Александр Иличевский - Дождь для Данаи (сборник)

В дальнейшем для удобства эти метаморфические поверхности мы будем схематично называть Сфера и Лист Мёбиуса .

Понятием паузы, цезуры в контексте трагедии как таковой (и ее математической коннотации — катастрофы ) мы пользуемся, основываясь на важном комментарии М. Б. Ямпольского, данном им рассуждениям Гельдерлина о трагедии: «В тот момент, когда трагедия достигает наивысшего напряжения, Закон нарушается и вместо трагической смены представлений является то, что кроется за ней, — непреодолимый разрыв между героем и Богом, является ничто в виде чистых форм пустого пространства и времени <���…>. Остановка, цезура смещает человека из его собственной жизненной сферы, переносит центр его внутренней жизни в иной мир, в эксцентрическую сферу мертвых». [39]

Итак, мы предполагаем, что «зарождение» Листа Мёбиуса таинственным образом происходит в мистической паузе, цезуре, одновременно открывающей пропасть богооставленности и означающей виток смены представлений. Лист Мёбиуса в нашем понимании топологически характеризует явление Ничто: разрыва, паузы, следствием которой является возникновение Различия. [40]О том, как топологически Различие содержится в устройстве Листа, см. ниже.

С Листом Мёбиуса мы ассоциируем сефиротический символ Алеф-Ламеда . Алеф и Ламед представляют собой два буквенных изображения 1-й и 12-й карт (1-го и 12-го аркана) Таро, чья схема возникла в результате адаптации оккультизмом символизма сефиротического древа, принадлежности Каббалы.

Сразу заметим, что вид аркана — петли — имеет внятную изобразительную отсылку к Листу, или Петле, Мёбиуса (далее в анализируемых текстах А. Парщикова в этой связи нам встретятся многочисленные «загогулины», «арки», «скрепки», «скрутни» и т. д.).

Алеф первого аркана (называемый «Пагад», или «Маг») обычно диаграмматически изображается в виде человека-буквы, показывающего на небо и землю, их как бы разделяющего. Алеф — это интересующая нас топологическая характеристика разрыва (паузы, «0», утробно рождающего различие). [41]

Ламед («Повешенный») 12-го, завершающего 12-членный магический цикл, аркана — буквенно изображается в виде фигуры человека, повешенного вверх ногами. Топологически Ламед вносит в наше рассмотрение характеристику переворачивания, он как бы завершает собой прохождение нормалью полного оборота по Листу Мёбиуса (выход по теперь односторонней поверхности в потустороннее, метаописательное пространство).

Интересен символизм этих двух арканов в интерпретации Г. Майринка, данной им в романе «Голем» (некоторые аспекты этой интерпретации, связанные с темой Двойника, находят отражение во втором тексте А. Парщикова — «Долине транзита»). Майринк, пользуясь символизмом Таро, воспроизводит такую схему повествования, в которой первый аркан, Алеф, символизирует отношение между вечным Я и преходящей телесной оболочкой — Големом. Первый аркан — первая стадия духовного осуществления личности, начало пути; осознание себя Големом, или мистическая встреча с двойником. Ламед, 12-й аркан, для Майринка — это опрокинутый символ алхимической серы, которая репрезентирует дух и глубинное человеческое «зерном», трансцендентное Я, встреча с которым является кульминационным завершением духовной практики героя и сюжета романа (здесь отметим геологический аспект серы , связанный с «Нефтью»).

Поскольку нас интересует элемент трансгрессивности, содержащийся в Алеф-Ламеде и связанный с мотивом адамического падения, приведем цитату из М. Б. Ямпольского, который пишет, что гадательное значение «Повешенного» — это «приостановка жизни, изменение, переход, жертвоприношение, возрождение. Но это и падение в самые глубины перед возрождением души, символизируемым десятым арканом — „Колесо фортуны“. „Повешенный“ также имеет значение погружения высшего духовного начала в материальные, нижние слои. Символ такого погружения — треугольник, чья вершина обращена вниз (в этом смысле „Повешенный“ дублирует перевернутое дерево, растущее из высших идеальных сфер в область материального)». [42]

Интересны также следующие общеизвестные факты: пара «алеф-ламед» на иврите может быть прочитана как «эль», отсылающее к имени божественного Начала, а также то, что если «алеф (символизирующий Единого) будет отщеплен от слова Адам, то останется „дам“ (кровь); если отщепить эту же букву от слова „эмет“ (истина), то получится „мет“ (мертвенность)». [43]

Причин тому, что нефть нас интересует в связи с категорией истока, может быть множество. Избегая подробного комментирования, укажем лишь на некоторые из них.

1. Магия: нефть как вариант «философского камня», превращающего что ни попадя в золото — деньги. А именно: превращающего в них путем разложения на топливно-смазочные фракции саму нефть, запасы которой по масштабам неизмеримо превосходят количество мусора на всей планете.

Также стоит припомнить о нефтеносных алтарях зороастрийского культа.

2. Микробиологическая палеонтология: гипотеза о непосредственном участии нефти в генезисе жизни на земле (Pr. Thomas Gold, Cornell University, The Deep Hot Biosphere. Copernicus, An Imprint of Springer-Verlag, New York, 1998). Совсем недавно было открыто существование на очень большой глубине (6-10 километров [44]) микроорганизмов из широкого семейства Methanococcus Jannaschi , способных к жизни при температуре минус 185 градусов по Фаренгейту и под давлением 3700 фунтов на квадратный дюйм, не нуждаясь в солнечном свете. Найдено более 500 разновидностей таких микроорганизмов. Вместе с тем выяснилось, что доселе неизвестная форма жизни составляет чуть не 50 % всей биомассы Земли. Это позволяет предположить не только биогенное происхождение самой нефти, но и то, что первые организмы зародились именно под землей и развились в побочном продукте их жизни, а также связать их выход вместе с нефтью на поверхность (заметим, на сферическую поверхность) — с генезисом.

3. Психогенный аспект. Здесь мы в качестве пояснения позволим себе привести выразительный монолог помешавшегося молодого ученого-геолога Шацкого, персонажа замечательной повести К. Паустовского «Кара-Бугаз».

Шацкий (имеющий реальный прототип, о котором Паустовский дважды упоминает в «Книге скитаний»: полусумасшедший геолог, заинтриговавший автора своими жуткими рассказами о Кара-Бугазском заливе и Устюрте) был трижды водим белогвардейцами на расстрел, но троекратным чудом остался жив.

Вместе с молодым матросом-большевиком Миллером он оказался среди горстки уцелевших людей, высаженных белыми на пустынный остров Кара-Ада, с которого они были спасены метеорологом Ремизовым и киргизами. После всех приключений «на третью ночь Шацкий разбудил Ремизова и сказал ему, волнуясь: