Чума в Бедрограде

Дождавшись гибели первой, Святотатыч наконец-то закурил вторую самокрутку.

Сверху донёсся глухой удар и взрыв хохота.

По-прежнему не лучший день в жизни Габриэля Евгеньевича.

— А теперь скажи честно: ты понимаешь, при чём здесь сортиры?

— Если это не очередная сплетня, а Университет на самом деле владеет всеми городскими канализациями, то скорее да. Хорошо бы не было сплетней. Есть же у нас свой бордель, почему сортирам города не быть тоже нашими?

— Ваши они, ваши. Кроме портовых.

А Габриэль Евгеньевич — на самом деле дух, и удар наверху был вовсе не по нему.

— Но зачем? Почему Университет заведует городскими сортирами?

Святотатыч тяжко вздохнул. Бровь сжалась.

Возможно, сейчас не время и не место для подобных вопросов. И для вопросов вообще. Она же не записала разговор, она отвлекает старого моряка (без махорки) от контрабанды, у него нет времени на всякие глупости —

— Потому что это весело, — бесстрастно бухнул Святотатыч и подмигнул, снова расплываясь в улыбке, — сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

— Девятнадцать… ну вот, значит, когда тебе было одиннадцать, а Университетской гэбне — меньше года, они поцапались с гэбней Бедроградской. По поводу бюрократических и фактических полномочий. История простая, но драматичная: Университетская гэбня только-только разобралась, что она может по бумажкам, едва приступила к разбору того, что может на самом деле, а тут Бедроградская вздумала посадить студента. Истфаковского, с этой вашей кафедры.

Наверху раздались звуки перетаскивания чего-то тяжёлого. Эдак шестидесятикилограммового. С этой нашей кафедры.

— Ничего шибко криминального там не было, глупое обвинение в поиске и последующем хранении информации более высокого уровня доступа, чем у студента имелся. Информация, правда, на тот момент была значимая и даже скандальная, но отмазать всё равно могли — присвоить задним числом звание младшего служащего, рассказать сказку, что информация добывалась и хранилась по прямому приказу Университетской гэбни. Могли и не отмазали, потому что не успели. В общем, пока соображали, как это всё технически осуществить, спрятали студента на частной квартире. А Бедроградская гэбня как единица управления всем городом, кроме Порта, имеет право на любую частную квартиру заявиться с обыском. Дальше всё понятно: заявились, обыскали, посадили. Обидно вышло. Но ещё обиднее, что буквально через несколько дней Бедроградская гэбня захапала ещё одного университетского человека — на этот раз незаконно. У Университетской же на тот момент никаких возможностей куда-либо в Бедрограде заявляться и обыскивать не было. И вот по результатам всего этого веселья захотелось им такую возможность поиметь.

— А что есть в каждом доме? Конечно, сортир! — радостно перебила Бровь. — Если заполучить сортиры, можно в любой момент заявиться и обыскать унитазы. Ну и не только, наверное. Хитрая идея. Охренеть.

— Ну какое же это охренеть? Это обыкновенный неповторимый стиль Университета.

А ещё на кафедре висит чучело Вени.

Бровь неожиданно ощутила страшную гордость за своё учебное заведение.

Святотатыч порылся в закромах в поисках следующей самокрутки. В его возрасте — под пятьдесят, а то и за — не слишком-то полезно смолить одну за одной. Сколь бы старой ни была тельняшка, от этого всё равно случается рак мозга.

Папа Брови — доктор медицинских наук, у неё детская травма.

— Городскую канализацию отвоёвывали академическими методами, от которых Порт далёк. Вроде как она сделана по проекту этого вашего основателя Университета. Аргумент это или нет, ещё пойди разбери, но, в общем, отвоевали. Бедроградская гэбня утёрлась. То есть все думали, что утёрлась, а теперь выясняется, что её на канализации заело. Семь злосчастных лет под покровом ночи и по колено в говне Бедроградская гэбня перестраивала городскую канализацию. Втайне.

Александру пошло бы говно по колено. Как раз в тон к симпатичной замшевой куртке.

— Грамотно перестраивала, как раз в неповторимом университетском стиле. Есть такая байка, что этот ваш основатель Университета, водивший знакомство с чернокнижниками и прочими светилами науки своего времени, под собственными владениями обустроил совсем уж волшебную канализацию. С безотходным оборотом веществ, чтобы не зависеть от городской подачи воды.

Объединённые канализация и трубопровод!

Выходит, злодейский план вылез аж из проектов Йихина?

— Якобы у него утром из крана текло то, что вечером спустили в сортир — за ночь претерпев магические изменения под действием чернокнижных штучек. Короче, Бедроградская гэбня озадачила своих инженеров, и те за семь лет породили-таки что-то подобное. Там всё гораздо сложнее и оборот веществ не безотходный, но определённое сходство есть. Часть воды из сортиров действительно проходит очистку за довольно короткий срок и возвращается в краны — нормальной питьевой водой. И из чистой зловредности Бедроградская гэбня собирается приписать своё чудо техники Университету. Якобы Университет чудо техники придумал, тайно воплотил и тайно же начал испытания на живых людях, живых домах и живых сортирах. Без согласования с властью города — то есть с Бедроградской гэбней. И якобы безголовая студентка, дочка профессора-вирусолога из Университета и дама сердца профессора-зануды из Университета же, прослышав об испытаниях чуда техники, безголово и истерично слила в сортир своему профессору-зануде неведомо какую заразную дрянь, с которой системе очистки справиться не удалось. И целый дом заболел, потому что Университет не справляется, потому что Университет не информирует о своих проектах городскую власть, но информирует студенток, безголовых и истеричных. А никакого младшего служащего Александра и в помине не было, всё это оправдательный бред студентки. Который пойди ещё подтверди без аудиозаписи встречи с Александром.

Святотатыч задумчиво звякнул длиннющей серьгой, в очередной раз порылся в закромах, извлёк самокрутку и протянул её Брови.

У неё папа — доктор медицинских наук. И не следует брать у малознакомых дядек всякую гадость. Но с другой стороны — вдруг это местный ритуал дружелюбия, и отказаться означает навеки заклеймить себя?

И когда ей ещё настоящую портовую самокрутку дадут.

А вообще это всё какое-то безумие. Приписать плоды собственного семилетнего труда Университету и попытаться заразить целый дом смертельным вирусом только для того, чтобы доказать, кто здесь правее, — слишком долго для истерики, слишком сумасшедше для последовательного боевого плана. Разве что масштаб соответствует уровню доступа.

И, главное, чего они прицепились? Что бы там ни было восемь лет назад, Университет давно уже никого не трогает, занимается себе наукой и выпускает студентов.