Жоржи Амаду - Габриэла, корица и гвоздика

Насиб осторожно и недоверчиво спросил:

– Габриэла? А вы не шутите?

– Какие шутки! Разве она не была у вас кухаркой? Так почему она не может снова стать ею? Кем Же ей быть?

– Она была моей женой...

– Это была обычная связь, не так ли? Брак признан недействительным, вы же сами знаете... И если вы снова наймете ее кухаркой, вы окончательно подтвердите это даже еще убедительнее, чем официальным расторжением брака. Вы не согласны со мной?

"Это ей будет хорошим уроком... - подумал Насиб. - Она снова станет кухаркой, после того как была хозяйкой..."

– Ну так как же? Вы сделали одну-единственную ошибку - женились на ней. Это было плохо для вас и еще хуже для нее. Если хотите, я поговорю с ней.

– Думаете, она согласится?

– Уверен. Я сейчас же схожу к ней.

– Окажите, что я беру ее на время...

– Почему на время? Она кухарка, и вы будете ее держать, пока она будет хорошо работать. Я скоро вернусь с ответом.

Вот как получилось, что в тот же вечер, сама не своя от радости, Габриэла убрала комнатку в глубине двора и снова водворилась в ней, предварительно поблагодарив Сете Волтаса. Из окна дома Насиба она помахала платком пароходу "Канавиейрас", который в шесть часов вечера пересек бухту и взял курс на Баию.

На другой день на званом завтраке гости - их было более пятидесяти снова наслаждались ни с чем не сравнимыми блюдами Габриэлы, ее необыкновенными, божественными кушаньями.

Завтрак в честь открытия ресторана прошел отлично. К аперитивам были поданы прежние закуски и сладости. Чудесной вереницей блюда следовали одно за другим. Насиб, сидевший между Мундиньо и судьей, слушал взволнованные речи капитана и доктора.

"Выдающийся сын Ильеуса, преданный делу прогресса нашего края", сказал про него капитан. "Достойный гражданин Насиб Саад дал Ильеусу ресторан, который не уступит столичным", - превозносил его доктор. Жозуэ поблагодарил их от имени Насиба и тоже принялся хвалить его. Дифирамбы завершились выступлением Мундиньо, который, как он выразился, "тоже хотел бы присоединиться к рукоплесканиям". Он настаивал на том, чтобы выписать повара из Рио, а Насиб был против и оказался прав. Нет в мире кухни, которая могла бы сравниться с баиянской.

И тогда все пожелали увидеть творца этих кушаний, волшебные руки которого создали столь вкусные блюда. Жоан Фулженсио поднялся и пошел на кухню за Габриэлой. Она появилась с улыбкой, в домашних туфлях, в синем бумазейном платье и белом переднике, с красной розой в волосах. Судья закричал:

– Габриэла!

Насиб громко объявил:

– Я снова нанял ее в кухарки...

Жозуэ захлопал в ладоши. Ньо Гало тоже, некоторые встали и подошли поздороваться с ней. Она продолжала улыбаться, опустив глаза; ее волосы были схвачены лентой.

Мундиньо Фалкан прошептал сидевшему рядом с ним Аристотелесу:

– Умеет этот турок жить...

Несколько раз прерывавшиеся, работы в бухте были наконец завершены. Был прорыт новый канал, глубокий и прямой. По нему могли ходить, не подвергаясь опасности сесть на мель, пароходы компаний "Ллойд", "Ита", "Баияна", а главное - могли входить в порт и грузить какао большие торговые суда.

Как объяснил главный инженер, работы несколько затянулись из-за многочисленных трудностей и препятствий. Конечно, он не имел в виду беспорядки, связанные с прибытием буксиров и специалистов, или ту ночь, когда раздавались выстрелы и в кабаре дрались бутылками, или угрозы убить инженера, которые слышались вначале. Он имел в виду зыбкие пески бухты: под влиянием приливов и отливов, ветров и бурь они передвигались, изменяя глубину фарватера, заносили его и за несколько часов сводили на нет труд многих недель. Приходилось терпеливо начинать все сначала, менять по двадцать раз план канала, отыскивая более защищенные места. В конце концов инженеры на какой-то момент даже усомнились в успехе, их охватило уныние, а наиболее пессимистично настроенные горожане повторяли доводы консерваторов в.избирательной кампании: бухта Ильеуса - неразрешимая проблема.

Ушли буксиры и землечерпалки, уехали инженеры и техники. Впрочем, одна землечерпалка осталась в порту для постоянного дежурства, чтобы, если потребуется, быстро справляться с движущимися песками и поддерживать новый канал в состоянии, пригодном для прохождения пароходов с глубокой осадкой.

Подвиг инженеров, их упорство, их профессиональное мастерство были отмечены большим прощальным праздником с обильной выпивкой. Он начался в "Коммерческом ресторане" и закончился в "Эльдорадо".

Доктор произнес речь, еще раз подтвердившую его славу оратора. Он сравнил главного инженера с Наполеоном, но "Наполеоном, который ведет сражение за мир и прогресс, который победил, казалось бы, непобедимое море, предательскую реку, пески и злые ветры, враждебные цивилизации. Теперь инженер может с гордостью созерцать с вершины маяка на острове Пернамбуко порт Ильеус, бухту, освобожденную им от рабства, открытую для всех флагов и всех судов благодаря интеллекту и самоотверженности благородных инженеров и умелых техников".

Благородные инженеры и умелые техники с грустью покидали город и любовниц. В порту рыдали женщины, обнимая матросов, уплывавших из Ильеуса. Одной из них - беременной - матрос клялся, что вернется.

Главный инженер увозил с собой драгоценный груз превосходной кашасы "Кана де Ильеус" и обезьянку жупара, чтобы вспоминать в Рио этот край легких заработков, подвигов и тяжелого труда.

Они уехали, а потом пошли дожди, начавшиеся в этом году вовремя, намного раньше праздника святого Георгия. Какаовые плантации цвели, тысячи молодых деревцев принесли первые плоды; предсказывали, что новый урожай будет богаче прошлогоднего, что цены взлетят еще выше, что денег в городе ив поселках станет еще больше - да, в стране нет культуры, которую можно было бы сравнить с какао.

С тротуара перед баром "Везувий" Насиб видел буксиры, похожие на маленьких бойцовых петухов, - они резали морские волны и тянули землечерпалки на юг. Давно ли они приехали, и вот уезжают, и сколько событий произошло в Ильеусе за это время... Старому полковнику Рамиро Бастосу так и не довелось увидеть большие пароходы, входящие в порт. Теперь он являлся на спиритических сеансах, став пророком, после того как его дух освободился от бренной оболочки. Рамиро давал советы людям зоны какао, проповедовал доброту, всепрощение и терпение. Так по крайней мере утверждала дона Арминда, сведущая в этих спорных и таинственных вопросах. Ильеус очень изменился за эти немногие месяцы, столь богатые событиями.

Каждый день приносил что-нибудь новое: открывались новые отделения банка, новые представительства южных фирм и даже иностранных компаний, магазины, строились новые дома. Совсем недавно на Уньане, в старом двухэтажном доме, обосновался Союз ремесленников и рабочих, при этом Союзе была организована школа, в которой юноши из бедных семей осваивали профессии плотника, каменщика, сапожника. Там же была открыта начальная школа для взрослых, где обучались портовые грузчики, упаковщики какао, рабочие шоколадной фабрики. На открытии школы, на, котором присутствовали самые знаменитые граждане Ильеуса, сапожник Фелипе выступил с речью. Мешая португальские слова с испанскими, он провозгласил, что наступила эра рабочих, что судьбы мира теперь в их руках. Это утверждение казалось столь поразительным, что зааплодировали, толком не разобравшись, все присутствующие, - даже Маурисио Каирес, даже полковники, владельцы огромных земельных угодий и хозяева людей, гнущих на этой земле спину от зари до зари.