Роман Сенчин - Информация

Секс был крышесносящий… У меня действительно подснесло крышу – снова я попался на женскую удочку; то последнее совокупление с Натальей ничему не научило.

Короче говоря, я решил, что нужно жениться. Сам себе придумывал, изыскивал аргументы, почему нужно. Я обязан, полгода прожив с Полиной; хватит мне быть одному; пора завести своего ребенка. И так далее, и тому подобные доводы, вроде бы убедительные, а с другой стороны – смешные. Смешные, потому что не имелось главного – желание (хотя и подточенное ее прошлыми истериками) быть с ней чувствовал, а вот того, что называют любовью, – нет.

Так или иначе, но с тех пор главной темой наших разговоров стала предстоящая свадьба. Мы обсуждали, как лучше объявить об этом ее родителям, в какой загс подавать заявление (в мой районный, в ее районный или во Дворец бракосочетания), съездить ли к моей матери до свадьбы или после; даже об усыновлении Мари речь заводилась (в том плане, что она еще маленькая, и чтобы ее не травмировать позже разными папами, лучше, чтоб я сразу стал законным).

Сейчас мне кажется, что те недели я находился в некоем мороке, – мне удивительно, как я все это всерьез и подробно, многократно прокручивал в голове, часами разговаривал об одном и том же с Полиной. Но что тут такого? Подавляющее большинство людей, готовясь к свадьбе, планируют будущее точно так же. Мало кто мчится в загс сломя голову, а если и есть такие, то через полгода-год они так же мчатся туда за справкой о разводе. Все-таки спешка здесь неуместна, хотя и обстоятельность не страхует от быстрых разводов…

Договорились объявить родителям Полины о решении пожениться девятого мая… Можно было и раньше, но будущей невесте хватало в те дни хитрости и терпения не очень-то меня торопить.

– Шашлыки пожарим, стол накроем во дворе, – планировала она. – И в праздничной обстановке. Да?

– Конечно, – поддерживал я, – а во вторник-среду заявление подадим.

– Давай все-таки во Дворец. Который на Чистых прудах. Там красиво.

– Да. Я согласен.

– А ты меня любишь?

– Конечно, люблю!

– И я!

Но, видимо, какая-то частица разума в моем замороченном мозгу оставалась. Недаром я советовался по поводу свадьбы с Максимом, Свечиным, Русланом, Иваном. Даже не то чтобы советовался, а сообщал, что вот, наверное, скоро женюсь на Полине, и наблюдал за их реакцией. Реакция мне была важнее слов.

К моему, от самого себя скрываемому недоумению, они активно поддерживали это решение.

– Ну, давно пора, – пожимал плечами Руслан. – Значит, отошел в конце концов от Натальи. Поздравляю. После тридцатника тяжело без жены. Я б сторчался, не будь у меня Маринки…

– Я бы тоже женился, – ныл по телефону Максим. – Лена… Не эта бы должность… На хрена я вообще согласился?! Гнию тут в этом Омске… Женись, конечно, Полина хорошая девочка. Главное – честная. Если говорит, что любит, значит, любит реально…

И Свечин, хоть и по своему обыкновению мрачно бубнивший, не отговаривал:

– А какие варианты? Одному от запоя до запоя по жизни течь? Семья нужна все-таки. Конечно, бывают напряги, но куда без них… А она ничего, вроде бы симпатичная. Давай, чего…

– Были бы у меня баблосы, – вздыхал Иван, – да квартира своя, я тоже бы… Каждую ночь с такой, блин, тоской один в кровать залезаю. А так… Классно, когда телка рядом…

В общем, никто из моих так называемых друзей и приятелей не выразил никакого сомнения, хотя знали Полинин характер (кроме разве что Руслана). И я уверился, что все так и должно быть – единственный вариант: свадьба, а потом много лет совместной жизни.

Мое сватовство состоялось легко и гладко.

Приехал к Гарнье утром девятого мая. Выгрузил из «Селики» ведерко с купленным в «Карусели» шашлыком, мешок древесного угля, пакеты, набитые разной едой, соком и легким вином. Меня встретили радостно, стали поздравлять с праздником Победы. Слышался в этих поздравлениях некоторый намек, но никто не прокололся. Видимость того, что они не подозревают о главной цели моего приезда, соблюдалась.

Полина была в легком фиолетовом платье, на голове косынка. Этакая продавщица фиалок… Была трезва, скромна, предупредительна.

День выдался отличный – ясно, тепло, – и стол накрыли во дворе. Мы с будущим тестем нажгли углей в мангале, положили шампуры. Наблюдая, как румянится свинина, потягивали вино; я показывал, что намерен остаться у них ночевать.

Полина с матерью делали на кухне салаты, носили на стол под сосной. Мари мирно и тихо играла в манежике возле крыльца. Геннадий Павлович рассказывал мне про дом под Феодосией.

– Раньше пятнадцатого июня там делать нечего – море холодное. А потом – прекрасно. Два этажа, три отдельных входа, море через дорогу. Пляж, мелкая галька… Я числа двадцатого примерно поехать думаю. Лучший отдых – никакие Египты…

– А мы в августе – в Болгарию! – отозвалась проходившая мимо Полина.

Отец с готовностью ее поддержал:

– Да, Болгария тоже прекрасно. Тем более что своя крыша будет над головой.

Шашлыки дотомились. Сели, стали есть, выпивать. Брат Полины Борис скучающе тянул сок, смотрел по сторонам, на наверняка надоевший ему до отрыжки штакетник ограды, сосны, ползающую в манеже племянницу. Видно было, что он бы без сомнений куда-нибудь далеко-далеко навсегда умотал, если б была возможность. Я в тот момент мысленно несколько высокомерно его пожалел: вот, дескать, немолодой уже парень, а ни жены, ни друзей, ни отдельного жилья, ни, кажется, занятий по душе…

Мари запросилась к нам. Дед принес ее, усадил на колени. Она потянулась к хлебу, мясу.

– Дать? – устав вместо этой еды совать ей бутылочку с чем-то белым, спросил Геннадий Павлович.

Полина заволновалась:

– Не надо, ты же знаешь… Желудочек слабый…

– Ну а как, просит ведь…

– Может, попробовать, – ляпнул я, – все-таки большая.

Полина как-то, как на старшего, посмотрела на меня, кивнула:

– Ладно, пап, дай ей батона чуть-чуть.

Мари жадно съела кусочек и довольно заулыбалась. Отвалилась деду на грудь.

– Ну вот! – обрадовался он. – А мы и не заметили, как наша крошка выросла. – Чмокнул ее в не очень-то пухлую щеку.

И Полина, и ее мать тоже стали радоваться; я понял, что это самый подходящий момент для того, чтоб делать предложение. Выдохнул, хоть и бесшумно, но глубоко, как перед глотанием полного стопаря водки, произнес четко и торжественно:

– Надежда Сергеевна и Геннадий Павлович, прошу руки вашей дочери. Мы решили пожениться и рассчитываем на ваше согласие.

Полина сдавленно вскрикнула, словно эти слова оказались для нее полной неожиданностью; Надежда Сергеевна тут же заплакала, будто дочь никогда не общалась с мужчинами, и вот теперь ее нужно выпускать в страшную и опасную взрослую жизнь. Отец Полины как-то удивленно-удовлетворенно крякнул и стал разливать вино по бокалам. Борис зашнырял глазами по сторонам активнее и тревожнее…