Владимир Маканин - Испуг

Я был цел, а он был ранен в плечо. Мы стояли оба открыв рты (полные песка, пыли), а рядом с нами в кресле продолжала лежать Даша, пребывая в ожесточившейся мелкой-мелкой тряске. Но зато она уже не кричала под взрывы: «О-о!» – смотрела на нас ясным взглядом. И тут же, едва придя в себя, Даша спросила про сумочку. Женщина!.. Сумочка была при ней, но после близкого разрыва сумочка брякнулась на пол – и там раскрылась. И вот ведь неадекватность заботы! Оказавшийся после ШАХ-ХАХ-ШАРАХА на полу, я стал собирать. Я почти оглох. Я едва видел от пыли. Но моя рука скребла по паркетинам – я сгребал в горку тюбик крема, крохотную записную книжку, денежки, звонкие и бумажные, а также и заколки, зажимы двух цветов для светлых ее волос при сильном ветре.

Вывалившаяся мелочовка заворожила меня. Я спешил собрать. Я не мог ничего оставить. «Сейчас! Сейчас!» – кричал я Даше… Сумочка наполнялась, мелочь к мелочи.

Я привстал было. (Заметил кровь Славика… Капала с его плеча на пол.) Но Даша завопила:

– А зеркальце! Зеркальце! Круглое!

Оглохший, я читал ее вопли по губам. Так кричала, что я не посмел шагнуть к Славику. Он стоял покачиваясь… Но ведь не падал. И кровь беззвучными каплями… С плеча… Шлеп, шлеп… Совсем не слышная кровь в нашей общей приоглохлости после двойного разрыва… И вот я уже вновь на коленках, искал (важным! мне оно казалось суперважным!) ее зеркальце… Я ползал под столом… Потому и не разбилось, что круглое. Закатилось, а не разбилось… Под столом… Старикашка заглядывал и под кресла! Старикашка ползал не уставая. Трудоголик. Я готов был остаться там… На четвереньках… Навсегда. Мне нравилось смотреть на чистенькие ровные паркетины.

Плечо ему порвало осколком. А возможно, острый огрызок бетона. Из разнесенной снарядом стены.

Славик левой рукой кое-как вытащил спецпакет из кармана. Там был бинт, была вата. И даже йод!.. Славик, лицом бел, хотел все сам. Но я помог – обработал по краям рвань кожи, заткнул разрыв ватой и перевязал. (Внутри чисто. Только разрыв.) Кровь сочилась. Но теперь несильно… При чужой ране делаешься очень заботлив. Я даже поддержал при шаге и усадил Славика в кресло, тоже по центру стола. Справа от Даши. Теперь они двое в креслах, как два начальника. Два шефа. Это пошутил Славик. Первые минуты Славик держался прекрасно.

Раненный, он не переставал считать себя защитником. Рукой нет-нет и ощупывал пистолет за поясом. Он, мол, в полном порядке. Он, мол, не вышел из строя.

А потом Славик стал часто раскрывать рот.

Слух начал ко мне возвращаться, и я тотчас осознал свою востребованность. Как вдруг уяснилось, Славик стонал… Стонал и при этом сквозь зубы цедил мне (оглохшему) номер нужного сейчас телефона. Он по десять раз повторял его. Назвав цифру за цифрой, Славик обессиливал. И стонал.

Уже через пять минут после моего звонка к нам примчался человек. Поднялся снизу… Из цоколя… С небольшой фельдшерской сумкой через плечо. Молодой. Рослый. И сам себя весело назвавший:

– Я – Павлик.

Прошагав к Славику, он сунул нос к его раненому плечу – к красному пятну, ярко расцветшему через бинт.

Словно бы и впрямь принюхиваясь к кровавому пятну… Фельдшер еще разок представил себя нам… С улыбкой:

– Я – непьющий Дракула. Я завязал. Легко переношу вид и запах чужой крови.

Все еще глуховатый, я тупо переспросил:

– Дракулов?

Он посмеялся – нет, нет, по паспорту он просто-напросто Павел Дыроколов. Такая фамилия! Нет, фамилия ничего не значит. Он даже не гроза девственниц. Просто-напросто его предки шили. Возможно, люди деревенские. Жили шитьем… Впрочем, может быть, кололи дырки во льду. Зимняя рыбалка.

Видно, фельдшер уже привычно шутил насчет крови и Дракулы. И что пить чужую кровь завязал . Болтая, осматривал рану… Осколка не было – и он заново быстрыми движениями перевязал Славику плечо. И похвалил меня – перевязано, дед, было неплохо. Совсем неплохо. Отлично даже. Чудо-юдо!.. И что раненый в кресле – тоже правильно. Со свежей раной… Покой! Покой!.. Но не лежа.

Его веселые глаза остановились на трясущейся Даше. Он тронул ей лоб, после чего нюхнул свою мокрую руку. Обнюхал ладонь… Всю в каплях ее пота.

– Вот как!.. А у нее что?

Я сказал осторожным голосом – ломка. Я боялся, он тут же заблажит, занервничает. Но он только кивнул… Затем воскликнул:

– Да?.. Так надо ж ей дать покурить. Смотри, сколько здесь курева, чудо-юдо!

Чудо-юдо, как оказалось, был я.

А он, как оказалось, был еще один защитник . И тут ахнуло снарядом совсем близко. Мы притихли… Наш веселый Дракула метнулся к окну без стекол, выхватил из своего кармана оружие – пистолет! – и ответно два или три раза смело стрельнул в пространство. Это было так похоже на Славика, что я не стерпел. Мне подумалось, что и фельдшера сейчас точь-в-точь накажет. Его накроет следующим разрывом снаряда – что я тогда с ними, мудаками, буду делать? (Двое раненых! И одна в ломке!) Я подскочил к нему и завопил – хватит, придурок! хватит!

– Это почему? – спросил он удивленно.

Злить и ярить человека с оружием не надо. Я стар, я знаю. Так что, вопя, я пытался быть остроумным:

– Хватит колоть дырки в небе!

То есть пулями. Одна из пятисот пуль, вопил я, считается шальной ! Она ранит или убивает прохожего. Мальчишку, любопытствующего на балконе… Калеку, раззявившего рот прямо на дороге… Бабку с авоськой…

Фельдшер посмотрел на меня и, гмыкнув, сказал:

– А ведь ты прав, дед. Ей-ей, прав… Гм-м.

Он был симпатичен своей мальчишеской открытостью. Правдивостью, которая так к лицу молодым.

Он запрятал пистолет куда-то в карман поглубже и призывно-радостно захлопал в ладоши:

– Всем курить!

Коробки развалились (коллекционная ветхость!). От последнего ша-ра-раха табак из коробок посыпался на пол, а частью – на большой кабинетный стол. Посыпались и трубки. На столе география! Холмы и пригорки. Рыжеватые… Пахучие.

Дракула, он же фельдшер Дыроколов, ловко набил одну из кривых трубок, раскурил и дал Славику. Затем стал набивать трубку себе. Фельдшер был речист и весел, удачное сочетание. Утрамбовывал табак пальцем.

– Тащить раненого вниз? Э, нет… – сказал он нам. – По лестницам? Перила обрушены. И плюс этот бабец с ломкой?.. Уж лучше переждать…

Он успокаивал, посмеиваясь. «Я держусь. Я держусь», – негромко отвечал неизвестно кому Славик. (И уже затягивался… Поднося левой рукой трубку.) Ко мне пополз вкусный дым. Дымило грушевым деревом… Как ранней осенью.

– Перекурим… Переждем… – посмеивался фельдшер. – Стемнеет… Канонада стихнет.

От Дракулы мы и узнали (во всяком случае, я), что извне Дом давно обесточили. Отключили воду, даже канализацию. Дом перешел на автономную жизнь. Но собственный генератор Дома тоже вот-вот выдохнется… Видите ?