Ирина Степановская - Круговая подтяжка

Потом она с удовольствием улеглась на кровать, которая здесь была гораздо уже, чем та, что стояла в ее прежней палате, и мгновенно заснула. И почему-то опять ей приснилось, что она летит на самолете в город Краснодар. Далеко внизу, под сплошной пеленой облаков, оставались и слякоть, и осень, а здесь, на большой высоте, светило вечное солнце и сияли голубизной небеса. Вдруг вровень с иллюминатором, с той, наружной, стороны, появилась большая птица с ослепительно белыми перьями, с печальным и умным человеческим лицом и некоторое время летела рядом с самолетом, глядя на Тину.

– Осторожнее! Тебя засосет в двигатель! – беззвучно крикнула ей Тина и замахала руками. Птица смотрела на нее, не понимая, но вид у нее был такой, будто ни один на свете двигатель не мог считаться ей достаточно серьезной помехой. Вдруг птица сменила направление полета, полетела куда-то вбок и ввысь и вскоре совсем исчезла из поля зрения Тины.

Нонна Петровна посмотрела на градусник. Столбик ртутного термометра показывал 39,8.

– Ну, что, мы ее забираем в больницу! – Пожилой врач «Скорой помощи» отодвинул повязку на лице Ники и больно надавил твердыми пальцами на ее раздутые щеки и шею. – В рану попал воздух, может быть нагноение! – Доктор укоризненно посмотрел на Нонну Петровну. «Как это можно было оперировать девочку в каких-то частных клиниках где-то за городом, возможно, у каких-то проходимцев?» – читалось взглядом поверх спущенных на нос очков.

– Что же делать? – растерянно стояла перед ним Нонна Петровна.

– Что делать? Ложиться в хирургическое отделение! Двух мнений быть не может…

– Ой! – застонала Нонна Петровна.

– Так кто же виноват? – разозлился врач. – Не я же вас в косметологическую клинику засунул! Собирайтесь скорее, времени нет!

– А что в больнице-то будут делать? Неужели снова резать? – запричитала Никина мать.

– Нет, вы меня просто изведете! Знаете, какое опасное это место – шея? – повысил голос врач. – Может, и снова будут оперировать, если понадобится. Но что прикажете делать, если сами виноваты? Собирайтесь, я вам сказал!

– Нет! Не поеду… – промычала с дивана Ника. Распирающая боль в подбородке и шее была ужасной, но еще нестерпимее была мысль о том, что Сергей, которого она теперь считала почти что мужем, не только женихом, может все-таки уехать в армию, не попрощавшись с ней. И вообще, не дай бог, с ним может что-нибудь случиться, а она в это время будет в больнице и ничем не сможет ему помочь.

– Нет, не поеду! – повторила она.

– Вот видите! И девочка не хочет! – сказала доктору Нонна Петровна, которая тоже не хотела отпускать Нику в больницу. Нонна Петровна боялась, что больничные хирурги, если возьмутся за дочь, могут испортить все, что было сделано Азарцевым в результате операции. Кроме того, она надеялась разыскать Азарцева. Она также не понимала, почему дочь после такой сложной операции не оставили в клинике. Все эти вопросы она надеялась разъяснить.

– Я вам все сказал, – устало поднялся со стула доктор. – Не хотите ехать – пишите расписку.

– Не в расписке дело! Расписку что написать – полминуты! – стала бормотать Нонна Петровна. – Я ведь вас зачем вызвала? Чтобы вы сказали, чем девочку лечить!

– Подпись вот здесь поставьте! – указал пальцем врач. – Мы лечением на дому не занимаемся! – Он пошел в коридор и стал там надевать свою довольно поношенную куртку. – Лечиться идите в поликлинику! Но поскольку хирургов там теперь мало, а девочке на улицу выходить нежелательно – ей лучше в больницу! – Он еще раз пристально взглянул в лицо Нонне Петровне, но, не встретив ответного понимания, побрел к двери.

– Ну хоть чем до завтра-то лечиться? – взмолилась ему вслед Нонна Петровна.

– Антибиотиков массивные дозы и супрастин, – буркнул врач и стал спускаться по лестнице. – Операцию-то за деньги делали? – вдруг вспомнив о чем-то, крикнул он вверх.

– Известно, за деньги. Кто сейчас бесплатно делает! – ответила Нонна Петровна. Доктор, который сегодня вот уже на четвертом вызове не получил ни копейки, потому что сам денег не требовал, а больные ему не предлагали, пожал плечами и крикнул в ответ:

– Так хоть компенсацию с них потребуйте за такое осложнение! Это ведь их вина! – Он медленно побрел вниз, бормоча, как он устал работать с идиотами и что девчонку так можно окончательно загубить. Хоть бы поскорее вышел с больничного его фельдшер и стал опять бы таскать тяжелый чемодан с инструментами!

Нонна Петровна вернулась в комнату.

– Сейчас в аптеку побегу, пока не поздно! – Она посмотрела, хватит ли денег в кошельке, и, решив, что на всякий случай надо взять побольше, потому что лекарства теперь стоят тысячи, открыла шкаф и полезла в сумку. Старая кожаная сумка была пуста.

– Что это? – Мать подошла к дивану Ники с сумкой в руках. – Неужели ты заплатила за операцию все деньги, которые у нас были?

Температура у Ники лезла еще выше, ей было действительно плохо. Не начинать же сейчас объяснения с матерью! Она промычала что-то невразумительное и закрыла лицо одеялом.

– Столько денег за операцию, и вот такой результат? – схватилась за голову мать. – Да я туда завтра поеду, я их там всех поубиваю! Я их там всех по кочкам разнесу! Спрятались за забором, – Нонна Петровна сама клиники не видела, но подробности знала со слов Ники, – и творят, что хотят! Да я до президента дойду и добьюсь, что б их всех там позакрывали!

Звонок в дверь прекратил поток ее слов.

«Может, это Сережа? – подумала сквозь свое полусонное состояние Ника. – Как я соскучилась!» – Она украдкой пощупала под подушкой кольцо, которое сняла с пальца, чтобы не рассказывать пока обо всем матери. Ей хотелось сохранить как можно дольше это дорогое воспоминание при себе. «Хоть бы она скорее ушла на работу, – даже думала Ника. – Тогда я опять могла бы надеть кольцо!» И каждый раз, когда мать выходила из комнаты, она, когда была в сознании, украдкой доставала его и смотрела на него сквозь щелочки припухших век.

– Я – доктор Владимир Сергеевич Азарцев, – спокойно сказал в дверях незнакомый Нонне Петровне мужчина.

– Мама, это мой врач, – с трудом проговорила Ника.

– Ну, здравствуйте, доктор! Входите и посмотрите, что вы натворили! – ядовитым голосом проговорила Нонна Петровна, но Азарцев не понял иронии. Его обуревали чувства Пигмалиона. На фоне всех его неприятностей единственной радостью было осознание, что он принес этой девочке пользу. И пусть это было в ущерб и ему, и клинике, но он был в радостном предвкушении осмотреть и оценить сейчас состояние лица своей Галатеи.

Нонна Петровна откинула одеяло.

– Что это такое!? – в недоумении спросил он, увидев Никино лицо. – Как это могло произойти? Ты гантелями, что ли, тут занималась? На голове стояла?