Новый мир. № 8, 2000

Подробный анализ мыслей и поступков героя говорит о том, что его единственной целью, единственным, в чем он видел ценность, была Красота. Но дорога сворачивала все время не в том месте и питала его не намного лучше верблюжьей колючки. Он искал Красоту в замечательно умных книгах. В поэзии, математике, стоицизме, но находил гармонию, а она не более чем изящное прокрустово ложе, круглый бассейн, где можно достать до дна, Красота по своему существу безобразна, возможно, как бесы разны. Он пытался ее удержать в регулярных строфах, резких тропах, неожиданных переменах метра. Это похоже на ловлю ветра полой халата. На вопрос: «Не слишком ли ярок мой галстук?» за пять минут до потопа. Переноска воды в решете от забора и до обеда — не большая победа. Красоту часто связывают с удивлением, но это какое-то слабое чувство, сродни испугу, в нем звучит разве что дамское «ах». Скорее она похожа на жуть впотьмах, на преступление против морали, логики, государства и частных лиц, на выпускников психбольниц. Это тот откровенный ужас, который несет сквозь разрывы оформленной оболочки. Кровь, пот и слезы, но в первую очередь пот — это верные признаки приближения точки кипения или присутствия Красоты. Можно приблизиться, можно. Попробуй тронь. Ты сожжешь ладонь. Лучше не надо, пусть кто-то другой где-то там сходит с ума на этой непрочной почве. Но безумная музыка движется по пятам, как эхо шагов отражаясь от стен одиночки. Голая лампочка мощностью 200 ватт режет глаза, и мысли гремят быстрее, чем шары лотереи. Но все-таки, все-таки перетерпи: нет выше таланта таланта терпенья, когда возникает внезапное пенье, кузнечик стучит в придорожной степи. Напейся воды, если хочется пить. Цветок зацветает, прекрасный как демон, из света пространства и времени сделан. Нет выше таланта таланта труда. Душа твоя, словно долбленая чаша, наполнится влагой, быть может, горчайшей. Пока еще можно вернуться туда путем не прямым, но, возможно, кратчайшим туда, где проселок прибило дождем, спасибо на том. Там женщина варит сливовый компот, там девочка красит картинки в альбоме, и там тебя ждут, и, наверное, кроме никто и нигде тебя больше не ждет. Машины и люди стоят на пароме. И пьяный паромщик цепями гремит, и сердце щемит. Душа твоя станет той формою, той строфою с так долго искомым размером, которая непредставимым манером наполнится страшной земной Красотой, крадущей детей и бегущей по нервам, и это твой выбор, твой дар и покой, твой дом над Окой.

Губайловский Владимир Алексеевич родился в 1960 году. Окончил мехмат МГУ. Автор книги стихов «История болезни» (см. рецензию М. Бутова в «Новом мире», 1995, № 2). Живет в Москве. Статья Губайловского «Век информации» публиковалась в «Новом мире», 1999, № 8.

Прошлым летом на одном из хуторов Суровикинского района жаловалась мне молодая женщина на житье-бытье: «Колхоз развалился. Разошлись по кооперативам. Муж — механизатор… Но еле сводим концы с концами. Одна надежда: может, в Москве поймут и повернутся… Помогут…»

В Калачевском районе мой старый знакомый, фермер, механизатор, бывший колхозный бригадир, пел ту же песню: «Когда они повернутся?.. Когда поймут?»

На том же хуторе Нижнеосиновский возле тамошнего магазина продавала раннюю капусту тоже молодая женщина. Стояла пора молодого лета, в городе и в райцентре торговали капустой привозной: из Средней Азии, Азербайджана и даже из Турции.

— Турецкая? — спросил я прицениваясь.

— Своя, сами вырастили, — ответила женщина.

Я удивился: ранней капустой у нас никогда не занимались. Даже в пору расцвета овощных совхозов. Поэтому я переспросил:

— Сами?

— Другой уже год занимаемся. Мы — переселенцы, из Казахстана. Земельного пая нет, а жить надо. Занимаемся… На кого надеяться…

А когда пробивались мы к полевому стану моего знакомца фермера, выбирая дорогу проезжую, через Старую Сокаревку, объездом, радовались ненастью. Для наших степных краев дождик — всегда подарок. Будто и немного было дождей, а трава в логах да падинах — в рост человеческий. Зеленым морем стоит, колышется.

Добирались до полевого стана трудно, но долго не гостевали. Отметились — и слава богу. Люди все те же: могучий отец, крепкие сыновья. И речи все те же: «Когда же повернутся к нам лицом… Неужели они не видят… Опускаются руки… Ведь десятый год не дают работать…»

Возвращались другим путем, убегая от находившего дождя. А картина все та же, глазу приятственная: зеленые лога, высокие сочные травы. И — покой нетревоженый.

Объявление в районной газете: «В хуторе Рубежный продается дом в 3-х уровнях, со всеми удобствами, колбасный цех, ангар, емкости — 2 шт. по 10 куб. м. Автономное водоснабжение (насосная станция) и электроснабжение (КТП-100). Справки по телефону…»

Конец истории. Начало ее — в далеких теперь уже годах, когда зарождалось фермерство. Отставной военный: энергичный, грамотный, полный сил. Жена — ни энергией, ни образованием не уступающая мужу. Подчеркну, это — не лодыри, не пьяницы, не болтуны, а работящие, в чем-то даже самоотверженные люди, движимые благими намерениями: хотели осесть на своей малой родине, где развалился колхоз. Хотели свою жизнь обустроить и людям помочь. Земледелие и переработка продукции. Пекарня, колбасный цех, пруд, рыба, плодовый сад, макаронная линия.

Еще раз повторюсь: не фантазеры. Пекарня работала несколько лет, хлеб сеялся, имели около двух десятков наемных рабочих. Не «бичей», а работников с зарплатой и «отпускными».

Такие фермеры — кладезь для журналистики. Можно показать очень убедительно, как не справляется государство со своими обязанностями, «бросая на произвол судьбы».

Цитирую районную газету:

«…отстроили прекрасный двухэтажный дом, рядом — ангар для зерна, хлебопекарня… рядом с домом — насосная станция, работающая в автоматическом режиме… холодная и горячая вода круглые сутки…

Мясной цех удалось запустить. Ветчину, корейку, грудинку продавали в Волгограде, но народ нынче малоденежный, торговля шла вяло. Реализация одной тушки затянулась на месяц, разве это дело? Пришлось цех остановить. А вскоре такая же участь выпала и на долю пекарни.

В последнее время работать становилось все труднее и труднее. Райпо, запустив собственную пекарню, вытеснило их из магазинов, принадлежащих райпо в Кривой Музге, Степаневке, Бузиновке, Варламовке и Ярках. После резкого подорожания бензина и муки возить хлеб в отдаленные места фермерам стало невыгодно, а поблизости торговать негде.

Фермерское малое предприятие, не получающее от государства никаких дотаций и не пользующееся никакими льготами в налогообложении, не выдержало конкуренции и оказалось раздавленным большими хлебозаводами, дотируемыми из бюджета.