Лариса Райт - Плач льва

— Разве здесь чего-то не хватает? — ласково спрашивает она.

— Не хватает.

«Так. Это уже кое-что».

— Чего же?

— Артема, — говорит мальчик и отводит глаза, а Женя почему-то удивляется тому, как раскатисто и громко произносит он в этом имени букву «р».

Она отходит от ребенка. Это сражение она проиграла, но всю битву отдавать не собирается, поэтому и забывает о тактичности, поэтому и не думает об условностях, когда вечером того же дня спрашивает у симпатичной белокурой женщины:

— А кто такой Артем?

Людям нередко приходится сожалеть об импульсивных поступках. Необдуманные решения часто влекут за собой непредвиденные и не самые благоприятные последствия. Изменения, произошедшие в Юлиной жизни, после того как из успешной, деловой, обаятельной женщины — матери очаровательной, смышленой девочки, она превратилась в человека, обремененного заботами о больном ребенке, благоприятными назвать было сложно. Но и жалости к себе Юля не испытывала никакой. Жалость чувствовала она только к мальчику, которого судьба не просто заставила пережить уже не единственное предательство взрослых, но и «наградила» недугом, с которым им теперь предстояло бороться вместе. Иногда, несмотря на все прочитанное об аутизме, Юле казалось, что ребенок не родился с этой болезнью, а приобрел ее специально для того, чтобы оправдать свое желание отгородиться от мира, который обошелся с ним так жестоко. Конечно, она была не права. Врачи (все, как один) утверждали, что так не бывает, и приходилось им верить, но все же, сталкиваясь с очередным проявлением агрессии, с нежеланием идти на контакт, с настойчивым упрямством в совершении одних и тех же действий, видела Юля скрытую месть затравленного, обиженного и испуганного зверька. Иногда преодолеть животный страх не удается, но, к счастью, в большинстве случаев это возможно. Юля обошла десятки специалистов, посетила множество консультаций и показала мальчика самым лучшим врачам. И все же, несмотря на все рекомендации и прогнозы (иной раз вовсе не радужные, другой — куда более оптимистичные), верила она, что помимо пилюль, терапии и упражнений существует и еще одно средство, зачастую оказывающее самое благотворное влияние на больного: материнская любовь и человеческое тепло. «Доброе слово и кошке приятно», а кошка, по мнению Юли, соображает гораздо меньше человека, пусть даже и со своеобразной психикой.

Решение, принятое девушкой, оказалось, безусловно, спонтанным, но все действия, последовавшие за ним, были уже хорошо продуманы и спланированы. Юле пришлось пожертвовать несколькими рабочими проектами, тем немногим свободным временем, которым она еще располагала, и даже общением с Вероникой. И сначала эта последняя жертва воспринималась родителями девушки неоднозначно. Не могли они принять и понять поступок дочери и осознать мотивы, которые подвигли ее возложить на свои хрупкие плечи такую тяжелую, практически непосильную ношу. Тяжело им было отрешиться от мысли, что довесок в виде ребенка, к сожалению, может стать препятствием к обретению личного счастья, а уж дополнение из двух ребят, один из которых еще и требует особого обращения, казалось непреодолимой преградой между Юлей и мужчиной, которого она могла однажды встретить. Не хотели родители смириться и с тем, что их любимица-внучка, и так лишенная достаточного внимания матери из-за ее постоянной занятости, теперь и вовсе оказалась отодвинута на второй план не просто на неделю, на две, на месяц, а на длительный и совершенно неопределенный срок. В семьях больной ребенок всегда получает большую порцию заботы и любви, но недуги эти временные, да и болеют дети попеременно. В данном же случае никто не гарантировал, что Юле удастся справиться с особенностями этого мальчика, которого ей вздумалось усыновить. Родители девушки вовсе не были черствыми, циничными или лишенными душевности людьми. Скорее наоборот, они очень любили и дочку свою, и внучку, и очень жалели обеих. Но по прошествии времени, наблюдая за тем, как трудится Юля, не покладая рук, как отчаянно хочет помочь несчастному ребенку, они приняли ее решение и постарались помочь. Помощь эта заключалась в предложении, от которого Юля сначала отказалась. Они хотели забрать к себе на какое-то время Веронику, чтобы дочь перестала метаться между двумя детьми и, возможно, таким образом смогла бы быстрее поставить на ноги Никиту.

Юле казалось неправильным, нелепым отпускать от себя дочь, которая хоть и была здоровой, но все же еще маленькой, несмышленой и отчаянно нуждающейся в материнской любви. Но, каким бы тяжелым, странным и даже аморальным ни представлялся ей такой способ решения своих проблем, пришлось им воспользоваться: слишком сложно стало совмещать заботы о двух малышах с работой, количество которой хоть и пришлось сократить ровно настолько, насколько это было необходимо, чтобы не испытывать нужду, но совсем вырывать эту страницу из своей жизни она не могла и не хотела. И если Юля имела возможность избавить себя от ежедневного посещения объектов и большую часть времени работать, не выходя из дома, а на встречи с клиентами приезжать с одним ребенком, то таскать с собой двоих детей было бы по меньшей мере некорректно. В конце концов она приняла вынужденное решение и позволила родителям увезти Веронику, пообещав и себе, и дочери, что мера эта временная. Она заверила малышку, что заберет ее при первой же возможности, заранее зная, что возможность эта представится не так скоро, как хотелось бы. Но с этого момента в расписании Юли на выходные никогда не вносились изменения. Каждую пятницу они с Никитой садились в машину и ехали под Тверь, и понемногу Вероника, сначала обиженная, не воспринявшая материнского поступка, оттаяла и, насколько позволял возраст, поняла, что она не брошена, не забыта и не оставлена. Ревность, что испытывала она поначалу к этому чужому, непонятному, неизвестно откуда свалившемуся на ее голову мальчишке, которого почему-то все сразу стали считать ее братом, сменилась сочувствием и искренним желанием сделать что-нибудь для того, чтобы он поправился. Жизнь вдали от мамы и стала тем ежедневным трудом, который совершала маленькая девочка.

А у взрослой женщины было гораздо больше отнюдь не праздных и совсем не легких дел. Трудно определить, что является подлинным героизмом: секундный жертвенный поступок или сознательная постоянная работа, которой не видно конца и края. Скорее всего, и то, и другое заслуживает почестей и похвалы, но все же основная масса людей способна именно на одномоментное действие. Сознание того, что для достижения какого-то результата потребуются, возможно, годы упорного труда, зачастую лишает всякого желания продолжать тянуть уже ставшую непосильной лямку. Большинство ломается, сходит с дистанции, не выдерживает отсутствия передышки и видимого финиша. Но тот, кто все же ясно представляет себе цель и причину нынешних тягот, тот, кто не размышляет о своем бедственном положении и не тратит время на пустые сетования на судьбу, а просто делает то, что должен делать, тот рано или поздно, по капельке, по крупинке, по зернышку вырывает у жизни сначала просто веру и надежду, затем — первые признаки казавшейся нереальной победы и, наконец, получает-таки долгожданный выигрыш в борьбе за свершение своих устремлений.