Новый мир. № 9, 2000

Разумеется, еще до того, как вышла книга, о ней заговорили в экономико-политической перспективе. Ожидали увидеть в ней «всю правду о „ЛогоВАЗе“», интересовались, как отреагирует русский бизнес на такую бомбу, даже спрашивали, какие финансовые схемы и механизмы смогут почерпнуть начинающие коммерсанты из этого образцового труда. Автор сдержанно цедил сквозь зубы: «Я очень прошу оставить „ЛогоВАЗ“ в покое. У меня был очень сильный соблазн написать про какой-нибудь компьютерный бизнес, чтоб не было прямых аналогий, или про торговлю продуктами питания, но я просто не разбираюсь ни в том, ни в другом, и я пошел на совершенно сознательный риск, взяв автомобильный бизнес. То, что здесь написано, может относиться к любой другой компании. Не надо автомобильные аналогии выводить во главу угла» (из интервью корреспонденту интернетовского ресурса «PR в России»).

Здесь важно расслышать за очевидным раздражением две мысли. Первая — о предельной авторской ответственности. Странно было бы думать, что предприниматель уровня Дубова (в момент написания романа — в 1996–1998 годах — он был не заместителем, а генеральным директором «ЛогоВАЗа») не понимает, как, в принципе, работает компьютерный или продуктовый бизнес. Но если писать о том, чего не прожил сам, получится сторонний, безответственный взгляд.

«Настоящую книжку, — говорит сам автор, — может написать только человек, который был внутри системы. Ее нельзя описать снаружи. Потому что, во-первых, никто тебе ничего не расскажет. А во-вторых, в этом надо пожить.

Поваришься в этом — может получиться. Не поваришься — не получится гарантированно» (из интервью в «Ex libris НГ»).

В отличие от, к примеру, детективов Е. Климовича, «Большая пайка» — это роман не столько о деньгах, которые приключились нежданно, сколько о людях, которые за эти деньги чем-то внутри себя вынуждены платить.

Второй point — обобщенность повествования, задача подняться над биографическим подобием героев узнаваемым персонажам светских новостей. Суть даже не в том, что каждый из сюжетов собран по частям из очень разных мест. Дело в том, что, как говорит интервьюеру Дубов, «самые разные люди, которые занимаются бизнесом, через некоторое время становятся удивительно похожи друг на друга. Это во-первых. А во-вторых, между большим бизнесом и другими направлениями человеческой деятельности, которые требуют большой самоотдачи и большой концентрации ресурсов, по существу, нет никакой разницы, и между людьми, которые занимаются этим, тоже, по существу, большой разницы нет. Например, если вы будете сравнивать кого-нибудь из наших бизнесменов с кем-то из известных наркомов (с Кагановичем или с Орджоникидзе), вы на самом деле увидите много общего. Если бы у нас была возможность поставить рядом, скажем, Каданникова и Королева, вы бы увидели, что эти люди в чем-то удивительно похожи. Поэтому говорить, что эта книга написана про Березовского, про Потанина, про Авена или про кого-то, — это не совсем правильно. Она написана про человека, который возглавляет большую фирму» («PR в России»).

Начальник партии.«Там есть один герой, которого с натяжкой можно сравнить с Березовским», — скрепя сердце признается автор. Однако вводит в роман эпизодическое упоминание Бориса Абрамовича, чтобы развести его со своим героем: дескать, с фирмой «Инфокар» не решается ссориться сам Березовский.

Платон Михайлович, главный герой книги, — один из многих создателей империй. Таков был Ленин — и это сравнение для Юлия Дубова, несомненно, важно.

Первым Ильича в Платоне угадывает «мальчишечка с косичкой», художник, случайно присутствующий на переговорах. «Мальчишечка со смешным именем Лелик изобразил Платона на броневике, с вытянутой рукой, в которой была зажата кепка, потом на трибуне и еще на субботнике, с бревном. Было забавно и очень похоже.

— Ленин-то здесь при чем? — отсмеявшись, спросил Платон…

Лелик пожал плечами.

— Не знаю. Так нарисовалось. Возьмите, это вам на память».

Сам автор изобразил Платона в финале этаким Ильичем на Финляндском вокзале — Лениным, возвращающимся из тихого далека к своей победе и своей стране: «В этот день „Инфокар“ не работал. Все салоны, станции и стоянки, все офисы вывесили на дверях написанные от руки объявления и вышли на площадь, чтобы встретить основателя фирмы. Вождя. Его долго не было в стране. На него охотились, как на зверя, в него летели не достигавшие цели пули. Он создал этот мир, собрал его по кирпичику, по копейке. Враги хотели погубить его, разрушить выстроенное им здание. Но они потерпели поражение. Потому что три тысячи человек, слетевшихся со всех концов страны под голубое инфокаровское знамя, встали плечом к плечу, чтобы защитить поднявшего это знамя, а значит — защитить и себя. Сегодня они праздновали победу. Это был их день, их праздник».

Все герои повествования собрались на этой площади — и лживый Еропкин, и преданная Мария, и урбанистический джигит Ахмет. «Прямо перед Платоном стояли люди из Сургута и Тюмени, Ростова и Воронежа, Омска и Новосибирска, Орла, Смоленска, Сочи». Но более того, здесь же, на ставшей тесной площадке перед вокзалом, собрались и все убитые друзья: Марк, Сергей, Виктор, Муса…

Единственный из отцов основателей «Инфокара», оставшийся рядом с Платоном, — это Ларри, Илларион Георгиевич Теишвили. «Они были одного роста, стояли бок о бок, и профиль Ларри, с пышными усами, наполовину прикрывал чеканный профиль Платона».

Главки, посвященные раздумьям Ларри, нарочно следуют интонационным ходам рыбаковского Сталина из «Детей Арбата». Первая смерть — Сергея Терьяна — тоже нарочно вынесена в Петербург, чтобы напомнить о Кирове. Страшным персидским топором Мусе Тариеву разнесут полчерепа — не ледоруб, конечно, но, в общем, похоже. Завороженный гибельной каруселью российского капитализма, Дубов ищет опоры в истории, но находит в себе силы держать глаза открытыми, не прятать их в книгу.

В научном сообществе 70-х, погруженном в агрессивную среду (по-разному агрессивную: в национальном, интеллектуальном, моральном смысле; она проявляла себя в первом отделе, газетных травлях и штатных антисемитах…), в интеллектуальной элите 70-х сформировалось очень четкое разделение на «наших» и «не наших». Базовая для поколения мифология дружбы — «если друг оказался вдруг», «мы хлеба горбушку — и ту пополам!» — с другой стороны, вполне допускала, что с чужими, с «ними», с этими также вполне мифологизированными «они» можно все. И продуктивность малых сообществ 80-х была замешена как раз на этом — на племенном чувстве.

В 90-х оказалось, что никакого «мы» больше не существует. В романе, разбитом на части по именам погибающих друг за другом героев, есть один сквозной герой, его зовут Федор Федорович, или Эф-Эф. Это аналитик из Комитета, работающий на «Инфокар», из персонажей газетных статей более всего похожий на Филиппа Бобкова, руководителя разведки «Мост-медиа». В книге он воплощает архетип мудрого старца, всеобщего советника. Это не кудесник, который знает что-то особенное, но человек, который знает, как бывает.