Елена Котова - Легко!

– Мне хотелось бы увидеть вас еще, Анна. Можно попросить ваш номер телефона? Я уезжаю в конце недели, но вернусь в Лондон где-то в середине сентября.

– Я буду в командировках почти весь сентябрь.

– Ну что, договоримся встретиться в конце сентября? Мне, правда, было интересно с вами болтать.

– Спасибо, мне тоже, – ответила она, протягивая ему визитную карточку. – До свидания.

Он наклонился и чмокнул ее в щеку. Она взбежала по ступенькам высокого крыльца, открыла дверь и зашла в лифт, не оглянувшись. Джон посмотрел, как лифт проглотил ее стройную фигурку, и пошел вдоль Бэйсуотер-роуд, думая, где бы перекусить.

«Приятный парень, не слишком выдающийся, по крайней мере, хоть одно знакомство в Лондоне, и он вполне космополитичен, не квадратно-британский. С ним легко… Он точно позвонит, это понятно. Хорошо, что живет в Эдинбурге, а не в Лондоне, будет приятно и совершенно не обременительно время от времени с ним встречаться. Ну, конечно, если он таки позвонит и если вторая встреча не будет разочарованием». Много «если». А послезавтра длинный уик-энд, и она опять совсем одна в этом городе.

Она снова подумала о маме – как было бы здорово сейчас позвонить ей, рассказать о квартирах, о новом знакомстве. Но мамы не было вот уже почти семь лет. Как была бы счастлива мама пожить с ней вдвоем в Лондоне. «Как несправедлива жизнь», – подумала Анна. Сейчас у нее куча денег, и она столько могла бы дать маме, чтобы сделать ее жизнь веселее и интереснее.

Их первый визит в Лондон вчетвером, всей семьей, вспоминать было особенно мучительно. Они ходили часами по городу пешком, экономя на такси, и ели в самых дешевых ресторанах. Насколько больше она могла бы дать маме сейчас. Смерть. Все можно еще изменить, но не это. Она никогда больше не увидит маму, не поговорит с ней. Неужели она сама думала о смерти лишь несколько месяцев назад? Дикость. Как это было бы жестоко по отношению к сыну. Борис никогда не будет так близок с ней, как она была близка с матерью. Но это нормально. У нее есть время подготовиться к одиночеству старости. Ну, до этого еще далеко.

Анна чувствовала себя максимум на тридцать пять, и впереди была интенсивная жизнь, тем более что она проживала каждую минуту по многу раз. Один раз в реальности и много раз в рефлексиях. И все время одна. Она вспомнила, как в феврале смотрела на белое безмолвие Москвы, слушая Виктора, как видела свет в окнах, за которыми текла чужая интересная жизнь. Не ее жизнь…

Джон был заинтригован. Он нашел местечко в пабе и заказал стейк. А было бы здорово, если бы Анна согласилась с ним поужинать! Он знал, когда приглашал, что она откажется, но всегда интересно проверить, насколько далеко женщина готова пойти. Смотрела на него своими глазищами, полными провокаций, и сохраняла дистанцию. Вежливо и с безупречными манерами. Делай любые выводы. Не возмутилась по поводу прощального поцелуя, когда он почувствовал запах ее духов, который привел его почему-то в странное возбуждение. И легко дала номер телефона. Но только на визитке, что обезличенно. Джон уже чувствовал загадку в этой женщине. Эти невинные глаза и чуть смущенный взгляд. Как прелестная безделушка. Он точно позвонит ей. Но не сразу.

Отель «Ройал Парк» в Эвиане был идиллией. Над озером нависал балкон с лепниной. Джон и Одри завтракали там по утрам. С озера поднимался туман, на балконе было зябко, а внизу – прозрачная холодная вода. Свежесть во всем.

Главным достоинством этого места была бирюзовая лагуна, обрамленная естественными гротами, врезанная в скалы и составлявшая часть отеля, опоясывая его террасы. Часть лагуны была внутри здания отеля, а часть – снаружи, с островками, камнями, на которых даже росли цветы. А через озеро – раскинувшийся Монтрё и за ним горы. Так романтично, что больше всего подходило для медового месяца.

Их четверка, включая Саймона с Лизой, много ходила на яхте, Саймон удил форель совершенно безуспешно. Джон искупался пару раз, хоть вода была зверски холодной. Одри в основном сидела в шезлонге на палубе, задрапированная от солнца шляпой и очками, и, не переставая, болтала с Лизой.

Джон не понимал, о чем могут болтать дни напролет женщины, знающие друг друга десятилетия. Дочь Саймона и Лизы работала в Глазго то ли аудитором, то ли бухгалтером и, как все, мечтала переехать в Лондон или, например, в Нью-Йорк. Лиза и Саймон все время обсуждали, не купить ли им домик в Альпах. А Одри рассказывала, что они с Джоном хотят приобрести дом в Хорватии. Три года назад они были очарованы природой, синим чистейшим морем, пиниями, подходящими к кромке воды, и страшной дешевизной. Аквамарин Адриатического моря, когда ты видишь дно, даже если глубина больше двадцати метров, и можешь рассмотреть каждый камень, а в воде играет переливами солнце – это так впечатляет. А дешевизна и неразвитость инфраструктуры означают огромный инвестиционный потенциал. Джон и Саймон дебатировали по этому поводу часами.

Они бродили по горам, объехали однажды все озеро, посетили Шильонский замок и видели того парня, который сидел там в тюрьме. Доехали до Гштаада, на обратном пути побродили по Монтрё, но там было слишком много туристов. Джон взял напрокат пятисотый BMW, и они съездили в Шамони. Ему нравился адреналин вождения по горам, но Одри на заднем сиденье ворчала, не переставая.

На следующий день после ужина Джон с Саймоном сидели с сигарами на террасе отеля. Лагуна была подсвечена и смотрелась как зачарованный лес, полный троллей.

– Джон, а ты счастлив? – неожиданно спросил Саймон.

– Да, а что?

– Так просто. Вы с Одри замечательная пара. Мы с Лизой тоже очень счастливы. Мы ведь поженились всего после четырех месяцев знакомства. И я ни разу не пожалел об этом. Ты же знаешь, я не очень легкий человек. Но Лиза настолько терпелива. Она необыкновенная женщина.

– Саймон, а у тебя всё в порядке?

– Да, в порядке. Всё нормально. Маргарет отлично устроилась, и я не думаю, что ей стоит уезжать из Глазго. Всё, правда, в порядке. Просто иногда думаю, как коротка жизнь. Я уже почти старик. А мы все танцуем, ходим друг к другу в гости, выпиваем. И что, это всё?

– Старик, слушай, что это с тобой сегодня?

– Да не сегодня, Джон. Что-то я стал слишком много думать о смысле жизни в последнее время. Может, чересчур много. Жизнь как-то уходит, словно вода сквозь пальцы. И ничего не остается. Я глупости говорю, наверное?

– Саймон, с чего это ты так упал духом?

– У меня такое ощущение, будто я пропустил что-то важное в жизни.

– Например?

– Кто знает? Мне уже пятьдесят, у меня чудная жена, прекрасная дочь, я могу гордиться своей жизнью, друзьями. И вместе с тем такое чувство, что я не познал жизнь. Как будто где-то была дверь, за которой скрывалось самое главное в жизни, а я эту дверь проглядел. Если бы я искал и нашел ее, то знал бы сейчас, зачем вообще живу. Но я ее проглядел, а она, наверное, вела как раз туда, куда мне было предначертано. А теперь я живу чьей-то чужой жизнью. И вот я сижу дома, смотрю в камин, пью «Гленморанджи», и все эти мысли меня одолевают. Ну ладно, это я что-то не то несу…