Дмитрий Вересов - Дети белых ночей

Сынок ударился о стенку и стал сползать вниз, беспомощно шаря вокруг себя ручищами. Вот почему люди дерутся ногами! Потому что о такую мразь не хочется марать руки, и Кирилл ударил каблуком в торчащее под грязной тельняшкой брюшко...

Над поверженным врагом принято говорить что-то правильное и поучительное.

– Это тебе за Невского, за Иволгина и за меня,– сказал Марков и пошел в свою комнату через темный коридор, как через триумфальную арку.

Теперь у него все будет по-другому. Он будет драться и побеждать. А мразь и нечисть будет ползать в крови и молить о пощаде. Теперь так будет всегда.

Дима сидел на кровати и прикладывал к глазу бутылку «Бенедиктина».

– Женись, Димка,– проговорил Кирилл, чувствуя, что волнение настигает его только сейчас,– а глаз твой до свадьбы заживет...

Днем Кирилл гулял по городу долго, до полной усталости, по рецепту Александра Блока. Беременным женщинам тоже советуют больше ходить, а больных, как известно, выхаживают. Марков чувствовал, что должен выходить нечто, чтобы оно появилось на свет, или самому выздороветь.

Однажды он возвращался к себе домой по каналу Грибоедова после очередного похода. Солнце садилось, от домов пролегли длинные тени, в колоннаде Казанского собора уже сгустились сумерки, но вода в канале была светла от отраженного в ней голубого неба. Кирилл решил дойти по набережной до улицы Дзержинского, а там свернуть к себе направо.

У моста он увидел со спины стройную женскую фигурку в лиловом брючном костюме. Светлые прямые волосы до плеч. Она стояла у крайнего грифона, что-то рассматривала и забавно при этом приподнималась на носках. Иногда маленькие детишки, читая трудное слово на плакате, например «Интенсификация», привстают на цыпочки, словно это им поможет. Поэтому Кирилл решил, что у девушки должно быть очень трогательное детское личико. Оставалось только подойти и взглянуть.

Когда Марков подошел, девушка сделала шаг назад, чтобы пропустить пешехода, идущего вдоль ограды. Лица не было видно из-за волос, но Кириллу показалось, что девушка шепчет какие-то слова. Вдруг она повернулась к нему, взглянула удивленно и произнесла вслух то, что, видимо, шептала:

– Львиный мостик...

Глаза у нее были очень выразительные, или так казалось на фоне ее бледного лица. «Какая-то невыспавшаяся студентка. Судя по акценту, из Прибалтики»,– подумал Кирилл.

– Прошу прощения, но это не Львиный мостик. Хотя архитектор, по-моему, тот же.

– Как не Львиный? – удивилась девушка и стала хлопать себя по карманам, видимо, в поисках путеводителя.

– Очень просто. Где вы видели львов с золотыми крыльями? Это же грифоны.

– Так. Это – Грифонный мостик,– догадалась девушка.

– Это Банковский мостик. Вон в том доме когда-то располагался банк, а теперь там Институт экономики и финансов.

– Понимаю. А где тогда Львиный?

– Не так далеко. Хотите, я вас провожу? – спросил Кирилл.

– Если только вам по пути.

– Мне по пути,– заверил Кирилл.

Они пошли вдоль канала Грибоедова по узенькому тротуарчику. Вдвоем по нему можно было ходить только влюбленным. Кирилл, рассказывая о Петербурге Достоевского, который как раз обступал их с двух сторон, то отставал, то забегал вперед, то спрыгивал на мостовую.

– Вы когда-нибудь споткнетесь и упадете,– сказала девушка и взяла Кирилла под руку.– Я писала работу... курсовую работу по Достоевскому. Она называлась «Роман „Идиот“. Жертвы и палачи. Языческие и христианские мотивы».

Кирилл посмотрел на нее с недоверием.

– У вас в Прибалтике разрешают писать на такие темы? Хорошо живете.

– Хорошо живем,– засмеялась девушка.– Только не в Прибалтике.

– А где же?

– В Англии,– произнесла она просто, словно сказала: «В Купчино» или «на Гражданке».

Кирилл остановился от неожиданности.

– Бросьте трепаться. Рига, Таллин, Юрмала, Даугавпилс... Что там еще у вас?

– Лондон, Бирмингем, Манчестер, Ливерпуль, Бристоль...

– Не верю.

– Спорим,– сказала вдруг девушка, тряхнув светлыми волосами, и протянула ему руку.

– Теперь точно не верю. Еще и спорить умеете. Вы даже не прибалтка, а...

– «...черная крестьянка, столбовая дворянка». Еще один аргумент в вашу пользу? Испугались спорить?

– Нет, пожалуйста. Я готов.

– На что?

Они посмотрели друг другу в глаза. В эту минуту Кирилл понял, что с этой встречей он вступает совсем в другую жизнь, то есть произойдет то, о чем он предупреждал Иволгина. Он прочитал это в ее глазах. Если бы девушка не отвела взгляда, он, возможно, прочитал там гораздо большее и остановился, отступил бы.

– На поцелуй,– сказал Кирилл, и девушка согласно кивнула.

Странно, что они не условились, кто кого и в каком случае целует. Оба это поняли одновременно, но ничего не сказали друг другу и пошли себе дальше.

– А вот тот самый дом,– зловещим голосом проговорил Кирилл,– в котором Рогожин убил Настасью Филипповну.

– Правда? – Девушка прижалась к нему, изображая страх, и Марков приобнял ее за плечи.– Или опять спорим?

– Нет, правда, вот тот. Видите, за булочной?

– Какой зловещий дом.

– Вообще-то здесь все дома зловещие, а подъезды зловонные.

– Спорим еще на один поцелуй, что вы обманываете иностранную гражданку?

Он опять пожал ее маленькую ладошку.

– Сказать почему? – спросила девушка.– Убийство происходит на улице Горохова, а здесь написано Дзержинского. Железный Феликс...

– До революции эта улица называлась Гороховая. Понятно? Вы проиграли, сударыня! Один поцелуй уже мой.

– Ах, так! – Девушка залезла в сумочку, достала маленькую книжицу и помахала ею пред носом Кирилла.– Читайте! Завидуйте! Я гражданин Соединенного Королевства! Не надо так открывать рот – ворона пролетит внутрь. Один поцелуй я выиграла!

Девушка так искренне обрадовалась победе и изумлению Кирилла, что запрыгала и захлопала в ладоши.

На Львином мостике она обняла его и сказала:

– Твой поцелуй... А теперь мой поцелуй...

– Вообще-то Поцелуев мост вон в той стороне,– сказал Кирилл.

– А мы туда еще дойдем,– ответила девушка, закрывая ему рот своими губами.

Между долгими поцелуями они познакомились. Ее звали Джейн Болтон. Она стажировалась в аспирантуре Педагогического института, жила в общежитии на улице Плеханова, в одном квартале от Кирилловой коммуналки.

– Теперь я догадался, откуда у тебя такая тяга к львам,– улыбнулся Кирилл.– Английские львята...

– А ты, оказывается, думаешь, когда целуешься?

– Думаю. Но думаю только о тебе.

Потом они вышли на Театральную площадь. Улицу Декабристов Кирилл переходил, оседлав своего любимого конька,– рассказывал Джейн про Александра Блока. В тот момент, когда Кирилл, указывая в сторону Пряжки, говорил про последнюю квартиру поэта, мимо проехали серые «Жигули». Рядом с водителем сидела девушка. Она посмотрела на Кирилла и его спутницу. Ее серые глаза показались Маркову знакомыми. Конечно, он встречал их взгляд несколько раз на своем дне рождения.