Олег Рой - Вдали от рая

Настроение испортилось только спустя несколько недель, после того, как Вера опять случайно встретилась с донором – и сначала не узнала его, а узнав, содрогнулась. Румяный, склонный к полноте живчик усох, как щепка, почернел лицом и как будто даже сделался ниже ростом. Если в их первую встречу он был всего лишь слегка лысоват, то теперь волосы выпали, точно в результате облучения. Он выглядел смертельно больным, как выражалась иногда ее бабушка Тося, царствие ей небесное, краше в гроб кладут.

Потрясенная Вера рассказала обо всем отцу, тот обнял ее, сочувственно погладил по волосам.

– Ангел мой, я ведь предупреждал тебя, что наша работа не из легких… Мы с тобой имеем дело с безнадежными людьми. Дни этого бедняги были сочтены уже тогда, когда ты встречалась с ним самый первый раз. Просто тогда это еще не было заметно.

И тогда дочь поверила этим словам, как привыкла верить всему, что говорит отец. Первые сомнения закрались в ее душу позже, много позже…

Итак, дверь в квартиру Веры, на которую случайно облокотился Волошин, открылась и бесшумно подалась вовнутрь. От неожиданности и от того, что пол и стены вокруг него точно покачнулись и поехали куда-то вниз, Волошин едва удержался на ногах. Опасливо заглядывая в темное бархатное нутро квартиры, он усиленно соображал: неужели эта дверь всегда так и была незапертой? Выходит, зря он столько топтался на этой площадке, надавливая на звонок и слушая его мелодичное звучание, вместо того чтобы просто войти?

Нет, невозможно! Он хорошо помнил, как бился в эту дверь, рыдая и крича что-то нечленораздельное, экс-банкир Васильцов, как он колотил кулаками по старому, уже местами потрескавшемуся и прохудившемуся дерматину. Дверь насмерть стояла под его натиском, отвечая ему ухающими деревянными звуками. И даже предположить тогда, что она открыта, было совершенно немыслимо – напротив, она казалась средоточием незыблемости и приватности чужого жилья, пословицы про дом-крепость, символом всего утаенного, засекреченного, укрывающегося от посторонних любопытствующих глаз…

А вот теперь эта же самая дверь сама собой распахнулась, точно приглашая его войти. Все, что оставалось еще в Волошине разумного и здравого, все, что пыталось еще сберечь его, спасти, вернуть в прежнюю жизнь, беззвучно кричало ему: «Не заходи, не надо! Зачем тебе чужая жизнь? Зачем тебе чужие тайны? Ты и со своими-то разобраться не можешь… Остановись, подумай!» Но иногда инстинкт бывает сильнее разума – и, может быть, слава Богу. А потому Виктор тряхнул головой, насмехаясь над собственными сомнениями, и шагнул в темноту.

Странно, но у него даже мысли не было о том, что он, ворвавшись среди ночи, скажет Вере. О том, что подумает и как испугается непрошеного визитера разбуженная им женщина. О том, что Вера может не спать или оказаться не одна… Все тем же неподвластным сознанию инстинктом он чувствовал – не придется ничего объяснять и никого будить. Внутри нет ни души, ни одной живой души. В какой-то момент он испугался, что сейчас найдет здесь Веру мертвой, но тотчас отогнал от себя эту глупую мысль – ерунда, насмотрелся детективов…

Квартира встретила его запахом пыли, затхлости и полной тишиной, не нарушаемой ничем – ни тиканьем часов, ни капаньем воды из крана. Щелчок выключателя, неяркий свет, быстро распахнутые одна за другой комнатные двери… Через несколько минут Виктор уже твердо убедился в том, что, кроме него, здесь никого нет. И не было, видимо, давно – ничего похожего на обустроенный быт или тем более на уютное женское гнездышко в этом доме не наблюдалось. Вещей – минимум, если не считать разбросанный там и сям по полу мусор – разорванные пластиковые пакеты, какие-то упаковки, коробочки… Такое чувство, что Вера (если только здесь действительно жила именно она) покидала квартиру в спешке и горячке. Наверное, не глядя, отчаянно торопясь, кидала в чемодан одежду, быстро собирала в охапку, сваливала кучей в сумку привычные мелочи из ванной и кухни, а потом неслась вниз по лестнице, и шаги ее так же гулко отдавались в подъезде, как только что его, волошинские, шаги…

Впрочем, кое-какие вещи здесь еще оставались, в основном мебель. Почти пустая «стенка», раскладной обеденный стол, потертое кресло, стеллаж со старыми книгами – все больше русская и переводная классика. Скромные предметы обихода – настольная лампа выпуска восьмидесятых годов, слегка выцветший от времени палас на полу, засохший цветок на подоконнике… На кухне еще стояла разрозненная посуда, в ванной на полочке сиротливо поблескивала перламутровым блеском почти пустая бутылочка шампуня, а в одной из комнат обнаружилась застеленная чистым бельем кровать… И, наверное, именно увидев эту кровать, Волошин и подумал со скептическим смешком: «Ну, что же, жить можно…»

Жить? Здесь?! Мысль оформилась в его мозгу так быстро, словно была готовым, давним и старательно обдуманным решением. Хотя действительно, почему бы ему не остаться здесь? Ему все равно больше некуда идти. А тут идеальное место, чтобы спрятаться от всего мира. Скрыться от друзей и партнеров, от участливых расспросов и заброшенных дел, от недремлющего ока матери и ласковых уговоров Захаровны, от укоризненного взора Юры и от надутых, надоевших ему своей безупречностью губок Аллочки Комаровой… Это было бы в принципе невозможно, если бы… если бы не Богом посланное ему, оставленное ему Верой, точно в наследство, убежище. Никто из близких не знает о его встречах с этой женщиной и уж тем более – об этой ее квартире. Никому не придет в голову искать его здесь. Тут никто не станет докучать ему, задавать вопросы, добиваться исповедей. Он выйдет отсюда тогда, когда захочет, когда будет готов к встрече с ними – с предавшими его друзьями, Валерой и Сашкой, с матерью, с аутистом по имени Сережа… И еще одно. Именно сюда рано или поздно вернется Вера – и он встретит ее здесь, и прежде, чем задавать какие бы то ни было вопросы, просто коснется ее волос и поцелует ее крепко-крепко…

Виктор забился в это заброшенное чужое жилье, как раненый зверь забивается в нору, – чтобы зализать раны и, если уж доведется, достойно встретить свою смерть. Он выключил мобильник (не забыв удостовериться, впрочем, что городской телефон здесь исправен, и смутно надеясь, что хозяйке случайно позвонит хоть кто-нибудь, кто может знать о ее нынешнем местопребывании и дальнейших планах). Потом распахнул форточки и тщательно занавесил окна.

Пройдя в кухню, он воткнул в розетку штепсель небольшого холодильника и с удовлетворением убедился, что тот работает. Телевизора в квартире не было, но это Виктора ничуть не огорчило. Без фильмов и передач он прекрасно мог обойтись, а следить за происходящим во внешнем мире не было никакого желания.