Юлия Вознесенская - Сын вождя

Голос за кадром возвестил, что этот деревянный мавзолей — временный и что уже строится другой, каменный, на века. Сын Вождя был взволнован и растроган.

Так прошли осень, зима и весна. Он уже начал привыкать к этой жизни, как вдруг в начале лета за ним приехали «кожаные куртки» и спешно перевезли на автомобиле из Стрельны в Ленинград — теперь уже не Петроград, а оттуда, поездом — в Москву. Ехал он под конвоем, но вечером ему принесли горячий чай, а на ночь взяли для него постель у проводника.

В Москве его поселили в роскошном номере большой гостиницы. Номер был из двух комнат, гостиной и спальни, и даже с ванной. Правда, в гостиной постоянно сидели двое вооруженных охранников, но по сравнению с его унылой комнатой-кельей в стрельнинской милицейской школе-тюрьме этот гостиничный номер был очень хорош. Видывал он когда-то гостиницы и побогаче и в парижском «Савое» живал с папой и мамой, но ведь то когда было! После железной койки и серого белья, после грязной и холодной общей курсантской бани, куда его водили после всех, он наслаждался горячей ванной, мягкой и упругой постелью со снежно хрустящим бельем. А уж о завтраках, обедах и ужинах, какие ему доставляли в номер, и говорить нечего! Вместо осклизлых вареных макарон, вместо хлебно-мясных биточков и капустных зраз, которые даже политически подкованные молодые чекисты иначе как «заразами» не называли, ему теперь подавали настоящие ростбифы и бифштексы, хрустящий жареный картофель и салаты из свежих овощей. По воскресеньям на стол ему ставили полбутылки легкого красного вина.

Его приодели. Принесли настоящий костюм, две рубашки, две смены белья, полдюжины носков и целую дюжину носовых платков! Теперь он мог за едой пользоваться ими вместо салфетки. А взамен ватника ему дали серую шерстяную куртку и бежевый плащ.

Днем его выводили на прогулку, и он радовался, разглядывая город, в котором бывал лишь в далеком детстве. Конечно, Петербург ему нравился больше Москвы, но настоящего Петербурга, который он помнил, уже давно не было.

Его даже свозили в Третьяковскую галерею, и это доставило ему громадное удовольствие. Правда, по музею его водили в выходной день, когда в залах работали уборщики и реставраторы, а посетителей не было.

Осмелев, он попросил сводить его в мавзолей Владимира Ильича Ленина, и, как ни странно, ему в этом не отказали.

В мавзолей его сопровождала группа товарищей. Энергичные и сосредоточенные молодые люди в штатском взяли его в плотное кольцо и, минуя длинную очередь советских людей, съехавшихся со всей страны на поклонение Вождю, провели внутрь. Вместо деревянного мавзолея уже был построен каменный, очень мрачный, площадка вокруг мавзолея еще не была обустроена. Через какой-то боковой вход его ввели в усыпальницу, где на возвышении он увидел ЕГО. Зрелище оказалось неожиданно тяжкое и жалкое, несмотря на старательно организованную торжественность, на множество красных знамен и пышных венков: он глядел на желтое лицо трупа за стеклом, и ему совсем не хотелось узнавать его. Но никому в своих чувствах он не признался, не желая огорчать оказавших ему любезность, и просто поблагодарил за экскурсию.

Однажды вечером ему было настоятельно рекомендовано спать не ложиться до особого распоряжения. Он сидел в гостиной своего номера и ждал. Часов в одиннадцать в номере появился Тот — человек, которого он встречал уже несколько раз в своей жизни. Именно он год назад приехал за ним на Соловки и сопровождал его в петроградскую тюрьму Кресты, а потом он же перевез его из тюрьмы в Стрельну. Он сам подобрал для Сына Вождя уединенную камеру-келью и распорядился запирать ее только на ночь; это по его указанию Сына Вождя иногда водили в курсантский клуб и разрешали смотреть кино со сцены.

Когда он снова приехал за ним в Стрельну, один из охранников сказал другому:

— За нашим арестантом опять ТОТ приехал!

С тех пор Сын Вождя так его и звал про себя — Тот. Сын Вождя считал, что он приносит ему удачу.

Теперь Тот, ни имени, ни положения которого Сын Вождя все еще не узнал, пригласил его совершить «небольшую автомобильную прогулку в Подмосковье».

Они вышли из гостиницы, свернули в ближайшую улицу, там сели в черный легковой автомобиль с плотными зелеными занавесками на боковых окнах. Сын Вождя сидел на заднем сиденье между двумя охранниками, а Тот — впереди, рядом с шофером. Ехали они довольно долго, не менее часа, сначала по ночным московским улицам, а затем по загородному шоссе.

Но вот машина свернула с шоссе, проехала по узкой асфальтовой дороге под большими черными деревьями и встала перед глухими железными воротами в высоком белом заборе. Тот вышел из машины, и к нему подошел охранник. Он очень внимательно просмотрел документы, протянутые ему Тем, потом взял под козырек и пошел открывать ворота.

Они проехали через сад и остановились перед двухэтажным каменным домом.

— Выходим! — сказал Тот, и Сын Вождя вышел из машины вслед за первым охранником. Второй вышел за ними, и оба снова встали у него по бокам. Так втроем они и поднялись вслед за Тем по ступеням ярко освещенной террасы.

В дверях дома их ждали люди в зеленой военной форме. Сына Вождя обыскали. Его очень удивило, что обыскали также охранников и даже Того — правда, последнего с намеком на извиняющиеся улыбки.

Затем они поднялись по широкой лестнице темного дуба на второй этаж и прошли в небольшую приемную. Здесь все вошедшие остановились возле обитой кожей двери и стали ждать. Из-за двери не доносилось ни звука, в приемной тоже никто не произносил ни слова. Через несколько минут их пригласили войти. Охранники прошли за ними и стали по сторонам двери.

В большом кабинете с плотно зашторенными окнами за длинным столом, уставленным бутылками минеральной воды и вазами с фруктами, сидели пять человек. Все они были уже немолоды. По тому, как спокойно и важно сидели эти люди за столом, как долго и внимательно они его разглядывали, по тому, как после переглядывались между собой, делясь результатами своих наблюдений и понимая друг друга без слов, Сын Вождя понял, что все они — вожди. А еще он понял, что от них теперь зависит его судьба.

Один из пятерых, довольно плотный, невысокого роста, говоривший хрипловатым голосом и с заметным нерусским акцентом — но и не европейским, пригласил его пройти и занять кресло у торца стола. Сын Вождя послушно сел и оказался сидящим напротив всей этой небольшой сплоченной группы вождей.

— Расскажите нам, пожалуйста, товарищ Николаев, все, что вы знаете о своем настоящем отце, — слегка подчеркнув слово «настоящий», произнес невысокий, казавшийся в группе старшим, и все приготовились слушать.