Вера Копейко - Лягушка под зонтом

– Лягушку? Героиню сказки, которую ему читала няня перед сном? – Почему-то сообщение о няне вызывало необъяснимое возмущение. – Я тоже читала какую-то сказку про лягушку... не про Царевну, а другую...

– Спроси Василису, она все знает.

– Я бы спросила, но где она?

Ответом стал громкий топот на крыльце.

– Она бежит, – сказала Надя.

– Ты различаешь их по шагам? – удивилась Ольга.

– По дыханию. – Надя рассмеялась.

Василиса, которой исполнилось восемь лет, не вошла, не влетела, а впрыгнула в комнату.

– Мама! Тетя Оля! Дядя Никита никак не вытащит лягушку из колодца. – Она вывернулась из-под рюкзачка, он осел, потом сполз по стенке на пол с тихим всхлипом молнии. – Потому что она не простая. Сейчас я покажу, какая она.

Василиса наклонилась над рюкзачком, вынула из бокового кармана книжку.

– «Сказки народов мира», – прочитала Ольга.

– Откуда? – спросила мать.

– Я взяла в библиотеке.

– Зашла после школы? – уточнила Надя.

– М-м... – Василиса не умела лгать. – Ну... я пришла на второй урок.

– Понятно. Дальше, – потребовала Надя.

– Я хотела помочь дяде Никите. Наш папа говорит, что мы должны... всегда...

– Помогать ближнему, – закончила за нее Надя. – Что дальше?

– На втором уроке я читала сказку.

– Под партой?

– Нет, я сидела за партой, книжка лежала на коленях. – Голубые глаза девочки были до прозрачности ясные.

Ольга расхохоталась от первозданной искренности.

– Ладно, рассказывай, – разрешила Надя.

– У дяди Никиты в колодце сидит лягушка, которая моря не знает. Она не хочет вылезать, потому что думает, будто колодец такой же большой и глубокий, как море.

– Там написано, что делать? – спросила Ольга, внимательно глядя на девочку и пытаясь найти в ней сходство с Надей. Оно было, но такое неуловимое, что трудно определить словами.

– Надо посадить в колодец другую, которая видела море! Чтобы она рассказала ей про море. Что оно больше колодца.

– Вот как, – пробормотала Ольга со странным чувством. Не про нее ли сказка? Она-то как раз видела море, настоящее море тундры... Пожалуй, стоит достать лягушку и убедить ее в том, что колодец – даже очень большой, такой, как Москва, – не море. – Я готова помочь... ей.

– Ей – кому? – Надя озадаченно посмотрела на подругу. – Ему, ты хочешь сказать. Барчуку?

– Нет, ей.

– Лягушке? – Надя внимательно посмотрела на Ольгу. – Тогда тебе придется показать ей море, – усмехнулась Надя. – Иначе она тебя не поблагодарит.

– Я возьму ее с собой на Таймыр, – засмеялась Ольга.

– Тетя Оля, вы правда увезете лягушку на Таймыр? – Василиса подпрыгнула. – Здорово! Я спрашивала дядю Никиту, зачем он ее достает. Он сказал, что для него это очень важно. Что она ему родная... Нет, не так. Он сказал... родственная душа.

– Он так и сказал? – Надя вздернула подбородок. Ольга увидела прежнюю Надю. Вот оно, сходство с дочерью – Василиса подняла подбородок так же, когда мать спросила ее о библиотеке.

– Наверное, он сам, как лягушка, хочет из чего-то выбраться. Может быть, из какого-то своего колодца, – пробормотала Ольга. – Надя, я видела в сенях большой сачок. Он ведь не для бабочек?

– Нет, но он все равно туда не войдет.

– Кто он? – удивилась Ольга, услышав в интонации подруги что-то особенное.

– Барчук. – Надя положила руки на стол и забарабанила пальцами. Ольга помнила это движение – оно означало: имей в виду, я все понимаю.

– Да уж, – засмеялась Ольга. – Крупноват для сачка. Но лягушка вполне поместится.

Мужчина за окном снова наклонился над колодцем, вцепившись руками в цепь. Ольга видела напрягшуюся шею. Снова неудачно.

Наконец он отошел, привалился к клену. Крона дерева почти нависала над колодцем. Какой он толстый на фоне стройного клена, заметила Ольга.

– Вот, слышу шаги. – Надя подняла голову. – Наш отец идет. – Ольга увидела другое лицо – в нем столько нежности, что у нее по спине пробежала дрожь. – Скоро остальные явятся. Надо накрывать на стол.

– Надя, погоди минуту, – попыталась удержать ее Ольга. – Мы не договорили, барчук вмешался. Я хотела спросить тебя. А как твои родители? Вряд ли они ожидали, что у них будет столько внучек?

– Никогда. – Надя покачала головой. – До сих пор не могут понять – неужели их дочь такое сотворила? Когда у нас родилась третья, мама кинулась изучать историю рода – своего, потом отца. – Надя улыбалась. – Она успокоилась, когда обнаружила, что у ее собственной прабабушки, жены священника, было восемь дочерей.

– Неужели догонишь? – спросила Ольга.

– На все Его воля, – тихо ответила Надя. – Пойдем на кухню.

Ольга оглянулась на окно. За ним остались только колодец и клен. Барчука не было.

Тихо открылась входная дверь. Потом послышались такие же тихие шаги.

– Какой смешной этот Барчук, – пробормотала Ольга.

Вошел отец семейства. Батюшка.

«Как она попала в колодец?» – с досадой спрашивал себя Никита. Но даже не это удивляло на самом деле, а другое: собственное беспокойство. Ему-то что? Попала – пусть сидит. Для чего вынимать глупое земноводное из колодца?

Он не собирался пить из него, он купил в магазине бутыли с водой, поставил на крышку старинного ларя в сенях. Этот ларь ему хорошо знаком – в прежние времена, когда они с Натальей Петровной жили здесь и зимой и летом, она заполняла его разными припасами. Он лазал в него за соленым салом, за банкой огурцов, за вишневым вареньем.

Никита вздохнул. Неужели на самом деле все это было с ним? Казалось, столь далекое прошлое выветрилось из головы. Может быть, потому, что знакомых не осталось? Кто как не они напоминают о былом? Само село стало другим, исконные жители Храмцово поменялись на чужих. Впрочем, ему неинтересно вникать в естественный процесс перемен.

Никита стоял возле колодца и смотрел. Вода ушла из него – жаркое лето, дно почти оголилось. В самой глубине видел две блестящие точки. Не хочет ли он повторить свой давний опыт? Никита усмехнулся. Давным-давно, когда он был еще малышом, отец ехал на конференцию в Брюссель и взял его с собой. Он говорил матери, а Никита запомнил:

– Пора предъявить Дроздова-младшего нашему кругу...

Никита воображал себе нарисованный круг, такие мелом рисовали девчонки на асфальте. В общем, он представлял совсем не тот круг...

Он оказался другим, состоял из мужчин и женщин, которые сидели за круглым столом в гостиничном ресторане. И все ели фрикасе из лягушачьих лапок. Он до сих пор помнит белое мясо, вокруг него, в соусе, светились рыжие морковные звездочки...

С тех пор, когда Никита слышал слово «круг», первым отзывом в мозгу был круглый ресторанный стол...

Но нет, даже в память о том обеде он не стал бы препарировать лягушку.