Аля Аль-Асуани - Дом Якобяна

— Кстати… Успех на выборах — большая радость для тебя?

— Ты моя радость… Подарок судьбы…

— Храни тебя Бог для меня, дорогой… Давай… я спрошу тебя, а ты ответишь мне честно…

Хаджи откинулся на спинку кровати и пристально посмотрел на нее, держа за обнаженное плечо…

— Ты меня любишь? — спросила она.

— Очень, Суад, Аллах — свидетель…

— Значит, ты сделаешь для меня все, о чем я попрошу?

— Конечно.

— Ладно… Подумай…

Он взглянул на нее с сомнением, и она решила не спорить с ним сегодня, поэтому сказала:

— Я скажу тебе что-то важное… на следующей неделе, если будет воля Аллаха…

— Нет, скажи сегодня.

— Нет, любимый… Я должна сначала убедиться…

— Это секрет? — рассмеялся Хаджи.

Она поцеловала его и произнесла игриво:

— Да, секрет…

Как правило, гомосексуалисты преуспевают в профессиях, где требуется общение с людьми, — таких, как специалист по связям с общественностью, актер, риелтор, адвокат. Считается, что причиной их успеха в этих сферах является раскованность, тогда как остальным достичь таких же успехов мешает стеснительность. Нетрадиционный образ жизни и богатый опыт общения с людьми, в том числе и исключительный, позволяют им лучше понимать человеческую природу и оказывать влияние на других. Гомосексуалисты великолепно проявляют себя и в профессиях, требующих вкуса и фантазии, например, в дизайне и моделировании одежды. Известно, что самые знаменитые модельеры в мире — геи, возможно, потому, что их двойственная сексуальная природа позволяет им создавать женскую одежду, притягивающую мужчин и нравящуюся женщинам. Те, кто знает Хатема Рашида, могут думать о нем разное, но все они признают его тонкий вкус и врожденный талант сочетать цвета и подбирать одежду. Даже в спальне со своим любовником Хатем считал унизительным для себя тот базарный бабский стиль, которому следовали многие геи. Он не пудрил лицо и не надевал дамских ночных рубашек, не напяливал фальшивую грудь. Он старался подчеркнуть свою женственность несколькими точными штрихами: надевал на голое тело прозрачную галабею нежного цвета с вышивкой, гладко брился, слегка подводил брови и оттенял сурьмой глаза, затем зачесывал волосы назад либо оставлял спадающие на лоб пряди… Так украшая себя, он стремился создать образ прекрасного юноши прошлых веков. С таким же изысканным вкусом Хатем покупал новую одежду своему товарищу Абду: узкие брюки, подчеркивающие силу мускулов, светлые рубашки и футболки, оттеняющие смуглое лицо, с открытым воротом, чтобы были видны мышцы шеи и густые волосы на груди… Хатем был щедр с Абду: давал ему много денег, которые тот отсылал семье, составил ему протекцию у командующего частью, и с ним стали обращаться мягче, часто предоставляя несколько увольнений подряд — отпуск они проводили с Хатемом словно молодожены в медовый месяц: просыпались после завтрака, нежились в лени и безделье, ели в шикарном ресторане, ходили в кино или за покупками, поздно ночью отправлялись в постель, а после того, как их плоть пресыщалась, они лежали, обнявшись, в приглушенном свете лампы, иногда разговаривали до самого утра — эти моменты нежности Хатем не забудет никогда… Насытившись ласками, он мог, как пугливое дитя, прижаться к сильному телу Абду. Он тыкался, как котенок, носом в его грубую темную кожу и рассказывал ему обо всем: о детстве, об отце, о матери-француженке, о своем первом любовнике Идрисе. И удивительно, Абду, несмотря на свою молодость и неопытность понимал чувства Хатема — он стал принимать их отношения. Прошло первое отвращение, и его место заняла греховная страсть, а вместе с ней — деньги, покровительство, обновки, дорогая еда и такие светские места, куда Абду и не мечтал попасть когда-либо. Однажды ночью, возвращаясь в компании Хатема, Абду захотел пройти при всем параде мимо солдат службы безопасности и издалека поздороваться с ними, чтобы доказать самому себе, что на какое-то время он стал отличаться от этих горе-бедняков, бессмысленно и бесцельно часами простаивающих на солнце или холоде… Какое-то время они жили в полном благополучии, а потом наступил день рождения Абду. Он сказал Хатему, что этот день ничего не значит для него, потому что в Верхнем Египте не отмечают ничего, кроме свадьбы и обрезания, но Хатем настоял на праздновании. Он усадил Абду в машину и сказал с улыбкой:

— Сегодня вечером я сделаю тебе сюрприз.

— Какой?

— Терпение… Сейчас ты все увидишь, — проговорил Хатем, и на его лице появился детский задор. Он повел машину в неизвестном направлении, пересек улицу Салаха Салема и въехал в Наср, проехал еще одну улицу и остановился в боковом переулке. Магазины уже закрылись, и на улице был полумрак. В темноте поблескивала только поверхность новенького металлического киоска. Они вышли из машины и встали возле него. Абду услышал звук металла и увидел, как Хатем достал связку маленьких ключей и протянул ее ему с нежными словами:

— Вот… Joyeux anniversaire… С днем рождения!.. Это мой тебе подарок… Дай Бог, чтоб тебе понравилось.

— Ничего не понимаю.

Хатем громко рассмеялся:

— Ох, деревня!.. Шевели мозгами!.. Это твой киоск. Благодаря моим связям, я взял его в муниципалитете для тебя… Как только демобилизуешься, я закуплю товар, и ты будешь здесь торговать…

Он подошел совсем близко и прошептал:

— Ты, любимый, будешь работать, сам будешь зарабатывать деньги, сам их тратить и останешься со мной.

Абду громко вскрикнул, рассмеялся и обнял Хатема, бормоча слова благодарности… Это была прекрасная ночь. Они поужинали в рыбном ресторане в Мухандисине. Абду один съел почти килограмм креветок с рисом, за едой они выпили две бутылки швейцарского вина. Ужин обошелся в семьсот фунтов, которые Хатем заплатил картой Visa. А когда в ту ночь они легли в кровать, Хатем чуть не расплакался от боли, которую причиняло наслаждение. Ему казалось, он парит в облаках, и хотелось, чтобы в ту секунду время остановилось. После любовных утех они, как обычно, прижались друг к другу в кровати, и тень от танцующего бледного пламени высокой свечи падала на пестрые обои на противоположной стене. Хатем долго рассказывал Абду о своих чувствах, тот хранил молчание и глядел куда-то прямо перед собой. Его лицо неожиданно стало серьезным. Хатем обеспокоено спросил:

— Что случилось, Абду?

— …

— Что случилось?

— Я боюсь, Хатем-бей, — Абду говорил медленно, голос его шел откуда-то из глубины.

— Боишься чего?

— Бога нашего Всевышнего…

— Что ты говоришь?!

— Бога нашего Всевышнего… Я боюсь, он накажет нас за то, что мы творим…

Хатем замолчал и задумался в темноте… Это казалось ему странным. Он никак не ожидал, что его любовник заговорит с ним о вере.