интересами.