Олеся Градова - Танец с жизнью. Трактат о простых вещах

Телефон не подает признаков жизни день или два. В своем бешеном ритме жизни я даже не всегда замечала, что уже несколько дней нет звонка. Иногда набирала номер, но он не отвечал. Потом ждала еще какое-то время. Новая попытка позвонить. «Абонент в сети не зарегистрирован».

Абонент в сети не зарегистрирован… Нет, конечно, они не меняли номера. Со мной говорила Пустота, и эта леденящая субстанция заполняла мою душу. С каждым новым мертвым номером в телефонной книге и моей памяти. Номер, на который не позвонишь и который никогда не трансформируется в любимое имя на экране мобильника. Наконец я приходила к осознанию ситуации — это КОНЕЦ. Но я пыталась заново жить. «У кошки девять жизней, — говорила л себе…

После каждой такой истории садилась за ноутбук и писала рассказ. Так я и научилась превращать жизнь в текст. Всякий раз после такого «исчезновения» во мне словно что-то умирало. Атрофировался кусочек души. Это сродни физическому недугу — мне трудно дышать половиной легких, но это не смертельно, просто отныне ты будешь сдерживать себя, потому что глубокий вдох приносит боль.

Я продолжала жить, как животное с отрубленной лапой. Уже не болит, но чего-то не хватает, бегать неудобно, и окружающие смотрят с жалостью — неполноценная особь. Затем учишься перемещаться на трех здоровых конечностях, и однажды приходит момент, когда ты опять завиляешь хвостом. Рыжим хвостом в полоску…

«Но зачем, — думала я, — вспоминать о прошлом и тащить неудачные модели в будущее? Каждая новая встреча — это шанс все изменить, начать с чистого листа, так ведь учил Ошо и его поклонница Азали? Об этом, черт побери, было написано на открытке-флаере, которую протянул мне Ян: «И ключ в твоих руках!».

«Дамир, моя учительница говорила мне: «Отдайся потоку, иначе никогда не достигнешь большой воды», — бросила я эсэмэску на его номер.

«А ты хорошо плаваешь? Если нет, я протяну тебе руку, и мы доплывем до океана…».

Вот и ответ. Мы вместе… держась за руки… почти как в «Титанике», хотя это опять неудачная реминисценция…

Я зашла в свой блог. Мне не о чем было писать — я создаю свои маленькие произведения только в состоянии душевного «раздрызга», я уже говорила о терапевтическом воздействии творчества на мою израненную душу. Скорее всего, эта работа заполняла вдруг образовавшуюся пустоту, а иногда помогала разобраться, пережить ситуацию и сделать выводы на будущее. Нет, вру, сделать выводы никогда не получалось, я опять и опять наступала на старые грабли.

Я перелистала содержание блога. Наткнулась на довольно старый рассказ, который пару лет назад стал победителем в интернет-конкурсе рассказов про любовь.

Неприрученное животное. Большая дикая кошка. Ей хотелось подойти к человеку, но она могла позволить только одно — приближаться ему, а сама застыла в позе, оставляющей возможность для маневра. Она смотрела на него немигающим взором, как будто миллисекундное закрытие пронзительно-зеленых глаз предоставит ему возможность совершить неконтролируемую смену диспозиции: где он будет ближе, чем может позволить ее чувство сохранности.

Ей хотелось, чтобы он подошел, ей хотелось сделать маленький шаг навстречу, чтобы ускорить сокращение расстояния. Но прежний опыт и какой-то генетический страх перед охотниками парализовали ее тело.

— Не бойся, я не причиню тебе зла, ты можешь верить.

— Ты способен сделать больно, как и другие.

— Ты права, способен, мы часто делаем это против собственной воли, но ты в безопасности.

— У меня есть условие.

— Впервые в жизни кошка выдвигает условия. Даже немного забавно. Я готов.

— Я хочу, чтобы ты меня любил.

— О боже, как я могу полюбить тебя, если тыне человек? Я могу привязаться к тебе, я могу ласкать тебя, поить молоком, но разве этого будет достаточно?

— Нет, я хочу, чтобы ты думал только обо мне, чтобы тебе ни с кем не было так хорошо, как со мной, чтобы единственное, чего ты хотел от жизни, — это смотреть в мои глаза.

— Это очень странное условие, я не уверен, что смогу. В моей жизни очень давно были чувства, схожие с теми, о которых ты говоришь. Похоже, нам выдают в начале жизни некий неприкосновенный запас любви, но мы его тратим слишком рано и слишком быстро — тогда, когда еще не знаем, что он является истощимым и невосполняемым ресурсом.

Ее желание подойти ближе, уткнуться в колени большой головой оказалось сильнее, чем стремление подписать пакт о ненападении, или просто же она решила, что мы договорились, если я не произнес окончательного «нет».

Она была голодна — это был тактильный голод, когда каждое прикосновение отдается в теле судорогой долгожданного счастья. Ее шкура оказалась в нескольких местах поранена, но шрамы, возможно, от укусов собратьев или охоты в непролазных буреломных лесах, давно зажили… Она свернулась возле моих ног кольцом, тело было напряжено, как капкан, она явно не хотела, чтобы я уходил.

Тихое мурлыканье убаюкивало меня, как джазовый квартет во время светской презентации. Я вспоминал о тех днях, когда еще не был один, и вот также рядом со мной лежала любимая женщина, мягкая и доверчивая, как кошка. Ощущение бесконечности счастья, полное нежелание куда-то двигаться, созерцательность собственного внутреннего пространства и причудливых поверхностей ее тела… Так я нарушил первый пункт договора, потому что начал думать о другой.

Далее я нарушил второй пункт, потому что до меня донесся запах печеного на углях мяса и голоса моих друзей, приступивших к водке на бруньках — кульминации сегодняшнего вечера. Меня звали. Возвращался ритм обычной мужской жизни, наполненной охотой за дичью, за деньгами и за женщинами.

— Вот это зверюга! — Один из моих соплеменников обнаружил меня на опушке рядом с большой дикой кошкой. — Не двигайся! — Он щелкнул затвором охотничьей двустволки.

— Эй, не стреляй! — крикнул я и вдруг почувствовал, как пушистое кольцо у моих ног окаменело, а шкура окрасилась бурой кровью.

— Это же зверь-оборотень, ты не представляешь… Скажи спасибо, что я спас тебя… Как ты мог так близко ее подпустить? И где твое ружье? — Он подбежал к зверю и стал осматривать жертву. — Шкура порченая, жаль, но голова обалденная, забираю, если ты не против!

Я последний раз взглянул в ее зеленые глаза, обращенные куда-то в небо, как будто там, в выцветшей сини, было что-то удивительно красивое, и пошел в ту сторону, откуда доносился дымный запах шашлыка.

Так я нарушил третий пункт договора. Потому что остекленевший и чужой взгляд некогда обращенных с такой нежностью на меня глаз вызывал чувство безнадежной жалости, но не любви.