За кулисами Apple, iЛИ Тайная жизнь Стива Джобса

«Все это так, — говорю я. — Но я-то знаю, что она находится внутри телефона. И я знаю, что она некрасивая».

Именно поэтому я и пришел в комнату для медитации. В ней нет окон, она выкрашена в белый цвет, и в ней царит абсолютная тишина. Я концентрируюсь на своем дыхании. Неподвижно смотрю на плату. Прогоняю из мозга все отвлекающие моменты. Постепенно, словно слепой, наощупь бредущий по коридору, я нахожу путь к центру покоя и полной пустоты.

Я уже почти добрался до него, но в это время слышен стук в дверь. Сначала я просто не верю своим ушам и игнорирую его. Стук повторяется, но на этот раз открывается дверь. Я поворачиваюсь. Это Пол Дузен и Соня Берн, оба с хмурыми лицами.

— Прошу прощения, — говорит Соня.

Она возглавляет юридический департамент. Это костлявая особа с крючковатым носом, вечно взвинченная и чем-то обеспокоенная.

Она прекрасно осведомлена о политике нашей компании, твердо предписывающей, кто и при каких обстоятельствах имеет право со мной говорить. У нас имеется три степени доступа ко мне в зависимости от занимаемого положения. Самые высокопоставленные руководители могут обращаться ко мне по предварительному согласованию. Работники среднего уровня говорят со мной лишь в том случае, если я сам первый заговариваю с ними. А те, кто находятся на низшем уровне, вообще не имеют права говорить со мной. Я могу их уволить за попытку заговорить со мной или даже за то, что они разговаривают с другими людьми в моем присутствии. Руководители, обладающие правом обращаться ко мне, знают, что это можно делать только в строго определенное время (одним выделяется больше времени, другим меньше). Расписание можно найти на сервере компании в общей папке. Найти его не составляет труда, а найдя, вы тут же сможете выяснить, есть ли у вас возможность пообщаться со мной в данный момент, и если нет, то когда появится следующая «форточка». В настоящее время я нахожусь в режиме полной недоступности. Никто и никогда в компании не имеет права мешать мне, когда я медитирую, занимаюсь йогой, тай-чи или провожу еженедельное очищение кишечника. И если я говорю «никогда», то это значит — никогда. Если случится землетрясение или пожар, то все должны покинуть здание, а я сам решу, как мне поступать, особенно если у меня кишечник до краев наполнен водой. Дело в том, что я очень беспокоюсь о своем здоровье. Я отношусь к нему с крайней серьезностью.

И все же они здесь. В нарушение всех правил.

— Дело не терпит отлагательства, — говорит Пол, наш главный финансист, — тучный мужчина, пришедший в компанию лишь год назад. Я обычно не беру на работу толстых, просто из принципа. Но у него были рекомендации от очень высокопоставленных людей.

— Здание горит?

— Нет.

— У нас землетрясение?

— Нет, — мотает он головой.

— В вестибюль ворвались террористы с автоматами?

— Что?

Я в бессильном отчаянии поднимаю руки, глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Слишком поздно. Я потерял концентрацию. Я прикладываю руки к груди и опираюсь подбородком на кончики пальцев. Этот жест должен означать, что я думаю, хотя на самом деле это далеко не всегда так. В конце концов, я встаю, и мы идем ко мне в кабинет.

— Рассказывайте, — говорю я.

Соня берет слово. Я вижу, как шевелятся ее губы, но до сих пор настолько раздражен из-за их неуместного появления, что не могу понять ни слова. Я слышу лишь какие-то нечленораздельные звуки. Однако постепенно до меня начинает доходить, что каким-то образом где-то случилось что-то ужасное. Она что-то говорит о биржевых опционах, ценах на акции и правительственных контролерах, а также о том, что все компании получили письма с требованием прокомментировать отдельные пункты своих счетов. Или что-то в этом роде.

— И это все? — спрашиваю я.

— Это очень важно, — говорит она.

— Я не сомневаюсь, что это действительно очень важно в вашем причудливом маленьком мире цифр, законов и инструкций, но я медитировал. Вы это понимаете? Если от вас требуются какие-то действия, касающиеся цифр, законов и ничтожных людишек, которые занимаются подобными вещами, то идите и делайте то, что положено, но оставьте меня в покое. Я ведь именно для этого держу вас на работе. Разве не так? Это ваша задача. А моя задача — создавать прекрасные вещи. Я не могу этим заниматься, если меня отвлекают по пустякам.

Пол открывает свой огромный рот и начинает что-то говорить, но я перебиваю его:

— Пол. Вы когда-нибудь слышали про iPod? Слышали? Хорошо. А теперь скажите мне: вы хотите, чтобы в вашей жизни было больше таких прекрасных творений? Вы хотите, чтобы ваши дети выросли в мире красивых приборов, которые могут делать поразительные вещи? Тогда оставьте меня в покое.

Соня вскакивает и начинает с жаром объяснять, что когда-то давным-давно, еще до изобретения iPod, компания «Apple» выделила мне опционы на сумму в десять миллионов, а я их то ли не продал, то ли не конвертировал в деньги, то ли обменял на какие-то акции или еще что-то. Во всяком случае, у меня создается впечатление, что она говорит именно об этом. Я действительно никогда не задумываюсь о таких вещах, как опционы, или о том, сколько денег в общей сложности принесло мне творчество.

— Соня, — говорю я, — что бы там ни было, делайте все, что считаете нужным, но я не хочу тратить на это ни минуты. Даже слышать об этом не хочу.

Однако, когда я открываю глаза, она все еще стоит здесь. Я поражен. Она пытается внушить мне, что я ее не понял. Речь идет об обвинениях в уголовном преступлении. Она говорит, что когда мы выпускали опционы, то их можно было забирать даром при тогдашней низкой стоимости акций. Поэтому любому владельцу опционов был гарантирован существенный доход. Видимо, в те времена это не нарушало никаких правил, а если и нарушало, то никому не было до этого дела, но затем какие-то идиоты в Вашингтоне изменили закон из-за скандала в компании «Enron» и собираются наехать на нас.

— Стив, — говорит она, — это серьезно. Комиссия по Ценным бумагам и биржевой деятельности посылает сюда своих юристов, чтобы они покопались в нашей финансовой отчетности. Окружной прокурор тоже уже связывался с нами. Часть из этих опционов, оформленных задним числом, находится в вашем владении. Вы это понимаете?

— Нет, не понимаю. И дело не в том, что я тупой. Если я не окончил колледжа, то это не значит, что со мной можно разговаривать, словно с ребенком. Я мог бы это понять, если бы захотел. Но я не хочу. Поэтому просто спишите нужную сумму с моего счета. Господи, да делайте же что-нибудь. Неужели я за вас должен работать?

— Ну, уплата штрафа — это лишь один из сценариев. — Она в упор смотрит на меня.

— Так что там еще? Выкладывайте.

— Дело в том, что кое-кому грозят судебные процессы, и обвинения достаточно весомы, чтобы наказание не ограничилось лишь штрафом. При определенных условиях речь может идти о тюремном заключении.