Дмитрий Лекух - Башни и сады Вавилона

А то б – вообще беда…

…Господи, думаю, бля.

За что же нас всех эта ебаная жизнь так переламывает-то?

В чем мы перед Тобой провинились?

Нет ответа…

…Вернее, – есть.

Вот только спрашивать об этом надо не Его.

А – себя…

…Протягиваю руку, забираю у Викентия флягу, трясу ее, собираясь сделать приличный глоток.

Но понимаю, что пока – не стоит.

Закуриваю.

Так лучше.

Алкоголь, конечно, – лекарство универсальное.

Помогает.

Пусть и не надолго.

Надолго эта дрянь, увы, уже давно не помогает, по крайней мере, мне лично.

Встряхиваю фляжку еще раз и возвращаю законному владельцу, который этому очень удивляется, но ничего не говорит.

А что ты хотел, доктор?

Мне сейчас это не нужно.

Я – очень устал.

– Так на чем, бишь, мы с тобой в прошлый раз остановились, мой добрый доктор?

Он ржет, отхлебывает из фляжки и тоже лезет в карман за сигаретами. Вместе с пачкой оттуда неожиданно выпадает знакомый прозрачный пакетик.

Ага.

Так вот почему вы сегодня, сэр, по вене-то не ширяетесь.

Решили кокаинчиком обойтись?

Ну что ж…

Наверное, это правильно.

У меня губы непроизвольно растягиваются в нехорошей ухмылке и он это, естественно, замечает.

– Ты извини, – смущается он, – у меня сегодня днем операция еще была. Нет, не самая длинная и тяжелая. Всего-то на всего два с половиной часа. Просто пациент умер. Прям, сука, на столе.

Я прячу взгляд в трещинах на потолке.

Какой я все-таки козел.

Просто без шансов.

Он тоскливо вздыхает.

– Нет, прямой моей вины никакой, просто у мужика сердце не выдержало, мы его предупреждали, что такое может произойти. Там работа кропотливая, только общий наркоз, естественно. А сердечко у дядьки слабое. Но он сам на операции настоял. Расписку написал, что, типа, предупреждали, хотя его и не просил никто о такой расписке. Говорил, что лучше сдохнуть, чем такими головными болями мучаться через два дня на третий. У него контузия тяжелая была, вроде как в Чечне. Не такая ерунда, как у тебя, извини. У тебя по сравнению с этим баловство одно. Жить с таким диагнозом можно долго, но неприятно. Мигрень мучает. Да какая, в принципе, разница, если и башню от головных болей сносит, и сердце слабенькое. Так что ситуация-то в принципе обыденная. А все одно херово. Вроде уж сколько работаю, а привыкнуть почему-то все равно ни фига не получается…

Стыдно-то как, ептыть…

Мне всегда стыдно почему-то, когда я о людях думаю хуже, чем они того заслуживают.

И – всегда плохо, когда наоборот…

Когда думаешь о человеке хорошо, а он тебя за это наказывает.

Вот так и болтаюсь всю свою сознательную жизнь между «плохо» и «стыдно». Пора бы уж, думаю, как-нибудь определиться, или в одну или в другую сторону.

А не получается ни фига.

– Это ты извини, – вздыхаю. – Засади себе по жирной в каждую ноздрю, старик, накати стакан поприличней. Да давай побеседуем о чем-то, сука, блядь, возвышенном и не пошлом…

Он смущенно протирает аккуратной малиновой бархоткой и без того идеально чистые стеклышки только что снятых круглых, «хиппановских» очков.

Я б такие, наверное, под угрозой расстрела носить отказался.

Честно.

Просто потому, что, как мне кажется, в них человек выглядит либо полным лузером, либо уж совсем конченым ботаном.

Персонажем из той категории действующих лиц, что вызывают даже не жалость, что само по себе унизительно.

А элементарную брезгливость.

Либо, что еще хуже, человек маскируется под наивного лузера, насквозь пропитанного идеалами, а на самом деле – холодная и расчетливая, упрямо прущая своим корыстным маршрутом продуманная и скрупулезная сволочь.

Все-таки неслучайно многие бывшие хиппи сделали себе совершенно нереальные состояния на этих самых идеалах, которые в наглую впаривали окружающим. Вместе с клешами, ЛСД, героином, гашишем и цветными гавайскими рубашками. Вместе с дисками «Битлз», «ленноновскими» очками, легендами об угарной Дженис Джоплин и амфетаминами.

Продолжая широко и радостно улыбаться, носить длинный хайр и протертые до дыр джинсы и рассказывать об идеалах «детей-цветов», ага-ага.

Мне почему-то так кажется, что на подобное способны только уж совсем исключительные подонки.

Предельной степени концентрации.

Такой, что еще немного и – кристаллы образуются.

Нет, я все понимаю, торговля идеалами – бизнес даже более рентабельный, чем наркотрафик.

Но всему же должен быть предел, в конце-то концов…

Даже если самое страшное уже давно случилось и Бог действительно умер, что-то или кто-то над нами все равно где-то должно оставаться, ведь правда?

Иначе – вообще кирдык…

…Что-то, блин, думаю, меня опять не туда понесло…

Викентий-то тут при чем, в этих моих абстрактных рассуждениях?

Абсолютно ни при чем.

Просто неконтролируемые ассоциации.

Накопившиеся усталость и боль.

Накопившиеся настолько, что их, как выясняется, даже пулей у меня из мозгов не вышибить.

Надо отдыхать…

…Он вздыхает, снова прикладывается к фляжке.

– Да хрен его знает, старик, смогу ли я сейчас о возвышенном? – говорит. – Мне, по идее, просто напиться надо. Размеренно, упорно и в лоскуты. С возвышенным это, согласись, как-то мало совместимо. Хотя и с дежурством по отделению тоже. А я все-таки профессионал. Вот и сдерживаю себя изъятым у тебя порошочком. Иллюзия это, конечно. Но пока вроде бы помогает…

– Надо, – жму я плечами, – значит, напейся. Если действительно уверен, что надо. Делов-то…

Он снова вздыхает.

– Да в том-то и дело, что я сейчас вообще ни в чем и ни в ком не уверен. А пьяный до недееспособности дежурный врач в отделении нейрохирургии – это вообще за гранью. Такие дела…

– Ну, – ворчу я, отбирая у него флягу, – тогда давай этот сосуд скорбей сюда, раз для себя ничего такого решить не можешь. Ты, может, и не уверен. А мне вот после твоего рассказа – точно не помешает.

– Так ты же вроде не хотел?

– Тогда – не хотел. А сейчас чувствую насущную потребность. Нет, не нажраться. Это-то как раз на фиг. Только хуже потом будет, я себя знаю. Так, немного мозги на место поставить.

– А тебе, – басит он мстительно, – много и нельзя. Не больше глотка, это я как твой лечащий врач говорю…

Но фляжку, сволочь такая, все-таки отдает.

Значит, можно.

А он просто издевается.

Я улыбаюсь, делаю солидный глоток.

Выдыхаю, вытираю закапавшую из глаз влагу.

Там у него – совсем даже не коньяк. Нормальный такой, честный медицинский спиртяга.

Не разбавленный.

Ад…

Пробовал, доводилось. Не могу сказать, правда, что мне как следует удавалось насладиться букетом.

Больше, если уж совсем честно, хотелось элементарно проблеваться.

Ну да ладно.