Владимир Маканин - Испуг

– Осторожней! Осторожней!.. Дедок может рассыпаться!

Мы оказались в большом холле. Стоял гул – и вокруг полным-полно вооруженных людей.

Сам холл красив… Сходы лестниц стекали напрямую к нам, как ручьи с возвышенности. Сверкающие ступеньки… Для глаза было как-то приятнее, что ковры на время противостояния ободрали.

Люди (в основном не вооруженные) по этим ярким лестницам спускались со своих высоких этажей вниз – к нам в холл как на большую выпивку. Эти люди (служащие) какое-то время праздно толпились. Но затем они спускались еще ниже, чтобы загрузить собой емкий цокольный этаж Дома, который в простоте звали подвалами . «Всем готовиться! Всем в подвалы!..» – так я слышал команды. Шли и шли вниз. И гул шагов…

И, конечно, на виду главный стол – этот стол гордо стоял по центру холла. Возле него маячил декоративный революционный матрос, через плечи к поясу сбегали знакомые ленты с патронами… Крест-накрест, кто ж их не знает. Но матрос честно улыбался – не брал на себя лишнего. Я, мол, впрямую скопирован с фильма… Стол как учет… За столом спаренно сидели два строгих человека – и еще девица чуть сбоку за компьютером. У подходящих сюда людей проверялись какие-то бумаженции, бланки, мандаты. Баррикада? Архаика революции… Неумирающий надзор масс… Контроль бессмертен!.. Мужчины передавали бланк девице. Девица, сверив с голубеющим экраном компьютера, шлепала печатью.

К революционному столу Даша поначалу и сунулась – спросила свое там (через головы я слов не расслышал). Но Дашу сразу и отодвинули. Красота здесь не в помощь! Куда там!.. Ее так отшили, что в сторону стола Даша теперь даже не оглядывалась. Зато она переключилась на трудяг, баррикадирующих лестницы. На тех, что кряхтя несли сюда дубовые кабинетные столы со второго и третьего этажей:

– А Славик?.. Не знаете ли, где Славик Широв?

Не знали, конечно.

– А где Стасик? Ну, Стасик – водопроводчик ваш! Слесарь!

Не знали. И теперь она спрашивала всех подряд. Кто-то дал ей скорую подсказку – но, кажется, недостаточную. Даша нервно выпятила губку. Я за ней еле успевал. А движущиеся люди все напирали, теснили. Нас выдавливали куда-то вправо, еще вправо… В хаотичной общей толкотне… «Даша, Даша!..» – кричал я. Она слышала. Но не обернулась. Нас разделил вдруг возникший ручей вооруженных людей. Эти шли нешумны. И мрачноваты.

У меня сердце бухало, так я боялся ее потерять. А толпой меня толкало. Еще больше вправо… Какое-то время пришлось отгороженно стоять в углу, где все курили и, теснясь, задевали друг дружку локтями. Окурки бросали в урну… В урне слегка дымилось.

– Не наделать бы пожару! – рассудительно сказал я, просто чтобы что-то сказать.

Столь же рассудительно кто-то близкостоящий мне ответил:

– А ты поссы, старик.

Я вдруг обиделся. Я крепкий старик, я могу и врезать… Я так и буравил его глазами, ища повод.

Но совсем близко возник человек с фотоаппаратом. Стиснутый, сдавленный, он умудрялся снимать окружающих… Разок и меня – так сказать, для колорита. За мой непризывной вид и седину… Фотографа изгнали криками. И даже пинками. Фотоаппарат его был совсем мелкий. Нечего торчать с такой побрякушкой в интимном углу… Где все курят. «Гнать! Гнать прессу!.. Это всё стукачи!»

И какой-то психованный мужичок… Этот умильно улыбался. И каждому нашептывал. Притиснувшись вплотную, шепчущий дурачок стал меня уверять, что мне необходимо оружие. Он спрашивал: «Вам «калашников»? Или вам будет тяжело?.. Поискать вам пистолет?» Он почти прилип ко мне. Не мог со мной расстаться… Растекался в улыбке и нашептывал мне в самое ухо, что пистолеты – большой дефицит, только раненым и командирам .

Я видел, как, нервничая (и пощипывая грудь – я это сразу приметил), Даша протискивалась ко входу наверх – на этажи. Кто-то ей дал знать… Возможно, новая подсказка насчет Славика и Стасика… Но лифты отключены намертво… Даша крутанулась на одной лестнице, затем на другой. Я едва успевал отслеживать в толпе ее светлые волосы… Волосы по самые плечи… Светлый овал так прекрасно гляделся среди тупых мужских голов и затылков. Как вдруг я ее упустил!

Я метнулся к лестнице. Она, Даша, только что прыгала здесь… На этих ступеньках… Я заспешил вверх. Звук ее каблучков, плоских, деревянно цокающих. (Если я ее потеряю, что мне здесь делать?)

Каблучки с этажа на этаж стучали зазывно. На третьем-четвертом-пятом я уже ничего не слышал, кроме их зазыва. Я поднимался быстро. Кто-то пытался меня остановить. Офис – всегда офис, даже перед концом света. «Где Селиванов?.. Вы кто?.. Стойте же!» – и ведь как требовательно мне кричал.

Спросил спускающихся вниз (навстречу мне) людей, не прошла ли, не свернула ли на этаж девушка со светлыми волосами – сказали, пробежала. Только что . На даче (я же помнил) Даша, прячась, заскакивала в ванную комнату минуты на три… Я, соответственно, решил, что здесь – нервничая – она забьется в женский сортир. Я смело туда вошел – и пулей вылетел обратно. Ее нет. Кабинки нараспашку… Пяток баб. Все в кружок – и курят.

И тогда я забегал…

Я бегал, а этаж пустел… Люди, торопясь, спускались вниз. Они все вдруг туда побежали. (Курившие в туалете тоже. Все пять. Я считал.) Оставшись на этаже один, я заскакивал теперь в незапертые чиновничьи кабинеты – часть их была оставлена открытыми. Заглядывал на бегу… И предбанник секретарши пуст, и главная дверь этого этажа едва прикрыта – входи, дорогой!.. Не только паника… Если что, ответственный человек скажет – а я ушел на миг, я даже не запер, я не бросал рабочего места! Трудоголик! (Эти нелепые объяснения мелькали в моей голове как сор – как мусор! О чем заботится чиновник, все равно не угадать.) Они сбежали. Ни души.

Кабинет за кабинетом. И всюду на рабочих столах стаканчики с авторучками, то-то украсть бы!.. Компьютеры… Кипы бумаг… Телефоны… Присборенные на окнах шторы…

И почти в самом конце коридора – в отдаленной и маленькой чиновничьей конуре я ее увидел. Даша сидела за столом и рылась в ящиках. (Славика? Стасика? – какая разница.) Искала заначку… Но не находила… Нервничала. Увидев меня, крикнула:

– Дед! Пошел на фиг!

Я уже подошел. Уже обнял ее.

– Иди вниз, дед… Туда, где все люди!

И продолжала рыться. Выбрасывала из ящиков какую-то ерунду… Искала.

– Даша…

Я так долго хотел ее. Мысль моя угасла. Я не успел понять, я уже обнимал ее, алчно дыша духами ее шеи… Елозя по ее лицу губами… А она отталкивала. Отбивалась… Нет-нет и рукой хлеща меня по лицу.

Как вдруг она перестала меня отталкивать и даже подставила грудь под мои губы. Я, конечно, прильнул. Еще бы!.. Раз и другой! Теперь-то я был уверен, что мы (мы оба) уже неостановимы. Разве же старикашка не знал, что ласка, лучшая из женских ласк – встречная! Даша, обняв – да, да, обняв мою голову, прижимала ее к груди. Моими губами чуть выше упругого соска. Вот-вот зазвучит музыка неба!