Григорий Ряжский - Колония нескучного режима

— Вот тута, — указала варежкой на дом Прасковья. — Тута и живуть они. А раньше я была. О-о-он тама, — указала она на пристройку, торчащую видимым краем из-за дома.

Внезапно к ним с лаем бросился Ирод. Но, признав Прасковью, тут же завращал хвостом и приветственно напрыгнул на неё здороваться. На лай вышёл Шварц. Он открыл дверь на крыльцо, всмотрелся в пургу и остолбенел. Делегацию представляли пятеро: мать — собственноличной персоной, Прасковья, городского вида юноша и непонятного разлива пожилой мужчина в странной щукарской ушанке. Процессию завершала Ницца, чьё появление у дома по крайней мере было единственно ожидаемо. В полном недоумении он приоткрыл пошире дверь и приглашающим жестом повёл рукой в сторону тепла:

— Проходите, проходите…

— Мы по делу, — как только вошла, стряхнув в предбаннике снег и не здороваясь, доложилась мать, — я человека привезла. Вам нужно с ним побеседовать. А мы подождём. Но не задержимся, можешь не беспокоиться, — добавила с лёгким вызовом.

— Ладно, — невнятно пожав плечами, ответил Шварц, — раздевайтесь, проходите. Здравствуйте всем! — И отдельно бросил Ницце: — А ты как здесь? Ты что, с ними?

— Не, я сама по себе, Гвидона нету, так я к тебе. Ладно?

— Ну чего ты спрашиваешь, маленькая, что ли? — улыбнулся Юлик. — Давай проходи, грейся. Пойди пока в мастерской побудь, там печка топлена, а я к тебе потом приду. Ладно?

Ницца кивнула и исчезла.

— А можно я тоже в мастерской подожду, пока вы будете беседовать? — вежливо поинтересовался юноша, и Юлик обратил внимание, что он вполне симпатичный, с хорошим лицом и, судя по всему, недурными манерами.

— Ну конечно, мой друг, ступайте, понаслаждайтесь искусством. Ницца вам покажет, что к чему. Только поосторожней, у меня там горшки в заготовках расставлены. Не уроните какой, — и обернулся к остальным: — Так чем обязан вашему визиту, уважаемые гости? Что случилось?

Первым начал Джон, без подготовительного перехода.

— Я Джон Харпер, — произнёс он и коротко поклонился. — Моя дочь Патриша, насколько я понимаю, ваша супруга. Меня освободили из заключения, и я приехал, потому что мне сказали, что она может быть здесь. Ваша мама, Мира Борисовна, сообщила. Большое ей спасибо.

Шварц оцепенел.

— Не может быть… Как же… Как же так… Вы… Вы Джон Ли Харпер, Тришин отец? — и глуповато доспросил: — и Прискин? Э-э-э-э… Присциллин? Я правильно понял?

— Где они? — суховато спросил Джон, чтобы быстрее перейти к тому, зачем приехал. — Мне нужно их срочно увидеть. И сообщить, что Норе разрешён въезд в Союз.

Юлик очнулся:

— Так нет их. Обеих нет. Они вчера улетели в Лондон. Я вечером только вернулся, а Гвидон, кажется, ещё не возвращался из города. Мы их проводили вчера.

— Улетели? — разочарованно переспросил Харпер и сразу как-то потух глазами. — Как же это… я так хотел их видеть.

— Но они прилетят, обязательно прилетят, скоро уже, к началу весны. Приска, то есть… — Он поморщился. — Присцилла должна вот-вот родить, так что они улетели… — он улыбнулся, — улетели рожать вам внука. — Шварц почувствовал, что уже почти совсем пришёл в себя после первого лёгкого шока. — А живут они вон там, — он указал пальцем на дом, стоящий напротив, через засыпанный снегом овраг. — Видите?

Джон посмотрел в окно. В том же направлении вытянула шею и Мира Борисовна, стараясь сделать это по возможности незаметно.

— А вы што ж, атдельна типеря али как? — удивилась Прасковья, которая не была в Жиже со дня первой пенсии. Деньги по совету Миры она теперь получала в Москве, в сберкассе.

Шварц не растерялся:

— Мы решили, так лучше, баб Параш. Две семьи все же. Дети пойдут, то-сё…

Та понятливо закивала:

— Ну, ето дело ваша, можа, оно так и лутши будить…

Поняв, что вопрос, из-за которого они приехали, исчерпан, Мира Борисовна подала голос:

— Ну что же, в таком случае мы, очевидно, можем ехать?

По существу вопрос адресовался Джону Харперу, но был задан с такой интонацией, чтобы окружающим стало определённо ясно, что намерений задерживаться в доме сына у матери не имеется.

— Одну минуту, — сказал Юлик, — сейчас я вернусь.

Он зашёл в мастерскую, где Ницца уже успела втянуть Штерингаса в игру «кто вперед промахнется». Оба хохотали, потому что Сева постоянно не успевал убирать ладони и Ницца всякий раз звучно шлёпала своими маленькими ладошками по их тыльной стороне.

— У меня к вам будет небольшая просьба, молодой человек, — обратился он к Севе, — не могли бы вы сегодня вечером сделать один звонок? Нужно сказать Гвидону… Матвеевичу, ну я запишу, и телефон тоже, что отец Прис и Триш вышел на свободу. И ещё, что въезд их маме, Норе, в Советский Союз разрешён. Запомнили? Пусть он свяжется с ними и передаст эту информацию. Все детали потом. Сделаете?

— Конечно, — вежливо ответил юноша. — Можете не беспокоиться, — и кинул бодрый взгляд на Ниццу: — Сделаем, Ницца?

— А то! — отреагировала воспитанница, и оба снова засмеялись.

«Вот и ладно», — подумал Шварц. Он подхватил горшок, из готовых, и вернулся к гостям. Те уже стояли в одежде, готовые прощаться. Шварц подошёл к Джону и взял его за руку:

— Джон, вам, я думаю, нужно остаться. Вам ведь пока негде жить, верно? — тот согласно кивнул. — Места у нас много, так что располагайтесь и живите, пока не определитесь. Вы ведь мой тесть как-никак. Отоспитесь, я вас в Москву отвезу. По вашим делам. Там у меня тоже есть где пожить, на Октябрьской. А потом видно будет.

Джон думал не больше пары секунд. И ответил:

— Я остаюсь. Спасибо.

Шварц повернулся к матери:

— Спасибо, мам, что привезла мистера Харпера. — Затем протянул ей горшок. — Вот, возьми, на комод в спальне поставишь. Красиво получится.

Мира Борисовна взяла горшок в руки, повертела. И сказала:

— Ладно. На комод так на комод. Поехали! — и вышла на воздух.

Вслед за ней стронулась Прасковья. Подоспел и Штерингас. Подскочила Ницца. Руку держала за спиной. Сделала лицо:

— Приедешь к нам ещё? Я буду ждать, — и вытащила из-за спины глиняную уточку. — На, это тебе! Сама делала.

Сева взял, покрутил, в восторге покачал головой:

— Вот это я понима-а-ю! Вот это спасибо, так спаси-и-ибо!

Ницца засмущалась и отпрыгнула назад.

— И правда, приезжайте, Сева, — одобрил идею Шварц. — И маму мою захватывайте, если что… У нас тут всё по-простому. Рисуем, музицируем и выпиваем. Иногда ещё горшки лепим. И уточек. Приедете?

— Обязательно приеду, если вы это серьёзно, — вежливо поблагодарил Сева. — Всего вам доброго…

Юлик закрыл за ним дверь и обернулся. И увидал, как Ницца старательно обучает игре в ладошки бывшего заключенного Джона Ли Харпера. Своего родного отца…

Про двадцатый советский партийный съезд Нора Харпер, конечно, знала, однако каких-либо особенных планов в связи с этим событием не строила. Слышала о наметившихся улучшениях у русских, в области прав и свобод, после смерти Иосифа Сталина, но никак это не увязывала с Джоном. Работала как лошадь, забыла, что такое отпуск: фонд разрастался постоянно, благотворительные ручейки, приносившие ему средства, со временем превратились в полноводные финансовые потоки, которыми требовалось управлять, безостановочно и безошибочно. Подумывала порой, как было бы хорошо привлечь к делу девочек. Или Джона. Для его возраста, будь он жив, здоров и на свободе, лучшего занятия придумать невозможно. При его честности, глубокой преданности делу и ясной голове. Да и воровать он так за жизнь и не научился, в отличие от бесконечно примазывающихся к «Harper Foundation» доброхотов. Сэра Мэттью избрали почётным председателем попечительского совета Фонда, как только он оставил должность советника двора её величества, в тысяча девятьсот пятьдесят третьем, после того как в связи со смертью любимого мужа Георга Шестого Елизавета отошла от дел, уступив трон дочери, Елизавете Второй. По мере возможности он проявлял активность и участвовал в делах. Ужасно скучал по девочкам, которые, исключая нечастые наезды, теперь постоянно жили в России со своими мужьями. Когда они с Норой узнали, что к Рождеству девочки прилетят в Лондон, да к тому же Прис ещё собирается стать мамой, пришли в неописуемый восторг. Семидесятивосьмилетний Мэттью, отложив в сторону палку с серебряным набалдашником, даже попытался вывести ногами нечто типа испанской тарантеллы, но не справился с управлением и рухнул на диван.