Томас Лиготти - Истории о призраках для мертвого

Это неприятно, что непроглядной ночью сталкиваешься вдруг с несколькими затерявшимися огоньками на одинокой улице; неприятен, и незнакомец в невзрачных брюках, и таком же пиджаке, встретившийся в такую ночь. И тем более неприятно то, что остается от обманчиво пахнущих огарков крошечной истерии пламени спички, которая по просьбе предложена этим незнакомцем. Неприятны и тени от морщин незнакомца, ухмыляющегося в свете огонька. Неприятно та внезапная пустота его руки, заносимой для удара. Двойное отрицание — ночь внутри ночи, где силуэт авто незнакомца, стоящего неподалеку.

Все абсолютно, когда просчитано, нет ничего подобного мрачности подвала, где незнакомец содержит свою первую жертву, и нет подобного безрассудству с какой он медленно со скорбной фантазией причиняет страдание первой жертве. Это несравнимо с мраком, чердака, где вторая жертва, голодающая не один день, пирующая над разложившимися тушками птиц, которые незнакомец украдкой ловит в силки и старательно раскладывает перед глазами своей голодной жертвы. Привязанная к стулу внутри закрытого сарая за разваленным домом, третья жертва окончательно понимает, что те двенадцать густых ночей радикальной, однако очень посредственной хирургии еще не подошли к концу. Другие жертвы, слишком многочисленные для упоминания, понимают, что опыты различных оттенков и типов помрачения не похожи на новую темноту их будущего.

У новой темноты нет секретов, и новая темнота дотрагивается без боли. С ее приходом уже не нужно знать или помнить о том кем вы были когда-то, и которой из жертв незнакомца были вы. К счастью, таких беспокойных выходок нет, ибо здесь не осталось никого, кто бы смог выбраться тем или иным путем. Возможно, правда, вы были тем жалким, безумцем, который спасен от наихудших и надежнейших мук, чтобы отдать свою собственную жизнь во власть тех милостей, что дарует новая темнота.

Находится ли он с вами? Или вы с ним? Я рад, что не вижу ваших лиц.

К нему не нужно готовиться. Даже отсутствие всего ожидаемого и страстно желаемого — это ничто в сравнении с отсутствием звука. Телефон — хранит неумолимые клятвы, он удушен, это высоко равнодушное изобретение и никакой звук не может быть лучшим проявлением этой секретности, чем отсутствие его. Однако, такое проявление таинства обрекает человека на одиночество, в котором он страдает от своего же воображения и даже не может молить о помощи. Запомните эти комнаты, такие банальные, такие тусклые, где пыль кажется блестящей, но ее изначальная светимость трескается и переходит в окончательный мрак. Почему эта грязная вещь не звонит! Что умалишенные обычно выбирают, когда впадают первый раз в безумие. Они звонят по инфернальной машине, безмолвному сердцу ада.

Наконец, это случилось. Вспомните это сообщение: сегодня ночью в парке у дальней стены (той, что с каменными драконьими головами на ней) поздно вечером это произойдет. Голос звонящего мучителя проходит без всяких препятствий из темпераментной телефонной трубки. Сегодня ночью привидения внутри проводов не вмешиваются в сообщения. Однако, встреча начинается странно. Прийдя раньше, он укрывается в тени стены с каменными головами. Только его голос поддерживает, кажется, необходимость встречи, говоря: "Ближе, подойди ближе". Никакие уговоры не заставят его выйти на лунный свет, неважно, насколько кто-либо нуждается в успокоении — он на это не обращает внимания. И теперь каждый может понять, что голос — это фантастическая имитация, и когда мошенник вышел из тени на свет, кто-то всегда жалеет, что с самого начала поверил во все это. И сейчас, каждый звук кажется сводящим с ума капающим океаном зла. богохульством, воркующим возле уха кровавой жертвы, ревущим потом, который окончательно испаряется в сладкое ничто нового безмолвия.

Ну, а в новом безмолвии нет голоса обманывающего вас, и в новом безмолвии вы не слышите свой плач. Все голоса сливаются в один в новом безмолвии. Вы должны сейчас говорить друг с другом на языке нового безмолвия.

Так кто он был? И кто сейчас вы? Я рад, что не могу слышать вашего ответа.

Насколько серьезен был старый нонсенс? Насколько ужасен он был? Насколько печален? Сейчас эти вопросы кажутся нелепыми, но со временем это становится не так. На данный момент они могут овладеть мозгом и сжать его, пока он не станет мягким, как будто расплавленным под солнцем. И даже когда солнце в небесах, может наступить ночь; даже когда золоnой свет склоняется над хорошо вычищенным городом. И в самом деле, с высоты сорок третьего этажа все так и выглядит, особенно отполированные чистые улицы, тротуары, как ослепительные полудрагоценные камни, окна, как вставленные бриллианты в других больших зданиях, протянувшихся на целые мили. Какое же это многообещающее место! Здесь возможно все и ничего. Нет никакой вероятности успеха, но и нет вероятности катастрофы, даже для новичка, слоняющегося, как в трех рассказах, над Землей Необетованной

И хотя этот коридор длинный, тихий и пустой, в нем по прежнему нет одиночества. Оглянись, там открывается дверь каждому, кто идет в эту снабжающую, комнату. Посмотри вокруг, человек, выскользнувший из этой комнаты, не похож на того, кто уже закончил все свои дела. Наверное, он потом опять намерен пристально смотреть из окна и мечтать о будущем. Но он идет прямо мимо окна и, проходя, посылает кого-то с треском из окна одним хорошим толчком плеча. Сорок три этажа — довольно долгий путь для падения. И в эти последние кричащие мгновения этот кто-то удивляется, как же он мог обмануться этим нелепым блеском, как он мог выносить повернувшийся к нему лицом мир, который корчится во мраке, не давая ни на минуту расслабиться, своей ослепляющей и непростительной улыбкой. Как легко старый нонсенс ведет нас вперед без предупреждений и объяснений подводя нас к нонсенсу, который кажется таким другим, таким новым.

Новый нонсенс не обещает ни кульминаций, ни извинений, и новый нонсенс не призывает обнаруживать себя внутри. Никто так ничего и не узнал, что там ничего нет. Как вам удалось покинуть этот мерцающий город, не зайдя ни в какое место? Когда закончится ваше падение, куда вы попадете?

Где вы сейчас? Куда вы идете?

Я рад, что ваши ответы не имеют смысла для моих мечтаний о вас.