Олег Рой - Вдали от рая

Ничего похожего на жалость или чувство вины перед своими жертвами Дмитрий не испытывал. После Плещеева Волковской вошел во вкус своего исследования и стал проводить эксперименты гораздо чаще – раз в несколько лет. С любопытством исследователя он наблюдал за духовной и физической деградацией своих жертв, а, изучив этот процесс, вообще стал терять интерес к донорам сразу после обряда по перекачке энергии – хотя и продолжал по привычке называть их подопытными, а свои действия – экспериментом.

Став Игорем Плещеевым, Волковской, после всех необходимых формальностей, сразу же отбыл на место распределения, где получил багаж, который выслал ему из Москвы, еще до похода, покойный научный руководитель Павел Смирнов. В багаже оказалось несколько самых ценных вещей, среди них – бережно упакованный мируар и портрет Владимира Волковского. Выяснилось также, что покойный научный руководитель, у которого не было семьи, незадолго до смерти составил завещание, по которому оставлял все свое имущество, включая автомобиль и дачу в Акулове, любимому ученику.

Игорь Плещеев приступил к работе и зажил очередной новой жизнью. Иногда к нему приходили письма от бывших соучеников, он отвечал на них, печатая свои письма на машинке, но от личных встреч («старик, я через недельку буду в Ленинграде, может, увидимся?») каждый раз отказывался, ссылаясь на занятость. Через год ему исполнилось двадцать пять, в паспорте появилась новая фотография, и после этого тот, кто уже давно не звался Волковским, окончательно успокоился.

Через некоторое время он женился и обосновался в Ленинграде. Жена Лида, к сожалению, не была дворянкой, но зато во всем остальном удовлетворяла его требованиям: очень красивая, хозяйственная, с прекрасным здоровьем и спокойным уравновешенным характером. И, самое главное, в ауре Лиды не наблюдалось никаких прорех – ни в личной оболочке, ни в родовой. Очевидно, родители Лидии, отец-ювелир и мать, совсем простая, даже неграмотная деревенская женщина, а также их ближайшие предки, не совершили в своей жизни никаких серьезных грехов.

Брак лже-Игоря и Лиды был не то чтобы счастливым (что означает это слово, Дмитрий так никогда и не сумел понять), но, во всяком случае, благополучным. Лидия всей душой любила мужа, он тоже первое время был очарован ею. А позже, когда дымка очарованности развеялась, просто позволял ей заботиться о себе, обустраивать его быт и создавать ему душевный комфорт. И был благодарен ей – прежде всего за то, что она подарила ему ребенка. Дочку назвали Верой, и она росла именно такой, какой и хотел ее видеть отец, – красивой, умненькой и очень послушной. Он настаивал на том, чтобы Верочка получала хорошее образование и правильное воспитание, и не сомневался, что со временем, когда она вырастет, она станет его наследницей и помощницей – и в медицине, и в другом, еще более важном для него деле.

Было бы странно, если бы в жизни такой эффектной женщины, как Вера, до тридцати двух лет не появилось ни одного мужчины. Появлялись, конечно. Один из них даже был ее мужем. Вера давно уже не вспоминала о нем – даже когда называла свою нынешнюю фамилию, единственное, что осталось ей от Максима. Уходя, он унес все свои вещи, вплоть до затупившихся бритвенных лезвий, скрепок и дырявых носков. И это казалось странно, потому что раньше его никак нельзя было заподозрить в жадности. Неужели боялся, что через эти вещи на него будут воздействовать? Возможно, Максим о чем-то догадался – раньше, чем сама Вера узнала о том, чем же на самом деле занимается ее отец?

С Максимом у нее все получилось обыкновенно, их брак был типичным студенческим браком. На первом курсе вдвоем кромсали одни и те же анатомические препараты. На втором их на всех предметах автоматически распределяли в одну подгруппу. На третьем они впервые поцеловались. На четвертом сыграли свадьбу и поселились в кооперативной квартире, которую купил для молодых отец Веры. На пятом пошли ссоры. К госэкзаменам Соколовские развелись.

Вера была убеждена, что причина в Максиме. В его слишком мужском, слишком современном легкомыслии. В его непонимании настоящей любви к родителям.

– Твой отец тебя поработил! – кричал он. – Ты постоянно говоришь только о нем! Ты вечно отвечаешь мне его словами! Ты проводишь больше времени с ним, чем со мной! Ты не смеешь выйти за пределы отведенной им территории, чего бы это ни касалось: вкусов, привычек, научных теорий, взглядов на мир… А ведь неглупая девушка вроде! Отличница, свободно читаешь на нескольких языках… Включи наконец мозги и приучайся иметь свое мнение!

– Что ты имеешь против моего папы? – возмущалась в ответ Вера. – Без него не было бы этой квартиры! Без него не было бы и меня, потому что он вырастил и воспитал меня после того, как мама нас бросила… То, что я делаю для него, – лишь малая часто того, что я ему должна. Я обязана ему всем, пойми, буквально всем! У меня, к твоему сведению, замечательный отец, всем бы таких по-настоящему хороших родителей!

– По-настоящему хорошие родители не внушают детям, что те им обязаны «буквально всем», – возражал Макс. – По-настоящему хорошие родители не нагружают их неподъемным чувством долга. По-настоящему хорошие родители хотят, чтобы их дети были взрослыми, самостоятельными, счастливыми, отдельными от них людьми. И взрослые дети любят их не потому, что обязаны «буквально всем», а просто потому, что любят. А твой папаша… Он вымогает твою любовь, заставляет тебя любить его, разве ты не чувствуешь? Он требует тебя целиком, все больше и больше. Со всеми потрохами. Он опутал тебя своей паутиной, а ты и рада быть беспомощной мухой…

– Как ты можешь говорить такие гадости? Ты ничего не понимаешь!

– Я понимаю больше, чем ты! Я вижу ситуацию со стороны, а ты не видишь. И никогда мне еще не приходилось видеть таких странных и, извини меня, нездоровых отношений между отцом и взрослой дочерью.

– Ха! Да ты меня просто ревнуешь! И к кому? К папе?! Да ты сам нездоров!

– Верочка, очень тебя прошу: уедем! Получим дипломы и уедем куда угодно: в Сибирь, на Дальний Восток… Страна большая. Куда угодно, лишь бы подальше от твоего драгоценного папы! Оставим эту квартиру, московскую прописку, начнем заново семейную жизнь. Нашу с тобой жизнь! Ты будешь с ним переписываться, звонить ему, встречаться, когда соскучишься, раз в год или даже в полгода – на здоровье, я в это влезать не стану. Но я – твой муж. Со временем у нас будут дети. Разве хватит у тебя любви на меня и на них, если всю ее отбирает твой отец?

Детей не получилось… Сначала они с Максимом откладывали их появление до окончания института, получения хорошей работы. А потом, когда окончание института приблизилось, было уже не до детей… Должно быть, это к лучшему. С ее нынешним образом жизни – разве она могла бы позволить себе воспитывать детей? В подобной атмосфере они росли бы моральными уродами…