Ирина Степановская - Круговая подтяжка

– Какая я тупая! – сказала она Барашкову, вытерев ладонью глаза. – Ведь я могла бы и сама догадаться! Я даже не дала себе труд проанализировать собственное состояние… Убивать просто надо таких докторов…

– Все мы хороши! – ответил Барашков. – Опухоль-то нашел молодой специалист. Вон, ее сотрудник. – Аркадий кивнул на Мышку. Та, уже справившись с собой, снова подошла к Тининой постели. И удивительно, Тине стало легче. Хоть она прекрасно осознавала и риск, и сравнительно небольшую вероятность того, что опухоль окажется доброкачественной, она ощутила себя снова их коллегой. Она была не просто больной – она была снова членом этой врачебной компании. «А быть в строю – не так грустно», – мелькнуло у нее. Она даже нашла в себе силы изобразить улыбку.

– И что же теперь будем делать?

– Все как полагается. – Тина знала, что Аркадий всегда разговаривает с больными именно так – спокойно, легко, уверенно. Она вспомнила, что и сама разговаривала с ними таким же тоном, и усмехнулась. Что ж, она не допустит малодушия. Хотя бы внешне. Тина не давала повода не уважать себя. Ей пришла в голову странная мысль: болезнь – это тоже работа. Любую работу она должна выполнить хорошо. Она всегда работала так, что ей не было за себя стыдно.

Барашков журчал. Маша стояла рядом с ним и всем своим видом выражала полное согласие.

– Сначала уточним размеры опухоли, проконсультируемся со специалистами, оценим функцию второго надпочечника и – оперировать!

– Так быстро?

Тине хотелось немного потянуть с операцией. Операция… Чем она кончится? Ей вдруг снова показалось счастьем просто лежать на своей постели дома, в окружении ненужных уже книг, и наблюдать призрак Чарли. Оказывается, она еще недостаточно ценила свое счастье. Может, действительно выписаться, и ну все на фиг? Сколько осталось, она проживет, а потом… В конце концов, опухоль – это не малодушие. Это – уважительная причина.

– Тянуть не имеет смысла. Такой криз давления, какой был вчера, может повториться в любую минуту. – Как бы в подтверждение своих слов Аркадий рубанул ладонью.

Как ни была слаба Тина, но в глазах Аркадия она читала что-то еще, кроме тех прямых слов, которые он произносил вслух. В них была еще какая-то скрытая тревога.

– А где оперировать?

– Здесь, у нас. – Аркадий взглянул на Мышку, и Тина заметила, что та отвела глаза.

– Ты ничего не скрываешь? – спросила Тина Барашкова. – Или с операцией какие-то сложности?

– Нет, нет, никаких, – твердо ответила за Барашкова Мышка.

– Когда? – Этот вопрос мучил Тину.

– Как подготовимся, – выдохнул Аркадий.

А Тина вдруг опять почувствовала удушье, будто провела три сложных наркоза подряд.

– Маме позвоните, – попросила она. Мышка торопливо записала продиктованный номер. И тут же опять началось – странный туман в голове, жаркая пустыня во рту, скачущие предметы в глазах и безумное биение сердца. И страх. Первородный страх удушья и остановки сердца. Не описать словами тому, кто не пережил. – Опять мне плохо, – пожаловалась Тина. И через несколько минут после того, как стали хлопотать около ее кровати Мышка, медсестра и Аркадий, знакомая уже спасительная тьма снова сгустилась над ней.

Проходя мимо сестринского поста, Владик Дорн увидел сидящую к нему спиной Райку.

«Широкая у нее стала спина, растет как на дрожжах», – заметил он. Райка почувствовала его взгляд и обернулась. Затаенная злобная усмешка промелькнула у нее на губах.

– Денежки у меня кончились, Владислав Федорович! – елейным голоском пропищала она, когда Дорн проходил мимо, и, картинно потянувшись на своем стуле, выпятив живот, положила на стол бумажку, на которой было что-то написано. – Это вам!

Дорн взял бумажку. Крупными печатными буквами на ней был написан его домашний адрес и телефон Аллиной работы. «В отделе кадров круговая порука! – подумал он. – Ну как вразумить этих дур?»

Демонстративным жестом он скомкал бумажку и выкинул ее в корзину для мусора.

– Ищи доктора! – прошипел он, наклонившись к самому Райкиному уху. – Расходы я оплачу!

Раиса только загадочно улыбнулась и промолчала, и Дорну больше ничего не оставалось делать, как в отвратительном настроении пойти по палатам.

– Ну, как у тебя? – с интересом спросила медсестра Галя, увидев, что Райка говорила о чем-то с Дорном.

– Пока ломается! – ответила та. – В следующий раз я ему кассету с диктофонной записью покажу!

– А если все равно не согласится?

– Тогда к жене пойду! – сказала Райка, и в глазах у нее промелькнуло что-то звериное.

– А ребенок? Ведь так и дотянешь до родов? – спросила подруга.

– Сейчас аборт на любом сроке делают, что б ты знала, – пробурчала Райка, и девушки замерли, увидев, что мимо них проходят Барашков и Марья Филипповна.

Аркадий Петрович, войдя в кабинет вслед за Машей, сразу плюхнулся в кресло. Как только он вышел из Тиноной палаты, с лица его сразу слетело деловое выражение, и Маша увидела, что он злой и усталый. «Сколько же он сегодня спал?» Она прикинула, получалось не больше двух часов. В общем, как на обычном дежурстве… Мышка сама не выходила из отделения и спала не больше. Она еще раз взглянула на Аркадия. Да, усталость накапливается. Что будет через двадцать лет с ней самой?

– Есть у тебя кофе? Голова болит, – тихим голосом спросил Барашков. Что-то необычное для него – не издевается, не ерничает.

– Кофе есть. И чай есть. Сейчас вам сделаю, только из сладкого один сахар.

– Чего же так обеднела?

– Конфеты после прошлой выписки все съели, новых больных еще не выписывали, поэтому подарков нет. А пирожных я сегодня не покупала – дежурила.

– А сахар кусочками? – Аркадий бухнул в стакан две столовые ложки кофе с горкой.

– Кусочками.

– Давай сюда.

Маша достала из ящика коробку с рафинадом, хотела выложить в вазочку.

– Да брось ты эти свои глупые штучки. – Аркадий вытянул из коробки несколько кусков и бросил в стакан. – Из коробки-то вкуснее. Не таскала в детстве сахар из коробки?

И опять Мышке почему-то захотелось плакать.

– Не таскала! – ответила она резко, а сама подумала: «А ведь таскала. И еще как таскала. Отцу было все равно, мама сахар убирала, а нянька просто давала конфеты вместо сахара».

– Ну да. Ты из богатенькой семьи, я ведь забыл. А я вот таскал. – Аркадий засунул в рот два куска. За обе щеки. И шумно отхлебнул из кружки.

«Что вы обо мне знаете-то?» – подумала Маша, но не в характере ее было жаловаться или рассказывать кому-то о своей семье. Люди считают ее счастливой… А она все детство с нянькой. Отец в бизнесе и по бабам, мама… Мама тоже в бизнесе, чтобы не отставать. Вот такое соревнование длиною в жизнь. А дочка ворует сахар. Маша очнулась. Как говорится, замуж пора. Чтобы дурные мысли в голову не лезли.